Защитник «Салавата Юлаева» Алексей Семенов: «Один Эрмитаж чего стоит! Я там уже раз пятьдесят был»
Бывший игрок СКА в беседе с «ПД» вспомнил яркие моменты из своего выступления в НХЛ и поделился мнением, почему, живя в Петербурге, нельзя не соответствовать духу этого города
Один из самых колоритных хоккеистов последнего двадцатилетия в России – защитник Алексей Семенов. С его ростом, почти под 2 метра, он мог стать заметным баскетболистом. Но выбрал другой вид спорта, где на виду не только из-за габаритов – уроженец Мурманска, давно проживающий в Петербурге – один из самых жестких игроков обороны в нашем хоккее. При этом тафгаем себя не считает, хотя даже в НХЛ не боялся принять вызов даже у настоящих профи своего дела. – В какой период вы выбрали Петербург местом своего проживания? – Наверное, когда подписал контракт с «Эдмонтоном». Решил, что надо уже где-то остепениться. Купил родителям квартиру в Петербурге, перевез их с братьями из Мурманска. И себе приобрел. Ведь Петербург – одно из прекраснейших мест в России и мире. – Из тех, кто постоянно играл в СКА, уроженец Мурманска еще и Александр Юдин. Дружите? – Да, конечно. Он же сейчас в Хабаровске работает тренером. Созванивались, когда я приезжал туда, вместе ходили на ужин в Уфе. – Во время своего второго пришествия в СКА, в 2010 – 2014-е годы, обнаружили уже другой клуб? – Да, конечно, в 1990-е годы мы еще стирали форму сами в душе (смеется). В 2000-х уровень уже сильно поднялся. Уже давно пытаемся дотянуться до НХЛ. Стараемся перенять хорошие, позитивные вещи, которые помогают в хоккее. – А когда началось ваше увлечение театром, музеями? – Я приехал из Америки, как раз купил квартиру, и бабушка заметила, что хорошо бы ее украсить какими-нибудь картинами, а то – голые стены. Сказала, что у нее есть знакомый художник из Мурманска, предложила поехать посмотреть. Мне понравился один очень красивый натюрморт, и после этого я начал уже более пристально следить за живописью. Потом я встретил супругу, которая помогла мне в окультуривании, она у меня эстет… Стали часто ходить в театры, на балет, пересмотрели весь репертуар Бориса Эйфмана. Начали с модерна, потом перешли на классику. – То есть культурная столица требовала соответствовать ее статусу? – Ну, вы же понимаете, живя в Петербурге, и во все это не окунаться очень сложно. Ладно бы Москва. А тут ты ходишь и кругом – красивые дома, памятники архитектуры, соборы, музеи. Один Эрмитаж чего стоит! Я там раз 50 уже был. – Вы говорили, что Эрмитажа вам больше всего не хватает в других городах. – Если у меня есть полчаса или час свободного времени, то иду в Эрмитаж. Просто смотреть на импрессионистов или «французов» 18-19-го веков. Бывает, хочется чего-то конкретного, и на определенный этаж иду.
– После завершения карьеры вы в чем видите свою жизнь? – Ой, не знаю, посмотрим. Многое интересно. Надо думать, смотреть. Так ведь пальцем не щелкнешь, и все, я пошел. Это еще большое поле, которое надо вспахать. – А коньки на гвоздь вы пока вешать не собираетесь? – Да, сейчас идет процесс переговоров, и уже в ближайшее время могу подписать новый контракт. – Как вы отнеслись к ситуации с коронавирусом? – Плохо. Для меня в этом только один большой плюс – могу проводить все время с семьей. Кайф. У меня третий ребенок – еще совсем маленький. Один год и девять месяцев. Целые дни могу с детьми проводить и заниматься с ними. Стараюсь многому их научить и многому от них учусь. – Боксом профессионально занимались? – Да, и боксом, и смешанными единоборствами. Я люблю это делать. – В какой-то период в Северной Америке поняли, что к этому русскому лучше не лезть? – Когда я играл в «юниорке», то соперники постоянно приглашали на поединки. Лишь на третий год они поняли, что лучше со мной не связываться. А в НХЛ бои – это шоу. Многие тафгаи устраивают поединки, чтобы создать шоу, взбодрить команду. Но в противники же не будут выбирать забивных или маленьких хоккеистов. Наоборот, пофактурнее, побольше размером, погабаритнее. – Вы идеально укладывались в эти рамки. – Помню, с полицейским «Калгари» Андре Руа за одну игру мы едва три раза не подрались. Я в тот момент играл уже в «Сан-Хосе», в один из эпизодов Андре бежит ко мне, бортует и говорит: давай подеремся. Я смотрю на него и отвечаю – давай! Наша первая дуэль завершилась довольно быстро. – Вы, наверное, знаете историю Андрея Назарова, который приезжал в НХЛ силовым форвардом, но ему пришлось переквалифицироваться в «полицейские»? Вам такие предложения не поступали? – Нет, никогда. Они знали, что я могу постоять за себя, но я не был никогда тафгаем. Поэтому, и вопрос не стоял так! В командах, где я выступал, всегда были «полицейские» или ребята, которые умеют постоять за себя.
– Действительно ли в НХЛ тренеры часто используют драки в качестве попытки переломить ход игры? – Да, и это именно работа тафгаев. Тренер может сказать им, что нужно встряхнуть команду. Но на обычных хоккеистов они не нападают, выбирают коллег по амплуа. А чтобы тренер сказал простому игроку – вылезай за борт и дерись с кем-то – такого, конечно, не бывает. – Как к вам партнеры по «Эдмонтону» отнеслись на первых порах? – Мне очень повезло с клубом. Приняли за равного. Одноклубники взяли меня под крыло с первого же дня. Мы постоянно куда-то ходили с ними, домой меня приглашали, в те же рестораны. Мне даже не давали за себя расплачиваться. Очень хорошо ко мне относились. – В свободное время хоккеисты могут прогуляться по Эдмонтону спокойно? – Конечно, фанаты в Эдмонтоне очень приятные, могли спокойно подойти и попросить автограф. Я расписывался, если надо фотографировался – никогда не отказывался. Очень хорошие болельщики, сидишь в ресторане, вечером ужинаешь с командой. Просишь счет, а тебе официанты говорят, что его уже закрыли за вас. На счете написано: «Хорошая игра». Мол, спасибо за игру. Много раз подобное было. – Условия проживания действительно такие суровые, мороз – круглый год? – Нет, хороший, спокойный город в плане жизни. Когда там мороз, минус 20 – минус 30, то все время светит солнце, сухо. Даже как-то Омск напоминает по климату. Мне там нравилось, вы не представляете, какая там осень! Просто шикарная! Все четыре ярких сезона за это время пред твоими глазами проходят. Такого я нигде не видел: буйство красок, зеленые, красные, желтые, оранжевые! Все вперемешку! Уникально! – То есть ваши страхи оказались ложными? – Да, а ведь когда меня выбрали «Ойлерз», я реально расстроился. А потом понял, что лучше и быть не может. Попасть в команду с такой историей. Любой ветеран пройдет мимо, и ты понимаешь, что это легенда хоккея. Уэйн Гретцки приезжал, Марк Мессье, Яри Курри был. Столько звезд, и мы с ними общались просто на равных. Помню, сидел в раздевалке, и Гретцки заходит: «Привет, как дела, когда игра?» – Правильно я понимаю, что именно травма заставила вас вернуться из НХЛ в Россию? – Нет, просто мне не удалось ее до конца залечить. И когда приехал в «Эдмонтон», не мог на сто процентов играть. И, видимо, поэтому меня поменяли во «Флориду». А там уже у меня начались баталии с тренером. И уже там я сказал, если вы меня не будете ставить на игры, тогда уеду играть в Россию. – С агентами везло на протяжении заокеанской карьеры? – Был один момент, когда я пожалел, что послушался агента. – Они за океаном действительно многое решают в судьбе игрока? – Конечно. Сто процентов. Это человек, который лоббирует, пробивает твои права. Ставит на драфт, разговаривает с генеральным менеджером. Это большой бизнес. Я не знаю ни одного человека, который бы в Америке сам подписывал себе контракты. Знаю, что в России до сих пор принято, когда хоккеист напрямую договаривается с работодателем. – У вас не было никогда мысли пойти напрямую к главному тренеру или генеральному менеджеру? – Нет. Каждый должен делать свое дело. Если бы я пошел к руководству и сказал бы, что хотел стать генеральным менеджером – это было бы смешно. Игрок делает свою работу, главный тренер – свою, генеральный менеджер – свою. Если надо что-то было сделать, я звонил своему агенту и говорил: «Вот такая ситуация, узнай, проясни!» И он звонил! Ты можешь просто прийти к тренеру в офис и сказать: «Скажите, почему я не играю. Объясните мне ситуацию». В Америке это нормально, можно подойти и спросить. Думаю, и в России то же самое. – Ментально вы сильно изменились за время игры в НХЛ? – Ну, нельзя сказать, что я стал стопроцентный американец, но немного изменился. – То есть когда обратно вернулись из Северной Америки в Россию, не было больших проблем? – Нет, я очень быстро адаптируюсь. Человек коммуникабельный. Могу влиться в любую компанию.