«Врезать уроду сам Бог велел»: можно ли оправдать пытки в силовых структурах Башкирии

Подготовка второй части материала затянулась по разным причинам. Сначала возникла заминка с ответами из МВД Башкирии, затем долго пришлось уточнять информацию у участников одного из громких судебных процессов, подвергшихся психологическому давлению. В процессе работы стало очевидно: затронутая тема безгранична.

«Всем всё равно, что там выявит психолог» Напомним, в предыдущем материале в обсуждении применения насилия силовиками в основном принимали участие юристы. При этом мы пообещали продолжить разговор после того, как получим ответы на вопросы из МВД республики. В основном из отдела информации и общественных связей МВД по РБ нам сообщили статистические данные, имеющие прямое или косвенное отношение к теме пыток. В 2019 году против сотрудников башкирской полиции было возбуждено три уголовных дела по факту применения недозволенных методов дознания, в 2020 году таких дел было возбуждено пять, в первом квартале 2021 году таких дел не было ни одного. Зато сразу в начале апреля, напомним, «отличились» оперативники в Иглинском районе. Три опера были привлечены в качестве подозреваемых по делу о применении тех самых «недозволенных методов работы». Один из них покончил с собой вскоре после возбуждения дела. Следствие в отношении двух других сотрудников полиции, подозреваемых в применении пыток к подследственному, по данным Mkset, продолжается. Мы также попросили представителей МВД уточнить, сколько раз вызывали «скорую помощь» в изолятор временного содержания Уфы, предположив, что поводом для определенной части этих вызовов могли стать «незаконные методы». По данным МВД, в 2019–2020 годах в ИВС вызывали «скорую» 146 раз, при этом 140 вызовов были связаны с общими заболеваниями задержанных, а шесть раз экстренная помощь медиков понадобилась из-за несчастных случаев и попыток членовредительства. В ответе из МВД подробно рассказали, как прием в ряды полицейских проводится обязательно с учетом результатов медицинского и психологического обследования, психологического тестирования и проверки на полиграфе. Кстати, такой тест довелось пройти нашей коллеге при подготовке статьи пару лет назад. Лицам, не прошедшим психологический отбор или имеющим какие-либо психические заболевания, в приеме на службу в органы внутренних дел отказывается, говорится в официальном ответе МВД. В итоге мы получили ответы на три вопроса из семи, поскольку «иными запрашиваемыми связями отдел информации и общественных связей МВД не располагает». Без ответов остались, в том числе, уточнения о количестве жалоб на неправомерные действия сотрудников полиции, связанные с физическим и моральным насилием по отношению к задержанным или потерпевшим, а также данные о числе сотрудников полиции, уволенных с работы по этой причине. Не получив ответы в официальных источниках, мы обратились к неофициальным. Одним из таковых в нынешнем медиа-пространстве считается ведущий телеграм-канала «Поехавший психолог», который является «в миру» штатным работником одного из силовых ведомств. Всем все равно, что там выявит психолог. Есть существующий регламент по отбору, это постановление правительства РФ от 06.12.2012 № 1259. Мы можем отказать только по этим причинам, всё. Могут ли взять человека на службу вопреки мнению психолога? Если нельзя, но очень хочется, то можно. Отличный пример — Евсюков (бывший майор милиции из Москвы, 27 апреля 2009 года в состоянии алкогольного опьянения убивший двоих и ранивший ещё семь человек, один из которых впоследствии скончался в больнице — ред.). Психолог отписывается по любому ЧП среди сотрудников и дает психологическую характеристику. Психолог будет виноват, если не выявил это фактически, а вот если выявил и начальство не давало провести необходимую работу — должны быть бумаги, подтверждающие, что психолог пытался, но ему не дали. Но неравнодушных к проблемам сослуживцев психологов ничтожно мало, не без оснований считает психолог. «Уподобляться преступникам и творить беззаконие» Если в общении со стражами порядка всплывает тема недозволенных методов допроса, чаще всего в качестве контраргумента приводят истории подобные маньяку Чикатило. О действиях стражей порядка в отношении Чикатило нигде подробно не писалось, но сам он подал немало жалоб на действия оперативников, следователей и судей. Так как же обществу расценивать действия стражей порядка, если кто-то из них не сдержался и врезал Чикатило во время допроса? Похожая история имела место и в Башкирии. Александр Валеткин, приговоренный к пожизненному лишению свободы за изнасилование и убийство 11-летней Виолетты Токарчук, уже трижды подавал в суд исковые заявления о возмещении ему морального вреда, причиненного, по его словам, сотрудниками полиции во время допросов. Последний раз такой иск Валеткин подавал прошлым летом, нанесенный ему моральный вред преступник оценил в 245 тысяч рублей. Суд отказал в иске, а новость о судебных претензиях маньяка вызвала гнев у жителей республики. Примерно в таком же ключе комментировали многие читатели новость о свежем уголовном деле, связанном с выбиванием показаний из задержанного в Иглинском районе: «Так ему и надо!», «Да их вообще убить мало!» и т. п. С таким подходом согласны не все. В их числе руководитель регионального отделения Комитета против пыток в Башкирии Евгений Литвинов. Даже с учетом всей мерзкой сущности маньяков и прочих моральных уродов, «врезать» которым вроде бы сам Бог велел, я считаю, что всегда нужно руководствоваться буквой и духом закона. Следствие и суд не должны уподобляться преступникам и творить беззаконие, нужно отделять этику от эмоций. Наказание должно быть законным и справедливым. Вину человека следует доказывать законным путем, без выкручивания рук и прочего насилия. Все-таки мы живем в правовом государстве, а не в диких джунглях, высказался Евгений Литвинов. По его мнению, ситуация с пытками со стороны силовиков в Башкирии отражает «среднюю температуру по больнице» в нашей стране. Более конкретные данные собрали специалисты «Левада-центра» (внесен минюстом РФ в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента). Они провели два года назад опрос на данную тему, в котором приняли участие 3400 человек из 53 регионов России. В итоге 66% опрошенных теоретически допустили саму мысль, что могут пострадать от произвола правоохранителей, а 85% тех, уже имел опыт конфликтов с силовиками, не усомнились, что подобное может повториться. Лишь 10% респондентов сочли такое развитие событий маловероятным, а 3% не верят в подобное. Более подробно с результатами исследования «Левада-центра» можно ознакомиться по ссылке. «Силовики признают вину только по решению суда» В современной Башкирии самой громкой историей, связанной с пытками, является случай с жителем Нефтекамска Венером Мардамшиным. Напомним, 10 ноября 2016 года Мардамшин был задержан сотрудниками полиции и провел в отделении больше суток. Сначала его много били, в том числе с использованием электрошокера, а позже надели черный пакет и длительное время катали по городу, чтобы не понял, куда везут. Следком возбудил уголовное дело в отношении тогдашнего начальника отдела уголовного розыска полиции Нефтекамска Ильвира Сагитова и его подчиненного — старшего оперуполномоченного Радима Хайруллина. В ходе следствия происходило еще немало странных инцидентов. Нефтекамский городской суд поначалу оправдал полицейских, однако Верховный суд РБ отменил оправдательный приговор и направил дело на новое рассмотрение — в Янаульский районный суд. Экс-полицейских признали виновными и приговорили к трем года и трем месяцам лишения свободы каждого. В середине апреля этого года начальник отдела полиции Нефтекамска Радик Насыров принес Венеру Мардамшину извинения за действия своих бывших подчиненных. По данным СМИ, извинения прозвучали только после того, как юристы Комитета против пыток обратились по данному вопросу к главе МВД Башкирии. Для нас дело Мардамшина стало знаковым. В ситуациях, связанным с пытками, обычно с жертвами происходит что-то одно: их избивают, похищают или угрожают им и т. д. Но в случае с Мардамшиным был, так сказать, «полный набор», словно мы окунулись в беспредел времен лихих 90-х, вспоминает Евгений Литвинов. Мардамшин обратился в Комитет против пыток через своего адвоката, узнав об этой организации из интернета. — Буквально за пару дней мне удалось опросить Венера, ознакомиться с медицинскими документами, поговорить с его супругой, друзьями, его знакомым, который видел Мардамшина в опорном пункте участковых, где, по его словам, Венер настолько плохо выглядел, что у него даже зубы с деснами были синие. Позднее мы выяснили, что это первичная реакция организма на воздействие электротока, — продолжает рассказ правозащитник. Правозащитники говорят, что по этому делу можно снимать обучающий фильм о незаконных методах допроса и следствия — настолько там много всего было. Для всех, конечно, было шоком, что в нем фигурировал не рядовой опер, а целый начальник уголовного розыска. Мардамшина похитили из санатория на глазах у всех, практически из-под носа у следователей. На месте похищения Венера были обнаружены камеры, которые могли бы пролить свет на множество обстоятельств, но записи на них были уже стерты. Оказывалось сильное давление на свидетелей. Дело сдвинулось с мертвой точки только после общественного резонанса вызванного публикациями в СМИ. При этом важно уточнить: Комитет против пыток не берется защищать «первого встречного». По каждому поступившему к ним заявлению о пытках сотрудники Комитета проводят тщательную проверку, прежде чем взяться за защиту заявителя. Мы — не адвокатское бюро, не практикуем защиту всех обратившихся. Мы понимаем, что к нам могут прийти заявители с ложными доводами. Бывает, заявитель просто сам что-то приукрашивает, и это очень мешает делу. Но в случае с Мардамшиным все было предельно ясно: кто зачинщик и кто исполнитель, — комментирует Евгений Литвинов. По его словам, из Уфы сейчас жалоб на применение пыток силовиками практически не поступает, а вот с периферии такие сигналы то и дело приходят. Наиболее тревожной правозащитники считают ситуацию в Стерлитамаке, откуда стало поступать заметно много жалоб на пытки. Сейчас Комитет против пыток занимается двумя обоснованными жалобами оттуда, в которых фигурируют одни и те же стражи порядка. Есть также в работе похожие обращения из города Бирска и Чишминского района. Как говорят представители Комитета против пыток, 70% жалоб на пытки связаны с действиями сотрудников МВД, гораздо реже звучат нарекания на поведение работников ФСБ и службы исполнения наказаний. Чаще всего применение пыток бывает по делам, связанным с незаконным оборотом наркотиков, когда для обвинения не хватает крепкой доказательной базы. В качестве незаконных методов допроса силовики в Башкирии чаще всего используют пристегивание наручниками, электрошокер, подвешивают, надевают пакет на голову и избивают «без следов» — пластиковой бутылкой с водой или толстым телефонным справочником. Жутких анальных изнасилований с использованием бутылок и прочих предметов, каковыми «прославились» опера из Казани и Улан-Удэ, в Башкирии зафиксировано не было, хотя угрозы совершить подобное с задержанными либо свидетелями и звучат. «Обещали выбросить с девятого этажа» Пару недель назад в соцсетях появилась информация о том, что башкирская общественница Рамиля Саитова, задержанная за экстремистские высказывания, стала жертвой насилия со стороны силовиков, находясь за решеткой. И хотя передававшие эту информацию активисты каждый раз уточняли: «Я сам в это не верю, но говорят…», многие их подписчики, судя по комментариям, ни на минуту не усомнились, что так оно всё и было. Корреспондент Mkset попросил прокомментировать эту информацию члена Совета по правам человека при главе Башкирии Альмиру Жукову, которая долгое время занимается защитой прав заключенных. — Мы переписывались с Рамилей все время, пока она находилась в следственном изоляторе. Если бы с ней что-то подобное произошло, я бы знала об этом, — пояснила Альмира Жукова. Она также уточнила, что жалобы об избиении активистов, задержанных после ноябрьских беспорядков в Кармаскалинском районе, могут найти свое подтверждение. Марата Шарафутдинова, одного из четверых задержанных по «кармаскалинскому делу», в ИВС в Уфе, я думаю, били. Хотя и были попытки выдать имеющиеся у парня телесные повреждения за следы падения. Я намерена довести рассмотрение этой жалобы до конца и выяснить, что же там реально случилось и кто виноват, заявила Альмира Жукова. Если говорить в целом о ситуации в местах заключения, по её мнению, примерно с 2019 года жалоб на пытки из мест заключения стало поступать существенно меньше. Хотя правозащитница не исключает, что часть жалоб по тем или иным причинам может не доходить до адресатов. Конечно, это не значит, что за решеткой резко все стали соблюдать закон. Конечно, там бьют заключенных (если не сами сотрудники, то это делают по их заданию зэки) и в карцер сажают «для профилактики»… Но такой жестокости, какая была 8-10 лет назад, когда на всю страну прогремела история о зверском убийстве осужденного Сергея Лазько в салаватской ИК-4, слава Богу, не было давно, высказалась Альмира Жукова. История гибели Сергея Лазько действительно была очень громкой, следом за ней тогда объявили голодовку осужденные в знак протеста. Ее расследование потребовало немало усилий от правозащитников. Впрочем, как и все расследования случаев применения физического и морального насилия силовиками. Есть и еще одна грань темы о применении морального насилия силовиками, которую мы не хотим обойти молчанием. Корреспонденту Mkset довелось присутствовать в суде по делу об убийстве топ-менеджера УМПО Юрия Яшина, и стать свидетелем весьма интригующих эпизодов. Так, один из ключевых свидетелей по делу Николай Ахмаметьев, выступая в суде, обмолвился, что дал показания против своего руководителя Сергея Евстафьева, на которых настаивало следствие, после того, как ему пригрозили отправить за решетку его дочь за соучастие в преступлении. Доцент кафедры языкознания БГПУ Елена Хазимуллина, проводившая психолого-лингвистическую экспертизу WhatsApp-переписки фигурантов дела, рассказала корреспонденту Mkset, что после выступления в суде ей пришло сообщение от незнакомца с ником «Мальтийский сокол», советовавшего воздержаться от участия в процессе, иначе преподавательница и её близкие могут «выпасть с девятого этажа». Кульминацией стал отказ от участия в процессе присяжного, обнаружившего за собой слежку. После этого оправдательный вердикт в отношении Сергея Евстафьева был пересмотрен и превратился в обвинительный. Эти эпизоды в ходе суда всячески старались замять и представляли вниманию широкой аудитории жизнеутверждающие пресс-релизы. В редакцию Mkset поступали и другие обращения о похожих ситуациях, связанных с другими уголовными делами. Как отмечают юристы, сегодня можно с уверенностью говорить о том, что физические пытки, применяемые силовиками испокон веку, всё больше уступают место психологическому давлению на участников следствия и судебных процессов. Доказать эти факты, как правило, трудно, однако наивно делать вид, что ничего такого не происходит. — На месте потерпевших от физического или морального насилия со стороны представителей силовых структур, а также в судах сегодня может оказаться любой человек, в том числе и те, кто не верит в пытки, — такое мнение высказал представитель Комитета против пыток Евгений Литвинов. — Как говорится, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Забывать об этом не стоит ни в коем случае. Справка Mkset Согласно данным «Левада-центра», в списке ситуаций, во время которых к участникам опроса применялись пытки, лидируют следующие ответы: «при допросе как свидетеля» (31% ответивших), «при задержании» (30% ответивших) и «при допросе в качестве подозреваемого» (28% ответивших). В общем числе опрошенных, к которым когда-либо применялись пытки, 67% составляют мужчины. Чаще всего пытки применяются к респондентам в возрасте 25-39 лет (39%), несколько реже к респондентам в возрасте 40-54 лет (30%), к пожилым и молодым респондентам пытки применяются существенно реже (23% и 8% соответственно).