Как русская армия перешла от костров и котлов к мобильной системе приготовления пищи
Современную российскую армию трудно представить себе без такого важного элемента, как полевая кухня. Нынешние полевые кухни бывают даже на шасси грузовых автомобилей, хотя и классическая прицепная кухня никуда не делась, пусть внешне она и стала отличаться от своих предшественниц начала ХХ века. Именно тогда европейские армии начали массово обзаводиться столь нужным агрегатом, позволявшим вовремя и досыта кормить разраставшиеся и привыкавшие к маневренным войнам армии.
В московском Музее Отечественной войны 1812 года можно увидеть самую, наверное, старую полевую кухню, числившуюся в обозе наполеоновской армии. Конструктивно она не сильно отличается от тех, что станут массовыми век спустя: двуколка с установленной на ней котловой системой. Хотя устройство французской полевой кухни не назовешь простым: основной котел – тот, что с едой – разогревался на «водяной бане». Вода наливалась в котел большего размера, под которым и разводили огонь: так готовившаяся пища не пригорала.
Наполеоновские полевые кухни достались русской армии в качестве трофея: хозяева бросили их перед форсированием Березины. Было их немного – всего 60 штук на весь 1-й армейский корпус Большой армии Наполеона численностью 20 тысяч человек. То есть одна кухня на 350 солдат и офицеров. Любопытно, что позднее примерно такое же соотношение – одна кухня на 250-300 человек – станет обычным для всех армий ХХ столетия. Другое дело, что объем котла наполеоновской полевой кухни был существенно меньше.
Как ни странно, но французский опыт так и остался невостребованным в начале XIX века. Ни захватившая полевые кухни русская армия, ни армии других государств не стали развивать полезное начинание, и пищу солдаты по-прежнему готовили себе на кострах. Впрочем, для этого тогда вполне хватало возможностей. Войны позапрошлого столетия не отличались маневренностью, солдатские биваки оставались неприкосновенными, пока не завершалось основное сражение, а значит, торопиться было некуда. В таких условиях главное преимущество полевой кухни – возможность приготовить пищу даже во время похода – было излишеством.
Все изменилось, когда в последней четверти XIX столетия стали иными взгляды на характер будущих войн. Ни у кого из стратегов не было сомнений, что они будут маневренными, с постоянным перемещением войск по театру боевых действий. Из этого следовало, что традиционные котлы и костры перестают отвечать требованиям армии: ей необходимо успеть накормить солдат в любом месте и в любое время, не тратя сил служивых на готовку. И вот тогда почти одновременно в нескольких странах появилась идея установить солдатский котел на колеса и совместить его с печью.
В Австро-Венгрии о полевых кухнях задумались сразу по окончании Австро-прусско-итальянской войны 1866 года. Два года ушло на то, чтобы разработать первый вариант собственной полевой кухни – правда, не для всех войск, а для обеспечения пищей раненых в полевых госпиталях. Чуть позже подобные системы начали испытывать во Франции и Италии, где попытались создать полевые кухни, рассчитанные на роту и на батальон.
В России первые эксперименты с полевыми кухнями относятся к 1860-м годам, а во время последней русско-турецкой войны 1877-78 годов в боевых частях на испытаниях находились кухни конструкции полковника Никифорова (по четыре на полк) и Михаила Лишина. Последний, кстати, оказался не только талантливым конструктором, но и неплохим теоретиком, сумевшим аккумулировать и проанализировать опыт применения «военно-походных кухонь» в условиях реальных боевых действий. В своих статьях, публиковавшихся в ведомственных военных изданиях, Лишин подчеркивал, что командиры и личный состав частей, где использовались подобные устройства, отмечали их значение и «существенную пользу».
Но даже успешные полевые испытания полевых кухонь не привели к их немедленному появлению в войсках. В этом смысле примечательна статья «Военно-походные кухни» из знаменитой «Военной энциклопедии» издателя Ивана Сытина, которая начинается словами: «До 1898 года в русской армии не имелось военно-походных кухонь». Хотя это утверждение явно противоречит действительности, в одном оно справедливо: до этого времени командование русской армии не ставило перед собой задачу «вооружить» свои войска полевыми кухнями. И только в 1896 году накопленный отечественный и зарубежный опыт заставили военное министерство объявить конкурс на разработку армейских кухонь, причем его победителю была обещана денежная награда.
В этом конкурсе участвовали 15 проектов военно-походных кухонь, но победителем не был признан ни один из представленных образцов. «Наиболее разработанной» в военном министерстве посчитали однокотловую полевую кухню варшавской фирмы «Крыштоф Брун и сын» в вариантах двухколесной кавалерийской и четырехколесной пехотно-артиллерийской. Окончательное решение планировалось принять после полевых испытаний, полигоном для которых стал Китайский поход русской армии 1900 года. Как и следовало ожидать, отзывы из войск были получены хорошие. Особенно оценили удобство военно-походных кухонь нижние чины, которые избавились от необходимости тратить время и силы на приготовление себе пищи. После этого 30 января (12 февраля по н. ст.) 1901 года вышло высочайшее повеление об использовании кухонь системы Бруна в войсках.
По установленному правилу полки приобретали полевые кухни на собственные полковые средства. Довольно скоро выяснилось, что некоторые полковые интенданты стали брать не высочайше рекомендованные образцы, оказавшиеся тяжеловесными, а другие, более маневренные. А таковых хватало! Поняв, что военное министерство будет и дальше экспериментировать с военно-походными кухнями, изобретатели продолжали их совершенствовать. Правда, полковая самодеятельность не поддерживалась высшим командованием, которое в итоге в 1907 году, чтобы прекратить порочную, по его мнению, практику, ввело полевые кухни в список штатного имущества, приобретаемого за казенный счет.
К этому времени русская армия уже получила обширный опыт применения военно-походных кухонь во время Русско-японской войны 1904-1905 годов. Во время нее все пехотные и артиллерийские части обязательно пользовались полевыми кухнями и неизменно отмечали существенное преимущество такого способа приготовления пищи перед устаревшим костровым. Оставался открытым лишь вопрос о том, как сделать кухни более легкими и маневренными. Решить задачу удалось штабс-ротмистру Федору Маргушину: в 1910 году его однокотловая пехотно-артиллерийская военно-походная кухня была высочайше одобрена и начала поступать в войска. Причем поначалу Маргушин представил образец двухкотловой кухни, но тот не соответствовал ограничениям по весу: обеспечить нормальную скорость такой военно-походной кухни могли только лошади первой категории, которых тыловым службам не полагалось.
Первую мировую войну русская армия встретила, имея на вооружении в основном два типа полевых кухонь: системы Бруна и системы Маргушина. Кроме того, в горной артиллерии использовалась вьючная кухня системы генерал-майора Михаила Грум-Гржимайло. Свое место в этом списке мог занять и «универсальный полевой очаг» подполковника Антона Турчановича – командира батальона 12-го стрелкового полка. Его имя сегодня можно встретить во множестве статей об истории русской полевой кухни, причем именно Турчановичу приписывают создание полевой кухни, которая досталась РККА в наследство от Русской императорской армии и эксплуатировалась вплоть до начала Великой Отечественной войны. В действительности «универсальный полевой очаг» прошел испытания в полку, но о широком его использовании, не говоря уже о десятилетиях эксплуатации, нет и речи. Проблема в том, что Турчанович не поставил свое изобретение на колесный ход, а предлагал перевозить его в одной из телег полкового обоза, что исключало возможность готовить на марше, то есть не предусматривало одного из главных преимуществ любой полевой кухни.
Полевые кухни Бруна и Маргушина действительно эксплуатировались в Красной Армии довольно долгое время. И только Зимняя война 1939-40 годов показала, что эти устаревшие образцы, рассчитанные на прежние невысокие скорости марша и имевшие не слишком большой объем котлов, совершенно не годятся в новых боевых условиях. Особенно заметно отставание полевых кухонь было в бронетанковых частях: неслучайно уже в годы Великой Отечественной войны танкистам перед наступлением выдавались сухпайки из расчета на три, а то и на пять дней. И это при том, что уже были спроектированы и запущены в массовое производство полевые кухни-автоприцепы (их конструкция даже не предполагала возможность конной тяги), которые и поступали на вооружение танкистов и мотострелков.
А вот пехота и артиллерия по-прежнему пользовались в основном однокотловыми полевыми кухнями в основном на конной тяге, правда, более современными — КП-41 и КП-42 (цифры индекса обозначают год разработки). Именно они и стали одним из самых узнаваемых символов Великой Отечественной войны. Их можно встретить на множестве военных фотографий: на одних возле кухонь стоят советские бойцы с котелками, на других – жители освобожденных стран Европы, которым наши полевые кухни не дали умереть с голоду. Были еще очажные полевые кухни, которые применялись, как правило, в окопах и блиндажах, была даже малолитражная ранцевая полевая кухня.
Современные армейские полевые кухни, конечно, заметно отличаются от своих предшественниц времен Первой и Второй мировых войн. Все они имеют как минимум два котла, а вариантов их исполнения – множество. Есть переносные кухни на небольшое подразделение, есть автокухни на базе тяжелых трехосных грузовиков, а для Арктической группировки российской армии разработана специальная полевая кухня, способная обеспечить горячее питание в условиях Крайнего Севера. Но задача у них одна: чтобы солдат не остался голодным.
