Яна Тарасова второй раз за сутки обожгла кипятком засохший пакетик с цейлонской стружкой и начала усердно лупить ложкой по стенкам стакана. В магазине мебели «Табурет’Ко» заканчивался очередной рабочий день.
— Вчера сестра фотки прислала, показывала горный хребет, красота-а-а, — с завистью в голосе рассказывала продавец торгового зала Палкина, растекаясь, словно пролитый кофе на матрасе премиум-класса.
— Здо́рово… — уныло поддержала разговор Тарасова. — А я вчера тоже хребет на фото видела. Свой собственный, после рентгена. Врач сказал, если не брошу сидячую работу, скоро у меня будет полный Тянь-Шань, можно даже туристам показывать.
— Так ходить надо больше.
Палкина потянулась как кошка, хрустнув всеми суставами.
— Так я хожу. До магазина хожу, до пункта выдачи, до мусорки.
— Это всё не то… — Палкина взглянула на возникших в магазине клиентов и перевернулась на другой бок. — Я имею в виду туризм. Пешие экскурсии там, трекинг. Вот ты сколько в день шагов делаешь?
— Не знаю, — задумалась Тарасова, — сорок, наверное.
—Тю-ю-ю, а надо минимум десять тысяч!
— Да куда тут ходить-то? У нас от первого до последнего дома пять тысяч от силы. Эстафету, что ли, бегать?
— А ты куда-нибудь скатайся. Хоть, вон, в Питер, хоть в Москву или Казань. Гуляй — не хочу, выпрямляй хребты, сжигай калории, физически и духовно преображайся.
— Смеешься, что ли? — Тарасова посмотрела на коллегу, как студент-бюджетник на скидки в автосалоне. — На какие я тебе шиши поеду? Вчера у стиралки ТЭН сгорел, собака опять сожрала что-то на улице ― к ветеринару вести надо; Ромка, балбес, заказал какую-то фигню для своего телескопа, а еще успокоительное мое подорожало, теперь оно, наоборот, бесит. Работаешь, работаешь, работаешь, а всё без толку.
— М-да, — зевнула Палкина, — прям не жизнь, а диагноз какой-то! От рассвета до заката! Не о том Родригес свои ужастики снимал. Ну тогда осваивай местные достопримечательности, углубляйся в краеведение.
— Лен, у нас три с половиной церкви, щебеночный карьер, крематорий и памятник цементному мешку.
— Это памятник благосостоянию области!
— Да пофиг. Я всё это еще в детстве облазила, а потом везде успела поработать. Нечего тут делать. И ходить некуда…
— Знаешь, Тарасова, с таким настроем тебе скоро придется наш психоневрологический посетить.
— Ну вот да! Про него я совсем забыла. Можно в турмаршрут включать и на открытках печатать.
— Есть у меня один экскурсовод знакомый, она тебя по таким местам проведет ― ты вообще забудешь, что в родном городе находишься.
— Экскурсовод? У нас? А я-то думала, что это у меня самая бесперспективная работа.
— Смейся сколько влезет, но если согласна, то могу дать тебе контакты, и незабываемые выходные обеспечены.
— Звучит как угроза.
— Ты думай, а я пойду покажу товар, а то у нас там какие-то настойчивые покупашки. Глядишь, кассу даже сегодня откроем.
Палкина, кряхтя, встала с кровати и направилась к посетителям.
Оставшиеся часы Тарасова провела в раздумьях. Сначала она вспоминала, как включить кассовый терминал; затем думала о предстоящих выходных, которые обычно занимала разговорами с мужем и вычесыванием собаки, а потом меняла их местами.
— Ладно, давай номер своего экскурсовода. Уверена, это будут самые незабываемые полчаса в моей жизни.
***
Тарасова пришла на остановку в шесть утра, как ей велела экскурсовод.
— Что это за туризм в такую рань? Я на работу к девяти хожу, — бубнила себе под нос Яна.
Прошло десять минут ожидания, девушка уже хотела пойти домой, но тут из-за поворота вырулил мрачный, как первый день после отпуска, катафалк и зачем-то остановился рядом с ней. Затонированное на сто десять процентов стекло опустилось, и изнутри черной повозки послышался звонкий женский голос.
— Доброго утречка. Яна?
— Э-э-э-э… — закоротило Тарасову. — Да.
— Залезай, нам пора.
Лица́ говорившего не было видно.
— Как пора? Куда?! — испугалась Яна.
— Ну сперва проведу тебе личную экскурсию, посмотрим на привычную жизнь с другой стороны, так сказать, а потом в морг заскочим.
— Я же не умерла? — понимая, что вопрос идиотский, Яна все равно задала его.
— Выглядишь живой, но я бы все равно посоветовала витамины пропить ― вид какой-то загнанный. А если ты про машину, то мне ее дядька всего на денек дал покататься. Я на права неделю назад сдала, а своей пока нет. Вот и решила по максимуму использовать. Ну что, едем?
Тарасова хотела отказаться, но тут дверь машины открылась, и Яна разглядела молодую водительницу в пестром платье и с легкой безуминкой во взгляде.
— Юля, — представилась экскурсовод. — О, кстати, чуть не забыла, — она вышла из машины и закрепила на заднем стекле катафалка огромный восклицательный знак ― «Начинающий водитель», а еще надпись: «Не суди, да не судим будешь!» — Можем ехать!
Ехали с приоткрытыми окнами, так как в машине сломался кондиционер. Юля включила флешку, и все люди на улице оборачивались вслед проезжающей мрачной машине, из которой вперемешку звучали лучшие хиты «Металлики», «Руки вверх» и «Кино».
— Начать предлагаю с культурно-познавательной программы, — сказала Юля и свернула в сторону промзоны.
— Извините, конечно, но в этом направлении из культур только овощеперерабатывающий комбинат, но на эти культуры я насмотрелась, когда в студенческие годы там глазки́ из картошки выковыривала.
— Нет, мы едем в уникальное место: первую в мире Живую галерею.
Закончив говорить, Юля снова включила поворотник и поехала в сторону строительной базы.
При въезде на территорию машина уперлась в шлагбаум. Из будки лениво выкатился заспанный охранник и, увидев черную траурную «карету», обратился к экипажу:
— К кому? Надеюсь, к гендиру?
— Нет, мы на выставку, — ответила Юля.
— Ясно, проезжайте, — грустно вздохнул охранник и поднял препятствие.
— Добро пожаловать в первую Живую галерею, — поприветствовал девушек начальник производства, взяв с них по двести рублей и протянув в обмен каски. — На нашем предприятии трудится уникальный маляр-художник Денис Иголкин, — начал экскурсию мужчина, провожая девушек в рабочую зону. — Он знаменит своей невероятной любовью к тяжелой технике и рисованию, а также способностью совмещать это в виде нательных шедевров.
Тарасовой казалось, что ее разыгрывают. Это был обычный завод, и люди здесь были самые обычные.
— Позвольте представить: первая картина в нашей Живой галерее. Максим Максимович, — подозвал начальник какого-то толстенького дядьку, перепачканного в солидоле. — Максимыч, у нас экскурсия, — ввел подчиненного в курс дела мужчина в белой каске.
— Понял, — кивнул тот и, повернувшись спиной, начал задирать куртку вместе с майкой.
— Может, не надо? — хотела было отвернуться Тарасова, но тут перед ней предстала невероятная татуировка, каких она раньше никогда не видела.
— Двадцатипятитонный автокран «Клинцы», — произнес начальник, показывая на спину Максима Максимовича.
Кран выглядел как настоящий. Татуировщик смог изобразить детально каждый узел машины: шланги, рычаги, гидравлика, опоры — всё было прорисовано до мелочей, включая потертости на стреле крана.
— Пятнадцать лет на нем отработал, — гордо сказал Максимович, — мой боевой товарищ.
— Круто, да? — улыбнулась Юля, заметив завороженный взгляд Тарасовой.
— А-а-ага…
— Пройдемте дальше, — предложил экскурсовод.
В течение часа девушки разглядывали мужские шеи, предплечья, спины, животы, а иногда и более интимные зоны, забитые самой разной техникой: от автовышек до экскаваторов. Водители с гордостью демонстрировали свои татуировки, а в конце экскурсии Яну даже познакомили с художником. Правда, парень был слишком увлечен творчеством и потому немногословен.
— Я и не знала, что у нас такие таланты водятся. А почему вы не ездите по стране со своей выставкой? — поинтересовалась воодушевленная культурным открытием Тарасова.
— А вы представьте: двадцать пять мужиков возить год по командировкам и при этом следить, чтобы они всегда были трезвые, чистые и вели себя прилично. Никаких нервов не хватит.
***
— Куда теперь? — спросила Яна, когда они выехали с базы.
— Теперь на концерт. Сегодня у нас выступает местный оркестр, снискавший мировую известность. Они играли для великих людей в самых разных точках глобуса.
— Быть не может, что в нашей деревне есть такие знаменитости, — фыркнула Тарасова. — Почему я раньше никогда не слышала?
— Просто на их концерты обычно ходят по особым приглашениям, но у нас есть VIP-доступ, — объяснила Юля.
«Очень интересно, что за доступ такой», — размышляла про себя Яна, и только когда машина свернула на кладбище, поняла, о чем речь.
— Что мы тут делаем? — спросила Тарасова, когда экскурсовод припарковалась неподалеку от большого скопления людей.
— Сегодня тут прощание с одним очень богатым бизнесменом. Играет тот самый ритуальный оркестр, про который я говорила.
Вокруг было много людей в очень элегантных нарядах. Судя по смешкам и каким-то отстраненным разговорам, никто особо не скорбел, пока не объявили выход музыкантов.
— На скрипке ― Алешка, мы с ним в детстве в музыкалку ходили, — подтолкнула Яну экскурсовод. — Его соло — просто взрыв мозга.
Яна хотела уйти. На подобных церемониях ей было тяжело находиться, и меньше всего хотелось слушать траурный марш, который потом долгие месяцы играл бы в памяти, не давая заснуть. Но тут ударил оркестр, и гвалт, стоявший в воздухе, утих.
Музыка была бесконечно прекрасна и лирична. Ни намека на мрачнейшую часть шопеновской сонаты, но при этом чувственное и проникающее в самое сердце исполнение заставляло души раскрываться. А когда казалось, что прекраснее уже быть не может, скрипач заиграл соло. От переизбытка чувств многие начинали рыдать. Не смогла удержаться и Тарасова. Привыкшая к синтезированной, пережатой различными форматами электронной попсе, Яна не справлялась с нахлынувшими эмоциями. Нет, от музыки не хотелось грустить. Хотелось жить, но слезы сами текли рекой. Под этот массовый плач и прощались с бизнесменом, который, как потом узнала Тарасова, был очень малоприятной личностью.
— А познакомишь с артистами? — спросила Яна после церемонии.
— Рада бы, но они улетают через три часа в Гонконг, боюсь, не успеем. Да и у нас впереди еще гастрономическая часть.
— Вообще, мне советовали больше ходить, — вспомнила Яна.
— С этим как раз проблем не будет, — кивнула Юля, заводя двигатель.
— А можем по дороге в какой-нибудь SPA заглянуть? Вы ведь знаете недорогие и хорошие места? — заерзала Тарасова в кресле.
— Спина болит?
— Ага, я бы на массаж сходила, — щурилась от боли пассажирка.
— Знаю я одно место. Будешь как новенькая, — улыбнулась экскурсовод и поддала газу.
Через пять минут катафалк заехал на парковку спортшколы олимпийского резерва по тяжелой атлетике.
— Тут где-то есть SPA? — с подозрением покосилась Тарасова на Юлю.
— Лучше. Тут есть массажный кабинет тети Даши.
Внутри спортшколы Тарасову чуть не сбил с ног запах пота и вид атлетических торсов. Кое-как сдюжив, она проследовала за Юлей прямиком в маленькую каморку под лестницей, из которой доносились истошные крики.
— Я туда не пойду, — замотала головой Яна.
— Да ты что, будешь как новенькая, — хлопала ее по плечу экскурсовод.
— Да там же убивают кого-то!
Судя по звукам, внутри страдало какое-то крупное животное. А потом внезапно раздался истерический смех. Через минуту дверь открылась. Из нее вышел огромный, красный, заплаканный и одновременно улыбающийся спортсмен.
— Следующий, — раздался голос из преисподней.
Тарасова предприняла попытки к бегству, но прыткая Юля смогла затолкать ее внутрь. Тетя Даша оказалась маленькой щуплой старушкой и на первый взгляд внушала доверие. Яна расслабилась. Но когда массажист двумя пальцами схватила блин от штанги и отложила в сторону со словами: «Вечно разбрасывают где ни попадя», девушка проглотила огромный комок в горле.
— Теть Даш, есть пять минут? — задорно спросила Юля. — У нас тут программный туризм, показываем приезжим местный сервис. Можете нам сеанс релакса организовать?
— Я местн… — хотела было возразить Яна, но сама не заметила, как оказалась на массажном столе, и сильные руки начали растягивать ее позвоночник точно портупею, проверяя на прочность.
Захрустели хребты, из глаз брызнули слезы. Яна кричала, но не слышала собственных криков, а в конце, словно из вакуума, к ней пробился приятный, убаюкивающий бабушкин голос: «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, едет поезд запоздалый…» Стало вдруг так щекотно, что Тарасова захрюкала от смеха.
Встав со стола, она почувствовала себя воздушным шариком — так легко было ходить.
Поблагодарив старую массажистку от всей души, девушки двинулись дальше.
— Мы въезжаем в гаражный кооператив номер пять. Дальше пойдем пешком, — объявила Юля, паркуя машину.
— Зачем? Можно же доехать, — удивилась Тарасова.
— По этому лабиринту можно кататься вечно, прежде чем найдешь нужный номер гаража. Говорят, что души строителей до сих пор бродят здесь в поисках выхода. А бензин, знаешь ли, не казенный. Да ты и сама хотела пройтись.
— А что вообще мы тут делаем?
— Здесь у нас состоится ужин.
— В гаражах? — поморщилась Яна.
— Испокон веков в гаражах готовились шашлыки и коптилась рыба, а один мужчина достиг таких высот в этом деле, что теперь является чуть ли не лучшим поваром на континенте. Говорят, что секрет маринада ему открыл сам дьявол, а может, это был его собственный дед ― никто точно не знает.
— А как мы его найдем? — спросила Яна спустя некоторое время, понимая, что лабиринт из гаражей бесконечен, а последовательность номеров на воротах не всегда последовательная.
— По запаху жареного мяса, разумеется.
Проблема была в том, что мясом здесь пахло отовсюду. Десятки мангалов коптили небо, как ТЭЦ.
— Ты поймешь, когда услышишь тот самый аромат, — объяснила Юля. — Он тоньше, насыщеннее, проникает прямиком в желудок.
Через полтора часа ходьбы, когда ноги уже дрожали от усталости, Яна что-то такое уловила.
— Я тоже чувствую, — прикрыла глаза Юля, и они обе потянулись за струйкой запаха.
Через пятнадцать минут невидимая веревка вытянула их на место. Напротив одного из гаражей за пластиковыми столиками сидело человек двадцать минимум, а сам шашлычник раздувал угли старым пылесосом.
— Дядь Толь, я второй этаж бронировала, — поздоровалась Юля с поваром.
Усатый мужчина в выцветшем кителе кивнул и проводил девушек к лестнице, ведущей на обустроенную под летнее кафе крышу гаража, где стояло еще несколько столиков, огороженных заборчиком, и открывался вид на речку.
— Ого как красиво! Никогда не видела нашу речку с такого ракурса, — удивилась Яна, расположившись за столиком под зонтиком.
— Ты еще много чего в нашем городе не видела, — кивнула Юля. — Советую микс: индейка, свинина, печень. Меню тут нет.
Тарасова не стала спорить и последовала совету.
Шашлык был настолько мастерски приготовлен, что даже лук не обгорел, а от запаха кружилась голова. Насытиться было невозможно.
Девушки ели, пили и наслаждались видами, словно находились не среди гаражей, а на веранде какого-то фешенебельного отеля.
— Ладно, поехали, мне еще карету сдавать, — вытирая жирный блеск с лица, промычала сытая Юля.
— А точно пора? — Яне не хотелось, чтобы этот день заканчивался.
— Еще салют, — вспомнила Юля и, достав из кармана ракетницу, пальнула в проступающую на небесах Большую Медведицу.
***
— Ну, что скажешь? Как тебе местный туризм? — спросила Палкина на следующий день.
— Удивительно, — призналась Тарасова. — Не думала, что в нашем городке столько всего.
— И это вы еще на щебеночный карьер не ездили.
— А что там? — загорелись глаза у Яны.
— Сходи ― узнаешь. У Юльки целая программа на полтора дня. Я раньше тоже думала, что жизнь заканчивается, как только оседаешь где-то. Но потом выходишь за привычную дверь, а перед тобой совершенно незнакомый мир.
Александр Райн
