Один день с прихожанами храма на Ходынском поле
Церковь на взлётной полосе
В пасхальную неделю любой человек может подняться на колокольню и звонить в колокола. Я вспомнил эту дивную традицию, любуясь звонницей храма Преподобного Сергия Радонежского на Ходынском поле. Шли последние пасхальные дни перед Вознесением Христовым. Изнутри храм был украшен пасхальными яйцами, свисающими со всех люстр на цветных лентах. Выше горели две вечные буквы «ХВ».
Намоленное место
Место это намоленное. В ХIХ веке на Ходынском поле каждое лето размещались военные лагеря. При них была небольшая походная церковь со столбиком для колоколов. Церквушка не вмещала всех желающих. И в 1893 году, к 500-летию со дня смерти Преподобного Сергия Радонежского на Ходынке поставили новый храм. От Христа Спасителя прошествовал крестный ход. Малиновый звон заливал Москву. Новый храм был чудо как хорош, чаруя москвичей узорочьем резьбы. Колокольню с трёх сторон украшали башенные часы. Храм не имел внутренней росписи — «дабы чистою простотою, без пестроты, приводить душу всякого молящегося к созерцанию Вечного».
Красота без пестроты
В 20-х годах прошлого века храм Преподобного Сергия снесли — «его присутствие плохо отражается на политработе». И вот спустя сто лет после революции, в 2017 году, на Ходынке поставили новый храм. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Великое освящение нового храма. Он и сегодня не имеет внутренней росписи. Меня поразили чистые белые стены, уходящие под купола. Строгость и красота. Красота без пестроты. Храм о пяти куполах и звонницей такой высокой, что у людей падают шапки с голов, выглядит весьма торжественно, даже сурово. Он спроектирован в духе псковской архитектуры XII-XIII веков.
Любят и верят
Я провёл с прихожанами весь день. Отобедал с ними в трапезной. Мы ели калачи с постным молоком за длинными деревянными столами, украшенными колосьями пшеницы в кувшинах. С их маленькими детьми я покупал в церковной лавке маковое и малиновое печенье. С их родителями стоял у алтаря, зажигая одну об одну свечи. Подавал с ними записочки за здравие и за упокой. Я пытался «встать в ботинки этих людей». Человек, у которого вместо веры только личное мнение, пытался понять прихожан. И понял, что они любят, потому что любят, и верят, потому что верят. И не надо никаких причин. Я дышал с ними воздухом, в котором разлита любовь. Всех и ко всем. И, конечно, ко Христу.
Церковь заботится о душах, но души находятся в телах. В храм заскочили трое разгорячённых мальчишек. Жадно стали пить святую воду из бака, не прочитав молитвы на принятие святой воды: «Господи Боже мой, да будет святая вода Твоя во оставление грехов моих, в просвещение ума моего, во укрепление душевных и телесных сил моих… Аминь». Перекрестились на пороге, убежали. Но какие у мальчишек грехи. Красивая девочка лет семи застыла в радости, осветившись, перед иконой Матроны Московской. Юница с тихим светом в глазах понимала, что икона — это окно в какой-то другой, высший мир. Сияние, лившееся из её синих глаз, казалось, немного освещало церковь. Папа её, настоящий русский богатырь, в это время опускал деньги в ящик для пожертвований. Всё по святому Писанию — «Не простирайте рук ваших, чтобы собирать, но охотнее простирайте, чтобы раздавать».
Во дворе храма шла раздача вещей, принесённых москвичами в церковь. На большом столе служащие доставали из больших мешков одежду, обувь, игрушки и раздавали нуждающимся. Те всё подходили и подходили от Ленинградского проспекта. Многие с детскими колясками.
… Я зашёл в храм уже перед Троицей. Пасхальные яйца сняли. Скоро храм украсят молодыми берёзовыми ветвями. По мраморному шахматному полю храма разбросают сено. Сладостный дух благорастворения воздухов разнесётся по всему Преподобному Сергию.
— А вы знаете, что наш храм поставлен на бывшей взлётной полосе Ходынского поля? — сказал мне священнослужитель.
Я подумал, что любая, даже чёрная полоса, здесь может стать взлётной.