Потерянный ветеран
Почти четверть века родные не знали, что он погиб в Чечне
Закир Амикасов из Зианчуринского района погиб при выполнении боевого задания в первую чеченскую кампанию. Двадцать три года за его могилой в Свердловской области ухаживали ветераны боевых действий, уверенные, что парень — детдомовец.
Комплексный центр социального обслуживания населения города Серова Свердловской области решил установить в честь павшего воина мемориальную доску. В поисках информации о нем сотрудники центра обратились в администрацию Зианчуринского района, искали во всех детдомах, но никаких сведений получить не удалось. После публикации в нашей газете в редакцию пришла сестра ветерана Альвира Душанбаева. А наш собкор встретился
с мамой солдата, которую безуспешно искали сотрудники районной администрации…
Вернули память
Отдадим должное настойчивости Ирины Петровой, директора комплексного центра соцобслуживания населения города Серова. Это благодаря ей родным вернули память о сыне и брате, чью жизнь унесла война.
— Тринадцать парней, призывавшихся из Серова, погибли в «горячих точках», четверо из них в Афганистане, девять — в Чечне, — сообщила «РБ» Ирина Петрова. — В числе погибших Закир Амикасов. О нем известно немного: сержант, родился 24 мая 1971 года, служил дрессировщиком служебного собаководства. Погиб 20 октября 1995 года. Его похоронили в поселке Сосьва Серовского района. Всем погибшим военкомат установил памятники. У всех, кроме Закира, на стенах их родных учебных заведений — мемориальные доски. Возникало много вопросов. И прежде всего — почему его похоронили не на родине? Ветераны боевых действий пояснили, что Закир воспитывался в детдоме. Однако ни в одном архиве нет сведений о таком воспитаннике. Обращение в администрацию родного для Закира района ничего не прояснило. Очень хочется, чтобы установили мемориальную плиту на его родине. Хочется, чтобы родственники, жители, школьники знали о своем земляке.
На просьбу «РБ» помочь в поисках родных Закира через соцсети откликнулся Ринат Аралбаев из Уфы. Он предположил, что парень родом из его родной деревни Ибраево, где живут Амикасовы, и дал номер телефона его однофамильца. А затем посоветовал найти в селе Исянгулово Зайтуну Амикасову.
Дом на краю села
С лидером местных волонтеров Венером Сабитовым мы отправились к ней.
— Закир — мой сын, и мы действительно из Ибраево, только уехали давно, — ответила на наш главный вопрос хозяйка, и в ее глазах заблестели слезы. — Очень ждала его. Искала. Но никаких сведений не было. Почему и как он попал в Чечню? Почему нам не сообщил о своем решении? Почему прикинулся детдомовским? Ответов на эти вопросы у меня нет. До конца надеялась, что женился и однажды привезет ко мне внуков. Он хорошим сыном был. Не пил. Курил только.
Зайтуна Амикасова с сыновьями Хабиром и Закиром в 1978 году из деревни Ибраево переехала в Казахстан. Здесь родились сестренки Альвира и Аклима.
— Жили мы в поселке Славянка — это центр Пахта-Аральского района Чимкентской области, — говорит 78-летняя Зайтуна Амикасова. — Там Закир и пошел в первый класс. После восьмого поступил в профтехучилище. Перед армией получил диплом каменщика-монтажника и успел немного поработать.
Солдатские письма
Зайтуна бережно хранит фотографии и письма Закира из армии. В них — забота о маме, приветы соседям и друзьям, просьба прислать сигареты и конфеты. Брату и сестрам он рассказывает о своей службе.
«У меня есть собака по имени Джульбарс. Собака хорошая, послушная, но немного все равно не понимает. Но я постараюсь научить», — писал он из Копейска 25 августа 1989 года.
«Мама, я твои 10 рублей получил. Большое спасибо. Тут у нас есть «Уралочка», кафе солдатское. Вот там я, мама, и истратил все 10 рублей. В кафе есть все, кроме водки», — шутит в письме от 10 марта 1990 года из поселка Сосьва.
«Прошу простить, мама, что долгое время не писал. Уже месяц как меня перевели в Пуксинку, это от Сосьвы полтора часа полета на самолете, дальше в лес», — напишет чуть позже.
«Мама, я тебя обманывать не буду, напишу всю правду. Меня оперировали в военном госпитале. Опять грыжа. Но теперь у меня самочувствие хорошее. Я отслужу все два года, как и положено. Мне тут нравится», — заверяет он в одном из писем, а в другом размышляет, не остаться ли служить по контракту.
В Казахстан, по словам матери, Закир возвращаться не захотел, отправился в Узбекистан, где его обещали принять на работу. Но там он не объявился. Мама объездила Сырдарьинскую и Ленинабадскую области, обивала пороги военкоматов — он должен был встать на учет после армии. Тщетно…
— Старший сын Хабир в 1993-м вернулся в Зианчуринский район, — рассказывает женщина.— Мы с девочками еще несколько лет прожили в Казахстане. Они окончили школу, получили профессии, вместе со мной работали на хлопчатнике.
В 2000 году Зайтуна Амикасова с дочерьми переехала в Исянгулово. Построила дом. Живет в нем одна, дочери переехали в Уфу. Рядом Хабир, у него двое детей и двое внуков.
— Успокаивала себя тем, что Закир знал о наших планах вернуться на родину, — говорит Зайтуна Амикасова. — Больно знать, что Закира больше нет. Мне об этом дочери сообщили. Но теперь я знаю, где он похоронен. Нас пригласили навестить его могилу. Я очень хочу побывать там.
Чтобы помнили
— Очень удивилась, что семья Закира не знала о его гибели, оказывается, и мама жива, — говорит Ирина Петрова. — Я не поверила. Как так — не знать ничего о сыне? 23 года прошло! Даже сомневалась — о том ли Амикасове речь. Но, увидев фотографии Закира, которые мне отправила его сестренка, поняла — это он. Мурашки по коже… Очень хочется помочь маме погибшего солдата. Ей по закону положены меры социальной поддержки. Но это не просто. В общем, еще много что нужно сделать...
— История солдата нас тронула, отныне наш долг не бросать его маму, — говорит руководитель волонтерского движения «Единство» Венер Сабитов. — Мы будем навещать Зайтуну-апай, приглашать ее на встречи с ветеранами боевых действий, молодежью и школьниками.
Зульфия САФИНА.
Зианчуринский район.
Взгляд
Альвира ДУШАНБАЕВА:
— Я младше брата на восемь лет. Помню, резкий был, вспыльчивый. Бывало, и ссорился с матерью... У нее до сих пор хранятся его письма из армии — в них Закир просит прощения и говорит, что теперь-то он образумился и все будет по-другому.Десять лет назад я наткнулась в интернете на фотографию памятника с именем брата. Но мы с младшей сестрой не поверили в его смерть. А в начале марта увидела запись в соцсетях с просьбой найти информацию о родных Закира Амикасова. Все срослось. Мы хотим вместе с мамой побывать там, где похоронен наш брат.
Прямая речь
Равил КУНАКБАЕВ, заместитель главы администрации Зианчуринского района по социальной и кадровой политике:
— Отрадно, что даже спустя более чем 20 лет открываются новые подробности о героизме наших земляков, выполнявших свой воинский долг. Конечно, имя Закира Амикасова, как и многих других участников боевых действий на Северном Кавказе и других локальных конфликтов, достойно увековечения. Мы признательны всем неравнодушным людям, благодаря которым мать узнала о героической судьбе своего сына, о месте его последнего пристанища, а нашим землякам стало известно имя отважного солдата. Со своей стороны, мы сделаем все, чтобы увековечить имя храброго солдата Закира Амикасова и оказать необходимую помощь и поддержку его матери.Вопреки официальным бумагам
По документам в чеченской войне без вести пропавшими считались семь солдат из Башкортостана. Это ошибка
Пропавшими без вести в чеченских боях Минобороны официально признало семерых наших земляков. Родные получили об этом специзвещения, но поверить казенным бумагам отказались. Поэтому разыскивали ребят сами и нашли всех до одного. Однако главную помощь в этом деле близким оказало отнюдь не военное ведомство, а республиканский комитет защиты военнослужащих.
От лаборатории смерти до аллеи Памяти
По словам его председателя Владимира Симарчука, поиск каждого из бойцов начинался в Ростове-на-Дону. Здесь находится печально известная 124-я лаборатория судмедэкспертизы.
— Туда во время войны свозили неопознанные трупы со всей Чечни, — вспоминает Владимир Симарчук. — Более кошмарного зрелища не придумать. Большие рефрижераторы, до отказа набитые трупами, многие из которых визуально опознать просто не было возможности — обожжены так, что порой напоминали большие куски угля. Помочь могла только генетическая экспертиза. Теперь представьте себе состояние родителей, которым пришлось искать своих детей. Такие картины не для слабонервных. Утешает только одно: всех ребят мы нашли, их похоронили под Москвой. Там есть аллея Памяти воинов-«чеченцев», в могилах лежат именно те солдаты, которых сперва зачислили в пропавшие без вести, а потом отыскали.
Изначально всех семерых наших земляков погребли здесь, но потом двоих родители решили перезахоронить на родной башкирской земле. Пятеро остальных остались покоиться в Подмосковье.
Из живых в мёртвые
Иногда случались и весьма неожиданные повороты.
— Во время первой чеченской кампании к нам в комитет пришла заплаканная женщина. Она получила извещение, что ее сын, солдат-срочник Василий Анохин, пропал без вести на Северном Кавказе, и просила помочь в розыске. Первым делом я связался с частью, где служил парень, чтобы узнать подробности. Дозвонился до комбата, интересуюсь обстоятельствами, а комбат мне: «Да вы что?! Василий Анохин жив-здоров, служит, как положено. Сейчас к телефону его позовут». Я поворачиваюсь к матери, говорю: «Жив ваш сын, через минуту разговаривать с ним будете». Она услышала — и в обморок... Оказалось, нашего солдата перепутали с парнем из Краснодара. Фамилия, имя, отчество, год рождения у них совпадали полностью. По такому случаю «пропавшего» даже на дембель отправили раньше срока. Знаю, он по-прежнему живет в Башкортостане, все у него нормально, — рассказывает председатель комитета.
Из «мёртвых» в живые
Впрочем, пропадали солдаты не только на войне. Их таинственное исчезновение из частей происходило по другим причинам. Помню, в 2006 году, когда я работал в газете «Версия», в редакцию обратилась женщина. Она рассказала совершенно дикую историю. Ее племянник служил в Свердловской области, а потом внезапно перестал выходить на связь с родными. Командование сообщило: парень дезертировал, и его ищут. Однако тетка утверждала, что солдат позвонил домой и поведал, будто его жестоко избили офицеры. Посчитав, что солдат умер, они тайком вывезли его в лес и закопали. Придя в сознание, хлопец сумел вылезти из могилы, и его приютил сторож какого-то садового товарищества. А потом через знакомых устроил на один из карьеров по добыче полезных ископаемых под Екатеринбургом. Их там более десятка, но на каком именно работает беглец, родне неизвестно. Известно лишь, что у него нет никаких документов, домой он выбраться не может, поэтому просит приехать за ним.
Об офицерском беспределе близкие сообщили в военную прокуратуру и организовали самостоятельные поиски. В Екатеринбург делегировали тетку, а журналиста решили привлечь для придания делу всеобщей огласки. Четыре дня мы колесили по окрестностям города, объездили все карьеры, подключили к поискам местные газеты, однако парня так и не нашли.
Как выяснилось, Владимир Симарчук прекрасно помнит этот случай потому, что в комитет родня тоже обращалась. Его сотрудники также развернули поиски, но «восставший из мертвых» объявился сам. В комитет его привел отец с просьбой помочь окончательно запутавшемуся парню. Оказалось, никакие офицеры его не избивали и уж тем более не закапывали. Говоря солдатским языком, хлопец «встал на лыжи», то есть банально дезертировал. А эту жутковатую историю придумал, чтобы сбить с толку розыски. Пока мы искали его по екатеринбуржским карьерам, он прятался в Уфе у друзей. Объявился, когда понял, что сам себя загнал в тупик.
«Подари башкирца на Новый год»
Кроме розыска пропавших без вести солдат, работники комитета в свое время вели очень активную работу по освобождению пленных. Из чеченской неволи они вызволили 27 бойцов, за каждого «бились», рискуя жизнями и доходя в переговорах до самых высоких главарей бандформирований. Например, в музее комитета хранится записка Шамиля Басаева, с которым Владимир Симарчук встречался в конце декабря 1996-го. Тогда ему удалось убедить «главаря главарей» освободить пленного, и Басаев размашистым почерком написал какому-то полевому командиру «высочайший указ». «Ассалам алейкум, Рустам! Подари им (сотрудникам комитета — прим. ред.) одного башкирца к Новому году». Дальше подпись, которую знал каждый боевик. Благодаря этому «документу» еще один солдат из нашей республики обрел свободу.
Но так бандиты поступали, если точно знали, что с пленного взять нечего. Если же у него имелась зажиточная родня, о чем, кстати, боевики сразу же узнавали по каким-то своим каналам, то обязательно требовали выкуп.
Например, так было при освобождении молодого офицера, отец которого считался весьма успешным бизнесменом. Он заплатил за сына требуемую сумму, переговоры вели комитет и представители ФСБ. «Парня доставили прямо к трапу самолета, хотя в дороге он был твердо уверен: везут на казнь. О том, что его ждет свобода, боевики парню ничего не сказали, только «шутили»: «Иди умойся, побрейся, на тот свет надо явиться в пристойном виде», — вспоминает Владимир Симарчук.
Никто из воевавших в Чечне не забыт, твердо убежден он. А случай с Закиром Амикасовым, по словам председателя комитета, — это исключение. Тем более что без вести он не пропадал. Просто родственники никуда не обращались.
Скорбная статистика
За время чеченской войны больше всего наших земляков погибло в 506-м гвардейском мотострелковом полку Тоцкой дивизии, в 81-м гвардейском мотострелковом полку, в 205-й отдельной мотострелковой бригаде и в 101-й бригаде внутренних войск МВД России. Подавляющее большинство парней сложили головы в первую чеченскую кампанию.