Как-то в детстве. То есть, в году так этом лохматом школьной учебы, забыл я ширинку застегнуть на школьных брюках. Серого цвета из шинельной ткани. Замечательные, кстати, были брюки. Хочешь пожары в них туши, хочешь в дальний космос летай, хочешь на школьников напяль. И они все это выдержат и даже "стрелочки" останутся.
Так вот, проходив с расстегнутой ширинкой половину дня, я очень расстроился, когда на это обратила внимания учительница пения. Расстроился из-за собственной небрежности и несколько обрадовался, что там таки было. Было то, на что могла обратить внимание вчерашняя десятиклассница в вызывающей мини-юбке типа широкого пояса. Сейчас-то уже, а тогда - еще. Я про пуговицы.
Насчет этих же пуговиц я рассказывал когда-то, что мы на них спорили. Подходишь этак к однокласснику и спрашиваешь: спорим, что я у тебя на ширинке пуговицы срежу и обратно пришью за минуту? На обед. Или даже на рубль. Как сын Рокфеллеров. Срезаешь пуговицы и отдаешь обед. Проспорил типа. Извините. Тебе минус обед, а человек без пуговиц мается.
Потом оказалось, что такой спор вовсе не у нас в школе придумали. А спорить надо было не на обед, а на три пива. Просто мы во втором классе до Аверченко не дочитались еще.
А, таки придя в школу с незастегнутыми пуговицами и удостоившись внимания учительницы пения, я ненадолго, минут на пять, впал в уныние и навсегда приобрел комплекс. Комплекс, выражающийся в частой, но изредка, проверки пуговиц. В далеком от того момента будущем, это перешло в частую, но изредка, проверку положения молнийной собачки штанов. Типа потрогал пальцем: на месте, нет ли и успокоился.
И вот уже во время учебы в институте этот совершенно незаметный комплекс сделал малознакомого широким массам второкурсника известным всем. То есть, внутри отдельно взятого коллектива этот самый второкурсник превзошел уровень популярности Баталова со Смоктуновским на их поле одним движением.
Дело состояло в том, что наша, механического факультета, агитбригада к восьмому марта подготовила спектакль-шутку. В этом спектакле все играли самих себя, и группа студентов, решивших подарить своим же девчонкам к восьмому марта губную помаду, занималась ее выбором.
По вкусовым параметрам. Надо ли вам напоминать, что обычный мужчина в год съедает губной помады больше чем обычная женщина? Надо ли вам объяснять каким образом и почему? И я так думаю. Зачем нам эти пошлости в пост.
В поставленном на всеобщее обозрение спектакле. Группа молодых людей целовалась в разных ситуациях и с разными последствиями с группой симпатичных же девчонок. Якобы с целью выбора подарочной губной помады. По вкусовым ощущениям.
Одного из этой группы. Запускали в зрительный зал. Привязав покрепче пеньковым канатом, чтоб вытащить обратно. Этот самый, «из группы». Вволю нацеловавшись со зрительницами. И на главной репетиции присевши на колени и чмокнув в щеку семидесятилетнею заведующую кафедрой марксистко-ленинской философии, участницу войны, кавалера орденов Ленина, боевого красного знамени и красной звезды, председателя «цензорной комиссии» Ольгу Никренц. Этот охальник. По сценарию. Напарывался на подсадную девушку, догоняя которую убегал за кулисы.
Откуда его с больши и видимым трудом вытягивали за тот самый канат.
И вот вытянутый перед парой тысяч зрителей. За канат. Из-за кулис. Этот самодеятельный актеришка. Произнес заранее заготовленную фразу «все не то, надо искать дальше». И привычным движением. Подтянул молнию на брюках.
Неискушенные. А в то время все были неискушенными. Неискушенные в вопросах порнухи зрители взоржали. Минут на пять. В меру своей неискушенной испорченности что-то там предположив.
А агитбригада заняла второе место в конкурсе. Вслед за насквозь суфражистким спектаклем по польскому фильму «Анатомия любви». И несмотря на это. Моя будущая жена, исполнившая роль убегающей девушки, не разговаривала со мной целых три дня.
Несмотря на это. Я до сих пор и совершенно незаметно для окружающих. Нет да нет. Проверяю. На месте ли та самая собачка молнии.
