Униатская «Украинская грекокатолическая церковь» празднует 30-летие начала официальной регистрации своих общин в СССР. Договорённость об этом была достигнута на встрече папы римского с Горбачёвым 1 декабря 1989 г., но сегодня это преподносится на Украине как «торжество справедливости», "звытяга" украинского духа, победа униатской веры над зловещими московскими запретами и т. п. На самом деле ни дух, ни вера тут ни при чём. Всё гораздо приземлённее и непригляднее.
«Данной нам от Бога Советской властью…»Не станем лишний раз доказывать тот очевидный факт, что УГКЦ весь период гитлеровской оккупации верно служила фюреру. Так, начальник 2-го отдела абвера Эрвин фон Лахузен отмечал:
«Сотрудничество с митрополитом [А. Шептыцким] /так у автора/ и его окружением – яркий пример использования широких возможностей церкви в интересах абвера». Штурмбаннфюрер СС, руководитель отдела Главного управления имперской безопасности Карл Нейгауз подтверждал: «В течение всей войны германские правительственные органы имели тесный контакт и
полную поддержку со стороны униатской церкви в Польше и на Украине… Это был один из редких случаев, когда представители церкви добровольно, непосредственно участвовали в эсэсовской организации».
Шептыцкий со знаком «Свастика Заслуги»
Перевоплощение (очередное) Шептыцкого случилось на третий день после освобождения Львова, простите за тавтологию, от «победоносной немецкой армии-освободительницы». 29 июля 1944 г. он устроил своему духовенству большой приём по случаю собственного 79-летия, где сообщил, что советская власть изменила свое «прежнее враждебное» отношение к религии: «Восстанавливаются духовные семинарии, восстанавливается богословская академия во Львове. Военные приветствуют на улицах священников. Это ли не доказательство уважения советской властью религии?»
С подобными откровениями Шептицкий неоднократно выступал и на епархиальных сборах. В беседе с и. о. уполномоченного Совета по делам религиозных культов при Совете народных комиссаров УССР С.Т. Даниленко он подтверждал:
«Такие соборы у меня бывают каждый четверг. Так вот я поучал их, как нужно быть
благодарным и покорным советской власти,
ниспосланной нам Богом, и духовенство с искренностью воспринимало и воспринимает мои поучения».
«Вы бы видели, как митрополит Андрей выступал перед собором духовенства, который у него до болезни собирался каждый четверг, – свидетельствовал протопресвитер Гавриил Костельник. – Речь страстная, глаза от увлечения собственными словами блестят, ну настоящий большевик!»
В выступлении Шептицкого на праздничной сессии Собора униатского духовенства 7 сентября 1944 г., как пишет историк унии львовянин профессор В.И. Петрушко, «также много и ярко говорилось о том, что в религиозной политике советского правительства в период войны по сравнению с 1939–1941 гг. произошли большие перемены и большевики прекратили гонения на Церковь».
Относительно той части клира, которая продолжала духовную опеку над засевшими в лесах бандеровцами, глава униатов ответил подполковнику Даниленко:
«Судите сами таких людей, и я их осужу, ибо
бандеровщина — это вредное явление, с которым нужно бороться. Хотите, я пошлю своих священников в леса, чтобы они уговорили этих слепых людей прекратить борьбу с советской властью и возвратиться к мирному труду».
Запомним здесь и слова Шептыцкого о служителях, которые ушли с немцами:
«К священникам, которые бежали с оккупантами, я отношусь так, как военные начальники относятся к тем солдатам, которые покидают свой пост. Я издал распоряжение, запрещавшее священникам покидать свои приходы и бежать с немцами».
10 октября 1944 г. Шептыцкий составил послание на имя Сталина:
«Эти светлые события и терпимость, с которой Вы относитесь к нашей Церкви, вызвали и в нашей Церкви надежду, что она, как и весь народ, найдет в СССР под Вашим водительством полную свободу работы и развития в благополучии и счастье».
Обращение он планировал доставить в Москву лично во главе униатской делегации. Но 1 ноября 1944 г. он скончался. В НКГБ УССР поступила информация о том, что “митрополит Андрей Шептицкий был отравлен за свои просоветские настроения и за инициативу воссоединения греко-католической Церкви с православной”, но прямых доказательств этому не обнаружено.
Делегация во главе с братом Шептыцкого Климентом (экзарх апостольского экзархата России) была принята председателем Совета по делам религиозных культов Полянским. В НКВД состоялась встреча униатских служителей с генералами Судоплатовым, Федотовым и Леонтьевым. Речь шла об отношениях унии с продолжавшими действовать в Галиции бандеровцами. Гости же собирались обсудить в Москве куда более обыденные вопросы: о епархиях и кандидатурах епископов; о церковном имуществе; об освобождении от призыва в Красную армию униатского духовенства; о системе богословского образования и т. п. Кроме того «делегация имела своей задачей ознакомиться со всеми новейшими советскими законодательствами о Церквях, а также с установками в области взаимоотношения государства и Церкви».
Иными словами, униаты были далеки от мысли, что власти намерены ликвидировать их конфессию. Да и большевики, вернувшись в 1944 г. в Галицию, не собиралась этого делать, о чём свидетельствует инструкция НКГБ УССР:
«Советская власть будет относиться к униатской Церкви и ее священнослужителям исходя из наличия лояльности с их стороны и преданности Родине, как граждан ее, т. е. “какой мерой Вы будете мерить, такой же мерой и Вам будет отмеряно”… Лояльным людям будет предоставлена полная свобода удовлетворения своих религиозных потребностей, как это предусматривается Конституцией СССР».
Однако, отметим, в составе делегации не было ни одного епископа.
«Несчастье в пути»Вероятный преемник Шептыцкого Йосып Слипый в Москву ехать отказался под слишком уж смешными предлогами: его «могут там арестовать» (как будто во Львове не могли); «может случиться катастрофа с аэропланом» или «несчастье в пути» (монах боится перехода в «жизнь вечную?»). «Греко-католический епископат во главе с митрополитом Слипым к началу 1945 г. давал все больше поводов для сомнения в своей лояльности, – пишет профессор Петрушко. – Еще в ноябре 1944 г. Слипого посетили члены Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию нацистских преступлений, которые предложили униатскому митрополиту поставить свою подпись под заключением о зверствах гитлеровцев во Львове, однако Первоиерарх греко-католиков в вежливой форме отказался сделать это… Слипого больше волновали другие проблемы. На встрече с Даниленко он заявил: “Самый главный вопрос, разрешение которого не может удовлетворить меня, – это вопрос о печати для митрополита”. Иосиф Слипый был недоволен распоряжением властей об изъятии из его официальной титулатуры упоминания города Каменец-Подольского. Более того, он претендовал на включение в титул главы униатской Церкви наименования “митрополита Киевского”».
Отказ осудить преступления своих недавних благодетелей (и это в условиях продолжающейся войны с ними) наряду с наглым выдвижением заведомо невыполнимых требований лишний раз свидетельствовали о более чем уверенном «самочувствии» унии.
– Мы умалчивали о своем отношении к оккупантам по той причине, что боялись навлечь репрессии на наших представителей, т. е. на священников греко-католической Церкви и верующих, находящихся на территории, занятой немцами, – пояснял Слипый Сергею Даниленко. – Мы боялись, что после нашего выступления против оккупантов они применят репрессии к нашим людям.
– А Вы не боитесь, что ваше молчание в вопросе отношения к оккупантам мы вправе расценить как солидарность с ними и начать репрессии против представителей греко-католической Церкви, находящихся на нашей территории? – попытался Сергей Тарасович вернуть собеседника к реальности.
– Мы не подумали над этим, – признался Слипый.
– Выходит так, что, боясь репрессий немцев против представителей греко-католической Церкви, находящихся на их территории, вы фактически солидаризовались если не с самими немцами, то с их пособниками, ибо какое духовенство очутилось на территории, занятой немцами? Все это священнослужители греко-католической Церкви, которые активно помогали немцам, – изменники, предатели, пособники. Так рассматривать их нужно с точки зрения и гражданской, и с точки зрения церковной. Ведь по церковным канонам как должны рассматриваться священники, сбежавшие из своих приходов? Они должны быть запрещены в священнослужении, лишены сана, если сбежали без разрешения епископов (вспомним, что так считал и Шептыцкий. – Д.С.). А Вы не только не сделали этого, но ещё боитесь, чтобы немцы их не арестовали из-за того, что Вы, сидя на советской территории, выявите свое отношение к тем злодеяниям, которые творились в период оккупации на Украине, – резюмировал представитель власти.
Однако Слипый отказался принимать какие-либо меры по вразумлению своих духовных чад – бандеровцев, продолжавших террор в Галиции и на Волыни.
«Получается, что Вы фактически солидаризируетесь с бандеровским злом, – более чем прозрачно предупреждал главу униатов Даниленко. – Больше того, потворствуете этому злу, тем более что если принять во внимание десятки случаев активного пособничества служителей культа украинско-немецким националистам из ОУН* и УПА», агентам немецкой разведки и гестапо».
Однако подписал приговор униатам… папа римский.
На фоне утверждений Слипого о том, что воссоединение православных и униатов возможно «только и только под главенством папы Римского» (и это в 1944 году!), папа Пий XII выступил с Рождественской речью, которая стала «духовным предисловием» к Фултонской речи Черчилля, ознаменовавшей начало холодной войны против СССР.
Уже в июле 1945 г. бывший капеллан батальона «Нахтигаль», а затем – дивизии СС «Галичина» Иван Гриньох был дважды принят командующим американскими оккупационными войсками в Европе Эйзенхауэром. Стороны (а Гриньох был, ко всему прочему, вторым вице-президентом Украинского главного освободительного совета) договорились о проведении силами ОУН на средства новых хозяев шпионской деятельности на территории СССР. И дело пошло: в начале 1946 г. секретарь Священной конгрегации по делам Восточной церкви кардинал Тиссеран свёл Гриньоха с сотрудником американской политической разведки Новаком. Последнему были переданы шпионские материалы, добытые осенью 1945 г. бандеровским подпольем.
Поэтому ещё 3 февраля 1945 г. нарком Государственной безопасности УССР Савченко утвердил план ликвидации украинской унии. В соответствующей директиве указывалось:
«…греко-католическая униатская Церковь в том виде, в каком она существует в настоящее время, является чуждой нам по влиянию, легальной резидентурой Ватикана и активно действующей украинской националистической организацией на нашей территории. Исходя из этого, необходимо взять курс на полную ликвидацию униатов на нашей территории и на отрыв греко-католической Церкви от Ватикана с последующей целью воссоединения ее с православной Церковью в СССР».
Заметим, что к тому времени настроенным на воссоединение с Православием был и целый ряд служителей, сгруппировавшихся вокруг Гавриила Костельника – наиболее авторитетного деятеля унии (в отличие от Слипого, которого откровенно недолюбливали).
Да и в среде простых верующих данное воссоединение не вызывало отторжения. В конце концов, большинство галицких русинов ещё помнили, с каким ликованием – целыми сёлами и городами – возвращались они в Православие во время краткосрочного освобождения края из-под австрийского владычества в 1915 году.
О том, что спустя тридцать лет украинская уния была ликвидирована как политическая профашистская организация, а не как конфессия, свидетельствует и современное чествование духовенством УГКЦ всякого рода террористов, эсэсовцев, полицаев, надзирателей и прочих массовых убийц гитлеровской эпохи.
Дм.Скворцов,
http://maloros.org/orthodox/3682/