Михаил Соколов: биография, творчество, карьера, личная жизнь

Творчество гения графики ХХ века, виртуозного рисовальщика, блестящего книжного иллюстратора, мастера художественных миниатюр М.К. Соколова на долгое время оказалось искусственно выключенным из русла советского искусства. Имя «романтика эпохи перемен» возвратилось в российскую художественную культуру только в середине 1960-х.

Один из самых ярких представителей романтико-символистского «тихого искусства» Михаил Ксенофонтович Соколов (1885-1947) вошел в историю русской живописи как мятежный бунтарь и художник-одиночка, который не держался русла эстетических доктрин эпохи. Он категорически не принимал соцреализма, а стремился идти в искусстве своим путём. Вместо рабочих и колхозниц, трактористов и спортсменок Соколов писал портреты благородных рыцарей, старинных дам, героев Французской революции, странствующих комедиантов и циркачей. Интерпретировал религиозные сюжеты, изображал персонажей классических литературных произведений. При жизни мастера его творчество оказалось абсолютно невостребованным, поскольку выходило за рамки актуальной официозной тематики советского времени. Сегодня М.К. Соколова по праву считают непревзойдённым виртуозом нервно-выразительного рисунка-импровизации (графика, книжная иллюстрация) и темпераментной и лиричной, но сдержанной по тону живописи (портрет, натюрморт, пейзаж). По мнению искусствоведов, художник стал если не ключевым, то, по меньшей мере, самым парадоксальным автором «тридцатых».Трагическая судьбаМихаил Соколов – уроженец города Ярославля. Родился в сентябре 1885 года в семье мещан Ксенофонта Никаноровича и Устинии Васильевны Соколовых. К своей матери – женщине тихой, уравновешенной, кроткой и набожной – Михаил с самого раннего детства проникся большой нежностью. И сохранил о ней только теплые сыновьи воспоминания. С деспотичным и своенравным отцом отношения не складывались. Дошло до того, что Михаил отказался носить родовое отчество. Вместо Ксенофонтовича он называл себя Константиновичем. И упорствовал в этом вплоть до самой смерти отца. Глава семейства сколотил небольшое состояние, выделывая бочки, и настаивал, чтобы сын тоже освоил ремесло бондаря. Не понимая тяги мальчика к изобразительному искусству, считал его ни к чему не пригодным бездарем. Не дал ни копейки, чтобы оплатить учебу. И вообще отказался оказывать непослушному отпрыску какую бы то ни было поддержку. Михаил рано покинул родительский дом и мог рассчитывать только на себя. Жизнь его была полна лишений и тяжёлых испытаний. Довелось бродяжничать и скитаться, пережить нищету и голод. По военному призыву и мобилизации дважды (1907 и 1914) служил на кораблях Балтийского флота. Был активным участником Февральской революции и июльского большевистского мятежа в Петрограде. После конфликта новой власти с Керенским вышел в отставку, политикой более не занимался. Полностью посвятив себя изобразительному творчеству, Соколов начинает писать в различных техниках и выставлять свои картины. Ведет занятия в Государственных художественных мастерских Ярославля, Твери, Яхромы. На родине возглавлял губернские декоративные мастерские при наробразе, проводил занятия в художественном училище. В 1923 году, получив место руководителя студии ИЗО в Пролеткульте, переехал на постоянное жительство в Москву. Преподавал в таких учебных заведениях, как Московский государственный техникум изобразительного искусства, Институт повышения квалификации живописцев и художников-оформителей при МОСХе. Он много и плодотворно трудится и очень скоро становится популярным в кругах столичной богемы. Работы художника показывались на биеннале в Венеции (1924), на выставке «Русский рисунок за десять лет Октябрьской революции» (1927). В 1928-м – первая закупка графики «Третьяковкой». Но успешная карьера не задается.Вдохновение и творческие душевные порывы Соколова выше желания получать прибыль от живописи. Он не идёт на компромиссы с собой и отказывается от заказных работ. Единственное исключение – выполненные для издательства Academia иллюстрации к «Орлеанской девственнице» Вольтера (1935). Отрицание бытописания и демонстрация декларативой отвлеченность от актуальной тематики советского времени делали его работы невостребованными у заказчиков. Он рисует тушью и акварелью (циклы «Цирк», «Музыканты», «Всадники»); пишет артистичные натюрморты, в живописи маслом появляются безлюдные пейзажи Москвы. Экспонируются его произведения из циклов: «Святой Себастьян», «Страсти», «Прекрасные дамы». Но признания нет. Многие выражают несогласие с его подходом к предметам видимого мира и трактовкой живописных проблем. Категорически отвергающего соцреализм художника объявляют формалистом в изобразительном искусстве. А таковым не полагалось собственного помещения для мастерской. Соколову приходилось работать там, где жил – в выделенной Пролеткультом комнате в «коммуналке» дома на Арбате.1934 – прием в члены Московского отделения Союза художников РСФСР. 1936 – персональная выставка на Кузнецком мосту, имевшая большой успех. И наконец, долгожданное решение МОСХа дать ему мастерскую. У талантливого художника-одиночки, никогда не участвовавшего в работе художественных групп и творческих объединений, много почитателей и последователей, но не меньше откровенных недоброжелателей и скрытых врагов. В Государственной академии художественных наук проводятся заседания, посвящённые творчеству Соколова. На работе и в прессе начинаются гонения. После появления в «Комсомольской правде» статьи «Против формализма и «левацкого» уродства» Соколова объявляют «приспешником буржуазного искусства». Теперь в советском изобразительном искусстве он – персона нон-грата.В страшный и роковой для всей страны 1938-й Михаил Соколов стал жертвой политических репрессий. По доносу одного из учеников его обвиняют в антисоветской пропаганде и приговаривают к 7 годам исправительно-трудовых лагерей. Отбывая наказание, художник продолжал работать и в письмах к друзьям присылал художественные миниатюры, рисованные подручными материалами. Эти «крохотки» и «пустяки», как называл их автор, выполненные на курительной бумаге и обрывках газет суррогатными красками, относятся к лучшим творениям художника.В 1943-м Соколов был досрочно выпущен из Тайгинского лагеря, как неспособный к труду «доходяга». Не имея разрешения после ссылки вернуться в Москву, Михаил Ксенофонтович едет в Рыбинск. Внутри этого внешне сурового человека, весь облик которого говорил о перенесённых им невзгодах и горестях, продолжал жить неисправимый романтик и идеалист. Неизлечимо больной художник нашёл в себе силы работать (руководил изокружком в местном Доме пионеров), вернулся к творчеству. Создаёт циклы натюрмортов, рисует иллюстрации к Пушкину и Гоголю, Диккенсу и Мопассану. В переписке с друзьями жадно интересуется картинами Дрезденской галереи, доставленными в столицу после войны.Приехать в Москву ему разрешили только летом 1946 года. Несмотря на все усилия добиться снятия судимости и восстановления в МОСХе Соколову не удалось. Но он не опускает руки: посещает выставки, встречается с коллегами, строит планы на будущее. Тяжелая болезнь приковывает Михаила Ксенофонтовича к больничной койке в «Склифе» и на 63-м году обрывает его жизнь. Надгробие на скромной могиле  на Пятницком кладбище представляет собой черную гранитную плиту с вырезанным не ней графическим автопортретом 1925 года. Истинный трагизм «голгофского пути» М.К. Соколова заключался в том, что на протяжении многих лет он оставался неисправимым мечтателем и бескомпромиссным неоромантиком. Художник-идеалист боролся не за мирские блага, а за саму возможность творить. Для Михаила Соколова всегда существовали две эстетические координаты: окружающая действительность, в которой он был вынужден жить и придуманный художнический мир, куда он стремился всей душой. И если во внутреннем иллюзорном мире он чувствовал себя комфортно, то во внешнем, реальном всё было намного сложнее. Пересекались миры Соколова, в сущности, только в одной точке, и это было его творчество. В письме Михаила Ксенофонтовича жене читаем: «…жизнь для меня была злой и беспощадной мачехой. Она душила меня «земным», прозой жизни, а душа не принимала этого». Отсюда и ощущение полного одиночества, и конфликт с собой, и трагическая судьба.Аспекты личной жизниМечтатель и романтик по натуре, Михаил Соколов был эстетом во всём – от умения вдохновенно мыслить и излагать свои взгляды до привычки нарочито изысканно и аристократично одеваться. Отличался не только артистичной внешностью, но и особой притягательностью. Смолоду Михаил буквально завораживающе действовал на провинциальных барышень. Его бледное худое лицо, ироническая улыбка и романтически взволнованная речь очаровывали юных особ. Художник не торопился обзаводиться семьёй, связав себя узами брака после 30-ти.Его первой женой была художница Надежда Викторовна Штемберг (с 1917 по 1919). Скорое прекращение отношений произошло из-за того, что Соколов безосновательно обвинил супругу  в смерти их сына.Марина Ивановна Баскакова стала второй женой и музой художника в 1928-м. Утончённая и таинственная, по-Блоковски «дышащая духами и туманами» Марина была моложе мужа на 18 лет. В Москву перебралась с Украины, после расстрела отца. Работала машинисткой в небольшом учреждении. За годы, которые они прожили вместе, Соколов написал порядка ста портретов жены. Это рисунки карандашом, работы, выполненные пером и тушью, картины в технике масляной живописи. Парадокс состоял в том, что художник создавал из Баскаковой некий образ изысканной дамы и в обычной жизни: принуждал носить нелепые шляпки, одевал так, как ему нравилось, не учитывая желаний и вкусов женщины. Вдобавок он совершенно не обращал внимания на житейские трудности: жили в стеснённых условиях, часто им не хватало денег, порой не бывало даже нормальной еды. Через 7 лет такого супружества муза покинула творца.Последней любовью Соколова и спутницей на протяжении нескольких лет его жизни стала Надежда Васильевна Розанова (по первому мужу Верещагина). Дочь писателя и публициста В.В. Розанова была давней знакомой Михаила Ксенофонтовича. Она стала ученицей художника, хлопотала о сохранении его творческого наследия. Надежа Васильевна устраивала возвратившегося ссыльного на работу; предпринимала меры по восстановлению его в МОСХе; помогала бороться с тяжёлой болезью. Их брак был зарегистрирован в 1947 году, незадолго до смерти мастера.Что касается характера Соколова, то он был крайне непростым. Это унаследованный от отца крутой нрав, задиристость и горячность, излишняя самоуверенность, повышенная требовательность и придирчивость к людям. Хотя был он человеком совершенно незлым и зачастую раскрывал перед другими свою душу настежь. Сложностей в личной жизни добавяли его несдержанность в суждениях и проявления несправедливости по отношению к окружающим. Близкий друг живописца, историк и искусствовед Н. Тарабукин характеризовал его так: «В жизни – бессребреник и эстетствующий аскет, в творчестве – «апостол прекрасного» и «рыцарь искусства». Сам М.К. Соколов в письме жене давал себе такую самооценку: «Пусть меня принимают таким, какой есть – всеми чувствами ушедшим в «нереальное, несуществующее» – несуразным, неисправимым мечтателем и романтиком».Свой путь в искусствеТвердо решив посвятить себя живописи, Михаил получил начальное художественное образование в Ярославских городских классах рисования (1898–1904). Формирование философских взглядов и творческого стиля началось, когда получив финансовую помощь от местного мецената он отправился на учебу в Москву. Но очень скоро молодой человек покидает Строгановское училище. Соколов писал, что пребывание здесь ничего ему не дало, а принесло только разочарование. Он стремился к тому, чтобы овладеть тайнами мастерства, развивать художественный дар, а должен был «преодолевать то, что навязывала академическая школа». Начинающий художник принимает решение – самостоятельно изучать классическую живопись по работам европейских и русских мастеров в музейных собраниях Москвы и Петербурга.В 1920-е годы молодое советское искусство захлестнули всевозможные «измы». Соколов не остается в стороне и пробует разные авангардные направления. Он словно ищет себя в других: то увлекаясь суперматизмом Малевича, то примыкая к импрессионистам или поддерживая футуристическое течение, то обращается к кубистическим формам или религиозному символизму круга «Маковца». Но при этом остается внутренне цельным, сохраняет собственное творческое лицо. Критик Д. Недович пишет: «Он пробует разные подходы, как будто примеряет разные одежды. Но постоянен в своём бродяжничестве и верен себе». По своей сущности Михаил Соколов – «музейный художник». И стилистически он ближе не постимпрессионистам, а западному искусству XVII-XIX веков.В то время, как русские мастера, прошедшие муштру академической школы, вырвались из оков классики на просторы современного футуризма, Соколов движется практически в обратном направлении. Он избавляется от левого авангардизма и создает собственную оригинальную версию изощрённо-изысканного, слегка театрализованного, вневременного искусства. Чаще всего художник импровизировал (воображаемый портрет, книжная графика), в натурных образах (пейзаж, натюрморт) тоже много внутренних видений: однозначно определить момент работы с натуры затруднительно.Понятно, что Соколов не вписывался в советскую арт-номенклатуру, его работы выглядели инородно в стране массовой принудительной коллективизации в искусстве. По словам Н.Тарабукина, художник стремился высветить радость бытия, которую люди не всегда умеют, а чаще всего и не хотят замечать, «являя собой образ творца в самой романтизированной ипостаси». Творчество М.К. Соколова – это авторский суммарий европейского художественного опыта (от Пуссена и Тьеполо до Рембрандта) в сочетании с антиофициозными принципами «тихого искусства», основанного на вечных сюжетах (красота, любовь, героизм). Но как справедливо заметил Д. Недович, одержимый своей живописной мечтой творец носит в себе упрямые романтические образы. Он «упирается в свою фантазию и не признаёт становящегося дня».Для многих знатоков и ценителей искусства Михаил Соколов представляется автором трудным, порой неясным и сумбурным. Но безусловно его признают ярчайшей личностью в советском изобразительном искусстве 1910-1940 годов. Пройдя стадии увлечения модными направлениями авангарда, сохранив вкус к острой форме, но при этом оставаясь последователем романтического символизма, художник создал свой неповторимый стиль в искусстве – скупая лиричность в живописных работах и непревзойденная виртуозность и полёт в графике.Творческое наследие Биографы и искусствоведы характеризуют Михаила Ксенофонтовича Соколова, как человека, ощущавщего свой художественный дар и находившегося в постоянном творческом горении. Он умел создавать работы при любых обстоятельствах, всегда оставался романтиком и гуманистом, не способным к компромиссам ни в искусстве, ни в жизни.Долгие годы М. Соколов, обвинённый в оторванности от действительности, которого в 1936-м А. Эфрос назвал «незамеченным художником», таковым и оставался. Масштаб и своеобразие дарования мастера были оценены по достоинству лишь в начале 1960-х. К этому времени его творческое наследие (не только художественное, но и эпистолярное и поэтическое) было собрано, систематизировано и изучено. А широко доступным массовому зрителю имя Михаила Ксенофонтовича Соколова стало в год его 100-летия. Огромный успех имела ретроспективная выставка в Государственной Третьяковской галерее (2005-2006). Грандиозность вклада мастера в советское изобразительное искусство стала еще более осязаемой после издания в 2018 году трёхтомника, в который вошли 1200 рисунков, пастелей и художественных миниатюр.Наиболее известными среди его работ являются:художественные циклы «Москва уходящая» и «Птицы»; графические циклы «Музыканты», «Цирк», «Св. Себастьян»;​особое место занимают «Сибирские лагерные миниатюры» – «маленькая - большая живопись, в которой дышала свобода»;из огромного количества книжных и графических иллюстраций к литературным произведениям выделяются «Приключения Оливера Твиста», «Орлеанская девственница», «Мёртвые души».По мнению критиков и искусствоведов, заслуга Михаила Соколова состоит в том, что работая большими разнообразными циклами, он перебросил мост из символизма к сороковым годам XX века.