«Это тектонический сдвиг — переход на дедолларизированную торговлю»
В прошлом России не всегда хватало уверенности в том, что азиатский вектор приоритетен для страны, но сейчас стало совершенно очевидно: на ближайшие десятилетия это направление российской внешнеэкономической политики магистральное. Об этом в интервью «Известиям» заявил посол по особым поручениям МИД РФ, старшее должностное лицо России в Азиатско-Тихоокеанском экономическом сотрудничестве (АТЭС) Кирилл Барский. Дипломат также пояснил, почему решение провести Восточный экономический форум в условиях резкого обострения международной обстановки было абсолютно правильным, чем продиктован заметно возросший интерес большого числа стран к участию в работе Шанхайской организации сотрудничества и какой «материальный каркас» сформировался в большой Евразии.
«Мы из Азии никуда не уходили и никуда и не сворачивали с нашей восточной тропы»
— На днях во Владивостоке закончился Восточный экономический форум. В отличие от прошлых лет на нем не было такого числа высокопоставленных азиатских гостей, но участники из других стран всё же были, и немало. По вашим ощущениям, сохраняется ли интерес к самому мероприятию и развитию связей с Россией со стороны азиатского экономического и бизнес-сообщества?
— На самом деле присутствие высокопоставленных представителей иностранных государств на форуме было достаточно приличным. Там участвовали премьер Армении Никол Пашинян, премьер Монголии [Лувсаннамсрайн] Оюун-Эрдэнэ, премьер Мьянмы Мин Аун Хлайн. И «звездой» форума был, конечно, председатель постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей, это председатель парламента по-нашему, Ли Чжаньшу, а он ни много ни мало третье лицо в Китае. Поэтому я бы не сказал, что внимание со стороны лидеров государств АТР и Евразии снизилось по сравнению с предыдущими форумами.
При этом определенные ограничения накладывает не до конца преодоленная пандемия, да и проблемы с транспортной логистикой мешают свободному передвижению. Но в целом интерес чувствовался уже по решениям иностранных лидеров направить на ВЭФ представительные делегации. В мероприятии приняли участие более 7 тыс. человек, не считая онлайн-формата, включая порядка 1,7 тыс. человек из деловых кругов, которые представляли более семи сотен компаний из разных стран. Самой большой была делегация из Китая. И если облечь итоги форума в цифры, хотя, мне кажется, это не самое главное, — 290 соглашений на общую рекордную сумму 3,27 трлн рублей.
Мое ощущение как человека, который находился на ВЭФе четыре дня, — мероприятие было очень динамичным и содержательным и решение проводить ВЭФ, равно как и Петербургский международный экономический форум, в этом году даже в условиях резкого обострения международной обстановки было абсолютно правильным.
Наоборот, на фоне тех кризисных явлений, которые сейчас происходят в международных делах и мировой экономике, эти форумы стали некой отдушиной для нормального общения и дали возможности поискать пути выхода для мирового и регионального сообщества из создавшегося положения. И стали своеобразным приглашением к сотрудничеству наших зарубежных партнеров, презентацией наших возможностей, которыми партнерам из дружественных нам стран было бы грех не воспользоваться.
— На фоне ухудшения отношений с нашими партнерами в Северо-Восточной Азии за исключением, конечно, Китая — с Японией и Южной Кореей — можно ли говорить о некоем крене Москвы в сторону Юго-Восточной Азии?
— Думаю, что не ошибусь, если скажу, что наш нынешний этап развития и укрепления отношений с азиатскими странами — логическое продолжение той линии, которую Россия проводила на протяжении нескольких десятилетий. Это упрочение своих позиций в регионе, исходя из его важности и того факта, что центр мирового, политического и экономического развития уже давно и уверенно смещается в АТР. И, исходя из того, что Россия — неотъемлемая часть этого региона, наше сотрудничество с этими странами отвечает нашим национальным интересам.
Мне лично не очень симпатичен так любимый журналистами термин «поворот на Восток» — никакого поворота мы в отличие от администрации Обамы 15 лет назад не делаем. Мы оттуда никуда не уходили и никуда и не сворачивали с нашей восточной тропы. Просто мы не всегда уделяли должное внимание и не всегда системно подходили к сотрудничеству со странами региона. Нам порой не хватало уверенности в том, что это направление для России приоритетно. Вот, собственно, и вся разница между тем, что было, и тем, что есть.
Сейчас, конечно, сама жизнь нас подталкивает к тому, чтобы «застолбить» это направление российской внешней и внешнеэкономической политики как магистральное на долгие десятилетия вперед, а скорее всего, навсегда.
В этом плане я бы не стал говорить, что у нас смещаются куда-то акценты. Да, мы очень огорчены тем, что ряд стран региона ввели против России санкции, поддавшись давлению со стороны США. Но и Япония демонстрирует заинтересованность в сохранении важных направлений сотрудничества с Россией, в частности по энергетическим проектам на Сахалине, и южнокорейские компании не спешат уходить с российского рынка.
«Наше сотрудничество с Индией выглядит сегодня очень многообещающе»
— А на кого в Азии, кроме Китая, Москва сейчас может опереться?
— Что касается других партнеров, то у нас их достаточно. Мы работаем с теми партнерами, которые всегда были нашими важными контрагентами и которые в нынешней ситуации сохранили приверженность сотрудничеству с нами.
Я бы начал не с ЮВА, а все-таки отметил возросшую важность сотрудничества — наряду с Китаем — с Индией, которая проявляет растущий интерес к России, к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС). Это уже видно по статистике нашей торговли, в том числе по кратному росту импорта энергоресурсов из России. И в целом наше сотрудничество с Индией выглядит сегодня очень многообещающе. Если не уходить далеко из южной части Евразии, я бы отметил таких важных для нас партнеров, как Турция и Иран — наращивание взаимодействия с этими странами весьма значимо для нас, а также придает цельность нашей политике в отношении государств этого обширного региона.
Что же касается стран ЮВА, то давайте просто взглянем на программу ВЭФа: прошли два бизнес-диалога — Россия – АСЕАН и Россия – Вьетнам, сессия по гуманитарному сотрудничеству с «десяткой». Мы, конечно, очень ценим стратегическое партнерство между Россией и АСЕАН, двусторонние отношения с его отдельными странами-членами. С учетом растущего веса этого субрегиона в региональной и мировой экономике и качества наших отношений с АСЕАН, я думаю, это очень привлекательная история, причем это дорога с двусторонним движением.
Не стал бы сбрасывать со счетов такую сердцевинную страну Евразии, как Монголия. Это наш давний партнер, страна, которая сохраняет приверженность нашим связям, ни о каких санкциях не помышляет, которая развивает активное сотрудничество с ЕАЭС и намерена начать работу над соглашением о свободной торговле, которая является наблюдателем в ШОС. Страна, которая понимает важность развития трехстороннего взаимодействия Россия – Монголия – Китай и отдает себе отчет в тех преимуществах, которое это сотрудничество даст в плане обеспечения Монголии современной транспортной инфраструктурой и энергетическими ресурсами плюс предоставит выход к морю, которого Монголия географически лишена. Вот еще одно интересное направление нашего сотрудничества в этом регионе.
Дефицита в партнерах нет. Сожалея о том, что некоторые страны ввели санкции и свернули в значительной степени экономическое сотрудничество с нами, мы трагедии из этого не делаем. Время всё расставит на свои места.
«Материком стабильности многие страны видят именно семью ШОС»
— После приема в ШОС Индии и Пакистана внутри организации сложился консенсус, что дальнейшее расширение будет еще надолго поставлено на паузу. Но в этом году явно наблюдается бум интереса к ШОС, да и сама организация вроде как готова к приему и новых членов, и новых партнеров по диалогу, и наблюдателей. В чем вы видите причины возросшего интереса к ШОС в мире?
— Здесь несколько причин. Прежде всего надо видеть ситуацию в широком контексте: глобализация в либерально-глобалистском смысле подошла к концу, и это мнение разделяет большинство экспертов. Нравится нам это или нет, но на смену иллюзиям, что глобальный рынок решит все наши проблемы, идет фрагментация мирового экономического пространства, приходит трезвость, выражающаяся в суверенизации и регионализации, которые для многих стран мира стали ответом на вопрос, что делать дальше. После двух кризисов — азиатского 1997–1998 годов и мирового финансово-экономического 2008–2009 годов — сгладить негативные последствия глобализации, которые проявились в ходе этих кризисов, и призвано укрепление регионального сотрудничества, цементирование региональных структур. Полным ходом на этом фоне разворачиваются региональные интеграционные процессы. Учтем еще и пандемию, последствия которой тоже надо срочно устранять. И делать это лучше сообща, на региональном уровне. Это одна из причин возросшего интереса к ШОС.
Интерес к ШОС как к одной из наиболее динамичных, быстро растущих организаций, как к институту, привлекательному по своей повестке дня, по принципам, по ценностям, которые разделяют многие страны, — этот интерес созвучен объективным процессам регионализации. В условиях беспрецедентного обострения глобальной напряженности и начавшейся трансформации системы международных отношений в некую новую реальность — видимо, это будет сложный многополярный мир — конечно, многим государствам хочется обрести какую-то дополнительную точку опоры. И таким «материком стабильности» многие страны видят именно семью ШОС. Сегодня это 18 стран, если учесть как членов, так и наблюдателей и партнеров по диалогу. Собственно, это большая часть Евразии. И сложно удержаться от мысли, что эта организация станет одной из основ будущего многополярного миропорядка.
— Концепция «Большого евразийского партнерства» была озвучена Владимиром Путиным еще в конце 2015 года. О ней много говорят, но немногие до конца понимают, что это из себя представляет на практике.
— Всё очень просто. Евразия — огромный континент, здесь идут процессы экономического развития и интеграции. Существует интеграционный проект ЕАЭС, Китай продвигает здесь свою инициативу «Один пояс — один путь», практически у каждой страны есть своя региональная стратегия развития. Проблема в том, что они не очень хорошо стыкуются между собой. Задачи, поставленные в инициативе Владимира Путина, — сделать так, чтобы все эти национальные и региональные стратегии развития, трансрегиональные и трансконтинентальные проекты — инфраструктура, транспорт, энергетика, торговля, информационно-коммуникационные технологии, цифровая экономика — развивались скоординировано в интересах всех стран Евразии.
С тех пор как президент России выдвинул эту инициативу в 2015 году, она постепенно обрастала деталями и конкретизировалась. Очень важно, что идею некоего более тесного объединения государств Евразии поддержало большое количество стран. Прежде всего под ней подписались участники ЕАЭС — союза, который находится в центре Евразии. Он провозгласил «Большое евразийское партнерство» своей долгосрочной стратегической целью. Идею сотрудничества в Евразии в рамках концепции «Большого евразийского партнерства» и его сопряжения с «Поясом и путем» поддержал публично и на высшем уровне Китай. Эту идею поддерживают Индия, Монголия, а также региональные организации, в частности ШОС. В совместном заявлении четвертого саммита Россия – АСЕАН в октябре прошлого года также отмечается интерес АСЕАН к идее «Большого евразийского партнерства» и необходимость состыковки этой концепции с планами формирования Экономического сообщества АСЕАН.
«Переход к расчетам в нацвалютах — это тектонический сдвиг, и он происходит в Евразии»
— А идет ли сопряжение на деле? Что поменялось за эти семь лет в архитектуре экономики евразийского континента? И какие практические шаги были сделаны в области экономической интеграции Евразии?
— Я начал с большой политики, чтобы показать, что идеи рождаются в головах, а потом трансформируются в конкретные действия. В политике всегда важно, чтобы кто-то проникся идеей. И мы видим, что эта идея, как говорил Маркс, овладевает массами, а идея, овладевшая массами, становится огромной материальной силой.
Я коротко перечислю то, что можно считать формированием материального каркаса будущей большой Евразии. Во-первых, речь идет о создании сети зон свободной торговли (ЗСТ) вокруг ЕАЭС. Союз уже подписал соглашения с Вьетнамом, Сингапуром, Сербией и временное соглашение с Ираном, которое сейчас будет трансформировано в постоянно действующее. Начаты переговоры с Египтом, начинаются переговоры с Индией, принято решение о переходе к полноформатным переговорам с Индонезией. И заявок на запуск переговоров по ЗСТ, уверяю вас, очень много — на всё даже не хватает ресурсов. С Китаем в 2018 году подписано очень важное соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве с ЕАЭС.
Активно развивается транспортная инфраструктура. Вы знаете о решениях президента и правительства ускорить формирование международного транспортного коридора «Север – Юг» с участием большого количества стран. Это будет прорывной проект, который изменит всю конфигурацию транспортного и прочего сотрудничества в большой Евразии. Это транспортный коридор «Европа – Западный Китай», это проект «Меридиан» (Китай – Казахстан – Россия – Белоруссия), это транспортные проекты «Приморье-1» и «Приморье-2», которые обеспечат регионам Северо-Восточного Китая и Монголии выходы на порты Дальнего Востока. Это модернизация БАМа и Транссиба, это Северный морской путь. Это всё уже не слова, а факты, конкретные проекты.
С энергетикой у нас тоже дела обстоят позитивно — мы перекидываем огромные объемы нефти, газа, угля с европейского на азиатское направление. Есть решение о начале строительства нового газопровода «Сила Сибири – 2» через Монголию в Китай. Есть планы строительства газохимических комплексов, АЭС, развития альтернативной энергетики. Так что транспортных и энергетических проектов на евразийском пространстве в ближайшие годы будет много.
Я бы добавил к этому переход к новым взаимоотношениям в области торговли и инвестиций. Речь идет прежде всего о расчетах в нацвалютах. Это тектонический сдвиг, и он происходит в Евразии. Заметьте: государства, которые сейчас переходят на дедолларизированную торговлю, в основном страны нашего региона.
Есть и такая составляющая «Большого евразийского партнерства», как формирование широкой сети региональных организаций. Сами организации, которые занимаются схожей повесткой дня, всё более энергично начинают сотрудничать между собой. Подписаны меморандумы о взаимодействии ЕАЭС – ШОС, ЕАЭС – АСЕАН, ШОС – АСЕАН. Выдвинута интересная идея: руководителям исполнительных органов трех организаций сесть за стол, разложить карты и решить, как избежать дублирования и повысить КПД регионального сотрудничества за счет усиления координации.
«России и Китаю на роду написано развиваться в тесном взаимодействии, дружить и сотрудничать»
— Понятно, что наша дружба с Китаем самоценна. Но есть ощущение, что санкции Запада и против нас, и против Китая волей-неволей заставляют Россию и Китай еще больше наращивать сотрудничество по всем фронтам, что признают и чего опасаются и многие западные эксперты. Стоит ли ожидать, что лет через 5–10 Запад, наоборот, будет пытаться разбить укрепляющийся тандем России и Китая привечанием одной из стран?
— Я очень надеюсь, что и в США, и в странах Европы придет к власти новое поколение политиков, которые более трезво посмотрят на необходимость конструктивного сотрудничества и с Россией, и с Китаем. И мы это будем только приветствовать.
Что касается российско-китайских отношений, мы должны понимать одну очень важную вещь: наши отношения базируются на созвучии наших национальных интересов. Это вопрос не сиюминутного конъюнктурного укрепления кооперации, чтобы лучше выдержать удар, выстоять в непростой ситуации, а потом будь как будет. Это не так.
Мы это поняли еще в середине 1990-х годов, когда Москва и Пекин нормализовали отношения и пережили сложный переход от СССР к России. Были сомнения и метания, но наши лидеры проявили мудрость подняться на стратегическую высоту, выделить в хитросплетении международных отношений и в двусторонних отношениях главное и понять, что Россия и Китай — две страны, которым на роду написано развиваться в тесном взаимодействии, дружить и сотрудничать в интересах обоих народов.
Сегодня мы переживаем переход к новой международной системе, к новому технологическому укладу. Речь идет не просто об экономических процессах и политической борьбе, о соперничестве за выход к рынкам, а о размежевании мира по вопросу о ценностях и цивилизационном выборе. И мы этот выбор с Китаем сделали. Сотрудничество наших стран, которое стремительно укрепляется на фоне происходящего разлома, будет только нарастать. Мне представляется, что у России и Китая в ближайшие десятилетия обнаружится огромное количество новых направлений совместной работы.