Осетия, не ставшая Россией

По вечерам я смотрю телевизор: в развороченной несколькими войнами гостинице — только один канал, российский «Первый». Патриотическое телешоу сменяется патриотическим телешоу; когда я отворачиваюсь, на стекло балкона, через который видна ржавая телебашня в цветах осетинского флага, падает тень. Каждый раз, когда я вижу, как быстро она скользит по стеклу, мне на долю секунды становится не по себе, и лишь затем я осознаю, что тень — моя. Война окончилась десять лет назад, но по вечерам сумрак приносит сюда воспоминания о ней — по крайней мере, так говорят местные.

Сегодня особенно тихо.

Продавщица из продуктового магазина по соседству, осетинка лет пятидесяти, советует мне закрыть на ночь окна: будет гроза. Пока я кладу в пакет минеральную воду и сигареты, она рассказывает, что война забрала у нее сына и дочь: их убило залетевшей в дом гранатой, и с тех пор она боится открытых окон.

Глупый страх. Как стекло может защитить от войны? Особенно от войны длиной в  двадцать лет?

— Но ведь от грозы спасет, — она пристально и спокойно смотрит мне в глаза.

Фото: Reuters

Десять лет назад по улице Героев шли грузинские танки; сейчас здесь изредка проезжают автомобили — тонированные «Приоры», старенькие мерседесы и БМВ. Для города со средней зарплатой в 15 тысяч рублей и высокой безработицей тут много иномарок. «БМВ ведь лучше, чем БМП», — грустно шутит старик-таксист, не отрываясь от игры в нарды. С привокзальной площади уходят автобусы на Владикавказ и в местные селения — Ленингор, Джаву, Квайсу. Железную дорогу, когда-то соединявшую конечную станцию Цхинвал с Грузией, разобрали еще по окончании первой войны в 1992 году. Попытка восстановить сообщение предпринималась грузинами в 2004 году, но после укладки четырех километров из пяти работы свернули — железная дорога так и не дошла до Цхинвала. Помешало ухудшение отношений и последовавшие за ними столкновения, длившиеся с 2004 по 2008 год.

К лету 2008 года столкновения между осетинами и грузинами резко активизировались. Штурм начался 7 августа 2008 года, около полуночи. За четыре с половиной часа до того в эфире всех грузинских телеканалов президент Грузии Михаил Саакашвили обратился к осетинам с длинной речью, в которой назвал их «соотечественниками» и заявил о прекращении огня с целью начать переговорный процесс. Сотрудник цхинвальского ОМОНа с позывным «Большой» вспоминает этот вечер в разговоре со мной: «Мы неделю просидели на своих позициях, не мылись, не спали. И после этого обращения, в котором было даже несколько слов по-осетински, мы, конечно, решили пойти домой. А ночью по нам заработали “Грады”».

Тамарашени. Свадьба

Седой музыкант в темных очках надрывает голос: «Тем, кто выжил в Цхинвале... Офицеры, осетины, ваше сердце под прицелом, за Осетию, свободу — до конца!» На бывшей окраине села Тамарашени, основанного царицей Тамарой, бывший командир югоосетинского ОМОНа Мераб Пухаев женит сына Ибрагима. При грузинах тут росли виноградники, теперь стоит несколько десятков двухэтажных типовых коттеджей, выстроенных разорившимся ныне строительным гигантом «Су-155» при содействии экс-мэра Москвы Юрия Лужкова. Название под стать — микрорайон Московский.

Специально для свадьбы зарезали четырехлетнего быка; его мясо вываривается в четырех огромных котлах поодаль; часть уже сваренной туши, вместе с рогами и копытами, стоит во главе стола, на метрового радиуса блюде. Там сидят самые уважаемые люди: старшая родня жениха. Родня невесты празднует свадьбу отдельно, в ее родовом селе. Раз в десять минут пожилой осетин говорит в микрофон длинные тосты, он произносит их на осетинском языке, и, хотя это традиционные тосты, одновременно они похожи на все прочие, что произносятся на свадьбах по всему миру — грузинских, абхазских, русских, американских. «За родителей», «за счастье», «детей», «новую семью», «мир», «любовь» и снова «за счастье».