Много лет назад мне довелось познакомиться и плотно общаться с одним из величайших русских писателей XX в. Чингизом Айтматовым (что до этнического происхождения Чингиза Торекуловича, среди его предков были казахи, татары, киргизы, но в основном он писал, говорил и думал по-русски). В одном из лучших своих романов «Буранный полустанок» Айтматов рассказал страшную притчу о том, как захватчики надевали на голову порабощённому человеку вывернутый желудок животного. Желудок ссыхался, сковывал голову, волосы прорастали вовнутрь и человек терял память о прошлом — становился манкуртом, существом, не помнящим своих предков. Словечко это, запущенное в оборот Айтматовым и ставшее синонимом русского выражения «Иван, не помнящий родства», позже превратилось в популярное ругательство в спорах на этнические темы. Я, крымский татарин, и сам часто его слышал, когда после 2014-го помогал создавать национальное телевидение в Крыму, вёл передачи на родном для меня (рабочем) русском языке.
Я говорю и думаю по-русски (учился в Баку в школе им. Пушкина с русским языком обучения). Там же окончил русское отделение истфака Азербайджанского университета. Я вообще ощущаю себя русским хотя бы потому, что и дети у меня русские, и жёны — как бывшие, так и настоящая. Но даже когда на вопрос о моей национальности я в шутку отвечаю, что русский — по детям, всё равно часто получаю очередное обвинение в манкуртизме и предательстве своих корней: мол, как бы ни велико было желание считать себя русским, обосновывать это, даже в шутку, национальностью своих детей и жён не очень уважительно по отношению к родителям и другим предкам.
Объяснюсь. Быть русским для меня, как и для многих других людей, говорящих и думающих по-русски, вовсе не личное желание. Это данность. Состоявшийся факт.
И я не один такой, у кого самоидентификация не совпадает с этническим происхождением. Есть и были люди познаменитее. Пушкин вообще по происхождению африканец. О его прадеде Ибрагиме, маленьком темнокожем из Эритреи, написано много. Да и сам Пушкин не раз обращался к образу прадеда генерал-аншефа Абрама Петровича (так в крещении) Ганнибала. То есть африканского своего происхождения великий поэт не стеснялся и не чурался, но и в русскости его ни сам он и никто другой никогда не сомневались. Точно так же не мешали быть ярчайшими явлениями русской культуры ни датское происхождение Далю, ни немецкое — Фету, ни шотландские корни предков — Лермонтову, ни татарские — Карамзину. Русская культура и государственность зиждется (извиняюсь за пафосное слово) на краеугольных камнях, заложенных русской императрицей Екатериной Великой. А в ней вообще не было ни капли русской крови. Но каков русский дух, каков характер!
Меньше всего мне сейчас хочется копаться в родословных великих русских людей, отыскивая в них нерусское происхождение. Банальное занятие. Особенно привлекают эти поиски моих родных татар, обнаруживающих тюркское происхождение в людях известных русских фамилий.
Пример с африканским происхождением Пушкина мне понадобился как раз для доказательства обратного: этническая принадлежность предков Пушкина и многих других «чужеземцев» не помешала им стать великими русскими. Дело, видимо, не в цвете волос и глаз, не в ДНК, не в имени деда и не в происхождении бабушки. Для меня Дунаевский, Шнитке и Губайдулина не менее русские композиторы, чем Тихон Хренников. Что не мешает евреям, немцам и татарам гордиться ими.
Но объективно все мы, кто живёт в России, говорит и думает по-русски — часть русского народа. Все мы — русские. Как Пушкин.
Потому что русские — это всё-таки не столько биология, сколько культура.
Позволю себе наблюдение, которое, полагаю, обречено на критику ревнителей особой чистоты русского народа. Русские — народ синтетический. В принципе любой большой народ — синтетический: китайцы, индийцы, американцы. Все они — результат многовекового синтеза иногда очень непохожих (даже в расовом происхождении) друг на друга этносов. Сегодняшние русские — это не только потомки восточнославянских вятичей, полян, северян и кривичей, финских мери, муромы и мещеры, чуди и води, а уж тем более совсем малочисленных аристократов-русов, то ли балтов, то ли западных (полабских) славян с острова Руген. Современный русский народ силён и огромен ещё и потому, что в него исторически и географически впадали разнообразные этнические реки и ручейки: тюрки (те самые половцы и печенеги, хазары, булгары, татары), маньчжуры, арийцы (или иронцы), финны, угры, славяне, вайнахи, германцы и, как в случае с Пушкиным, даже африканцы. Американцы называют процесс этногенеза своей нации «плавильным котлом». Европейцы говорят о мультикультурности. У нас в прошлом десятилетии была популярна концепция «Русского мира». Но это скорее внешнеполитический проект, объединяющий нас с соотечественниками по языку и культуре в других государствах, инструмент мягкой силы и народной дипломатии. Я бы предложил концепцию «РУССКОГО МОРЯ». Мне кажется, это больше объясняет происходившее и происходящее с русским народом. Про реки и ручейки, впадающие в это море, я уже написал. Но море это наполняется не только ими. В нём ещё вода бьющих с самого дна славянских родников. А ещё оно соединено с водами великого западного Атлантического океана (любое море так или иначе соединено с каким-нибудь океаном). Приведу пример. Все мы со школьных лет знаем, что Волга впадает в Каспийское море. Но в саму-то Волгу впадает не только среднерусская Ока, но и Кама, и Ак-Идель, а в Каспий, кроме Волги, — текущая с Кавказских гор Кура, Араз из азербайджанской Нахичевани, Самур, протекающий между лезгинских аулов и посёлков. А ещё когда-то в древности его наполняла своими водами среднеазиатская Амударья. Но Каспий — это всё-таки закрытый водоём. А мы о море. Как же разнообразны должны быть морские воды, сколько в них солей и минералов разных земель!
Но тем не менее, какие бы воды и когда бы ни впадали в Русское море, с каким океаном оно ни было бы связано, — это русское море. От кого бы ни исчислял своё происхождение человек, называющий себя русским, — от казаков, поморов, кержаков, карел, вепсов, евреев, немцев, скифов, кумандинцев, слобожан, малороссов, литвин, татар или армян, — если он говорит и думает по-русски, если его поступки определяются мировоззрением, основанным на русской культуре и истории, — это русский человек, часть русского народа.
И ещё. О Пушкине. В своём программном «Памятнике», обращённом в будущее прежде всего русского народа, Александр Сергеевич говорит не только о «внуке славян», но вспоминает мало кому тогда известных (даже и сейчас не очень) «тунгусов» — эвенков и почти целую строку отводит «калмыкам». Если следовать Пушкину, то будущее русских многоэтнично. Только тогда и можно будет честно говорить, что Россия — государство русского народа. И даже так: Россия для русских. Но это если рассматривать русского человека не только с расово-генетической точки зрения (такой биологический подход к определению национальной принадлежности уже применялся в Европе в середине ХХ в. К каким трагическим последствиям он привёл один из величайших народов Европы, мы вспоминаем в этот год юбилея Победы и вообще не забудем никогда).
Победители фашизма, освободившие мир от нацистской идеологии, говорили друг с другом на русском языке. Это и был язык народа-победителя. Мы считали себя советским народом, а мир называл нас русскими. Мир до сих пор нас так называет. Потому что мы себя такими считаем. Люди, живущие у великого Русского моря. Русские люди — от помора до казака, от еврея до славянина, от татарина до вепса. От Пушкина до Айтматова. Не манкурты. Не предавшие памяти предков.
