Помимо войск вермахта, в блокаде Ленинграда участие принимали и финские подразделения под командованием бывшего царского генерала Карла Густава Маннергейма. Существует расхожая легенда, что именно он, продолжая горячо любить Санкт-Петербург, в котором жил до революции, немало сделал, чтобы город не был уничтожен и по сути спас жизни миллионов ленинградцев.
В качестве первого факта, подтверждающего особое отношение Маннергейма к бывшей столице Российской Империи, называют сначала «обходной маневр» финской армии, отвернувшей от Ленинграда и продолжившей наступление в Карелии, — в июле 1941 года, а потом и отказ командующему Группой Армий «Север» Вильгельму фон Леебу штурмовать город.
В том, что такие просьбы были и что на них Маннергейм действительно ответил отказом, сомневаться не приходится. Выдержки из переписки Лееба, Кейтеля и финского главнокомандующего приводит Юрий Лебедев в книге «Ленинградский "Блицкриг"».[С-BLOCK]
Второй факт состоит в том, что финская артиллерия не обстреливала город после того, как кольцо вокруг него сомкнулось. При этом обстрелы и бомбежки со стороны вермахта происходили регулярно и унесли тысячи жизней военных и мирных ленинградцев.
В июле 1941 года финские войска, довольно быстро вышедшие к бывшей границе, не повернули к югу — сразу на Ленинград, а продолжили наступление в Карелии — по направлению к Лодейному Полю. Сделано это было по двум причинам. Во-первых, об этом просило немецкое командование, желавшее взять город в кольцо, чтобы минимизировать свои потери во время штурма. Во-вторых, когда финские войска начали движение в глубь перешейка, они столкнулись с серьезным сопротивлением советских войск в районе Суоярви. Без ликвидации этой группировки отдать приказ о штурме Маннергейм просто не мог — слишком велика была опасность оставшихся в тылу советских войск.
Когда в конце лета 1941 года кольцо вокруг города замкнулось (в том числе и с участием финской армии), уже Кейтель направил письмо Маннергейму с просьбой начать штурм с севера. На что тот, ссылаясь на большие потери, отсутствие дальнобойной артиллерии и штурмовой авиации, уклончиво ответил, что боевые действия финны начнут лишь в том случае, если войска вермахта «громко и ясно постучат в двери Ленинграда». Впрочем, и в этом случае штурма с севера не было бы. Прагматичный генерал четко понимал ситуацию и говорил своему коллеге Вильо Туомпо: «Если они [немцы] овладеют Ленинградом с юга, то нам бессмысленно прорываться к городу сквозь укрепленный район у старой границы, когда Ленинград в "котле"» (из дневника В. Туомпо).[С-BLOCK]
Что касается отсутствия обстрелов и бомбардировок с финской стороны, то они объясняются тем же, чем и отказ Маннергейма идти на штурм – отсутствием артиллерии и авиации. Так что приписывать финскому генералу любовь к России точно не стоит, он был убежденным и последовательным патриотом Финляндии.
