Цели Путина, идеология России

Россия — в состоянии войны. Владимир Путин начал ее уже несколько лет назад. Он идет против Запада. При этом российский президент не воздерживается от нарушения международных договоров и применения военной силы. Присоединение Крыма и военная кампания на Украине, жертвами которой уже стали десятки тысяч человек, служат тому доказательством. Цель войны Путина: Россия снова должна стать великой державой, принимающей участие в решении вопросов всюду в мире. Для этого необходимо сократить влияние Запада.

Эта война ведется не только военными средствами. Важнее пропаганда, провокация, запугивание, скрытое влияние и шпионаж. Все это арсенал прежней холодной войны, однако новая холодная война перекрывает его. В глобализированном мире средства стали разнообразней А Россия — мненее предсказуемой.

Готова ли Европа к такой войне? Разработала ли Европа стратегию, чтобы адекватно реагировать на вызов? Ответом будет «нет». Именно Германия не желает конфронтации с Россией — ввиду запятнанной истории, в которой Германия являлась  завоевателем и разрушителем на востоке Европы, ввиду сознания собственной вины. Германию, однако, конфронтация страшит и постольку, поскольку у нее много и других проблем: угроза исламистского терроризма, ситуация на Ближнем Востоке, кризис в Еврозоне и проблемы единства Евросоюза. Во многих вопросах упор делается на кооперацию с Россией. С одной стороны, это хорошо, но с другой — не должно привести к «вырезанию» действительности. То есть  к «вырезанию» того, что сегодня Россия рассматривает Запад и Европу как противников, если не как врагов.

Россия мнит, что она борется за выживание. Послание Путина народу звучит так: есть много врагов, которые хотят унизить и разрушить нашу страну. Самый большой враг —   США. Эта вражда не нова, прежде существовала вражда систем между социалистическим Советским Союзом и капиталистической Америкой. Такого противоречия больше нет. Однако прежняя картина врага реанимирована Путиным. Америка, Запад, НАТО в качестве врагов — это кредо, проявляющееся в ежедневной пропаганде, а также в российских военной доктрине и доктрине безопасности.

Отношение Кремля к Европе также отмечено зацикленностью России на Америке. Европейский Союз также рассматривается как противник. Чем теснее связь какого-либо государства ЕС с американцами, тем враждебней оно предстает в восприятии Кремля. И немцы, которые на протяжении десятилетий считавщиеся в России одной из самых популярных наций, более не в чести. В списке враждебных наций Германия постепенно заняла место в самом начале.

В Германии и Европе многие долго предавались иллюзии о том, что Путин, в конце концов, стремится к некому подобию демократии. Но сотрудники аппарата президента скоро заговорили о «суверенной демократии». Это означало: у Запада нет права решать, что демократично, а что нет. Запад, по мнению Путина, настаивает на демократии и соблюдении прав человека только для того, чтобы ослабить Россию и другие страны. Правда, в России есть институты, которые мы связываем с демократией, такие как парламент с двумя палатами, Конституционный суд и политические партии. Но все это — имитация. Решения спускаются сверху. Для этого производились фальсификации президентских и парламентских выборов, результаты которых определял Кремль. В Чечне у Путина рекордные показатели. Запад успокаивал себя тем, что Путин выиграл бы выборы, даже будь они честными.

Путин и его руководящая группировка с 2000 года определяли свои стратегические цели. Должен возникнуть новый, многополярный мировой порядок, в котором больше не будут доминировать Соединенные Штаты. Запад не воспринял эти цели всерьез. Слабость, проявленная Россией в девяностых годах, побудила его к тому, чтобы рассматривать Россию как второсортную страну. Антизападные тирады Путина, в том числе его гневное программное выступление на Мюнхенской конференции по безопасности 2007 года, высмеивались как рычание беззубого тигра. Многие надеялись на то, что Россия будет искать согласие с Западом и найдет его — ради собственного экономического развития.

Казалось, надежда оправдалась, когда в 2008 году президентское кресло занял Дмитрий Медведев. Барак Обама (Barack Obama) и Ангела Меркель (Angela Merkel), было, подумали, что можно начать новую главу в отношениях. Они сделали ставку на нового президента, который, казалось, больше привержен либеральным ценностям, чем его предшественник. Но вожжи оставались в руках Путина. Вашингтон сделал мало для укрепления позиций Медведева. И тот стал тем, кем и считается в руководящих кругах, состоящих из кагебешников, — мальчиком на побегушках, Мистером Импотентом.

Германия делала ставку на идею, что Европа может помочь России в качесте  партнера в деле модернизации. Идея, впрочем, так никогда и не приобрела четких контуров. Россия стала современней в том, что касалось потребления западных товаров. Однако политическое развитие повернуло в ином направлении. Распад советской империи в начале девяностых годов застал Россию врасплох. Рост экономики и новые свободы привели к тому, что постимперская травма сперва была едва заметна.

Но сегодня Россия считает, что она — униженная нация. Она компенсирует свою травму от потери былого величия мужской манией величия, обожествлением маскулинных идеалов, и прибегает в том числе к войне и насилию. Ее руководство охотно дает ход таким чувствам. Кремль годами идеологически подготавливал российское население к тому пути развития, которое мы наблюдаем сегодня. Учебники по истории были переписаны в духе героической истории России; неправительственные организации и оппозиционные партии заклеймены как враждебные, руководимые извне силы; молодежь воспитывается в духе национал-патриотизма. Выше всего должны быть государство, нация и коллектив. Для своей войны с врагами России Путину нужна сплоченная нация. Основа — российский национализм. Он не удерживается в границах России.

Владимир Путин однажды высказался по этому поводу. По его слвоам, руководство коммунистической партии при Михаиле Горбачеве своими «неумелыми действиями» привело к распаду Советского Союза, и в итоге 25 миллионов россиян вдруг оказались за границей. «Россия просто не может себе позволить — хотя бы в интересах безопасности в Европе — бросить этих людей на произвол судьбы», — сказал Путин. Он обратился к слушателям: «Не забывайте, что Россия в интересах всеобщей безопасности и мира в Европе добровольно отказалась от громадных территорий бывших республик Советского Союза^; среди прочего, и территорий, исторически всегда принадлежащих России». Какие территории имел в виду Путин? «При этом я думаю не только о Крыме или Северном Казахстане, но и, например, о Калининградской области», — сказал он.

Эти слова были сказаны не в 2014 году, когда Россия оккупировала Крым, а в марте 1994-го. Тогда в Санкт-Петербурге состоялась конференция по теме «Россия и Запад». Путин уже два года являлся вице-мэром Петербурга. Тогда немецкий историк России Ингеборга Фляйшхауэр (Ingeborg Fleischhauer) отреагировала на эти слова: Путин «наверняка, огорошил присутствующих своим видением ошибочно приписываемых России территорий», — сказала она. В конце концов, он ориентируется на архаичное представление: «Территории, пропитанные русской или славянской кровью, имеют право навсегда остаться во владении славян».

Двадцать лет спустя Кремль снова объявляет Крым своим. Взгляды Путина остались прежними: русский мир больше, чем Россия. Он определяется не государственными границами, а этнической, языковой, исторической и цивилизационной принадлежностью. Язык, культура, идентичность стали частью российской геополитики, они служат оправданием политических и милитаристских интервенций за рубежом.

В действительности же многие русские после распада Советского Союза стали гражданами второго сорта в государствах Кавказа и Центральной Азии^; многие покинули эти страны, переселились в Россию или европейские государства. Например, это российские немцы, переехавшие в ФРГ из Казахстана. Москву в то время мало волновала судьба этих русских^; темой для обсуждения было лишь положение русских в балтийских странах. Однако теперь Кремль открыл для себя многие миллионы русских за пределами России. Москва беспокоится о том, чтобы число русских росло. Тот, кто владеет русским языком и имеет предка, который длительное время жил в России или Советском Союзе, с 2014 года может получить российское гражданство по упрощенной процедуре.

Если понимать Путина так, что Москва должна предоставлять «защиту» русским в местах компактного проживания за границей, то тем самым затрагиваются многие соседние государства: Украина, Казахстан, а также Белоруссия, Молдавия, равно как и Эстония, Латвия и Литва. Именно эти три балтийских государства, даже если они входят в НАТО и Евросоюз, с точки зрения Кремля, являются частью особой зоны между «русским миром» и Западом. Министр иностранных дел России Сергей Лавров в 2014 году на ежегодном дискуссионном форуме на Валдае сказал, что Молдавии и балтийским странам следовало бы извлечь уроки из конфликта на Украине. Подобная мысль должна насторожить Европу, ибо это означает, что Россия рассматривает и страны ЕС и НАТО как сферу своего влияния, для которой действуют особые правила.

Идея «русского мира» означает, что основной политической темой становится уже не соответствие классам, как в советские времена, а определяемая по происхождению, языку и убеждению «русскость». Это, в принципе, расширенная народническая идея. Она напоминает, как пишет историк Карл Шлегель (Karl Schlögel), «инструментализацию понятия „фольксдойч“ в восточноевропейских государствах в период между войнами правительств сначала Веймарской республики, а затем и Третьего рейха». В то время, по словам Шлегеля, это означало: «Там, где живут немцы и говорят по-немецки, и есть Германия».

Путин преследует схожую концепцию: русские, этнические или ощущающие себя таковыми, везде в мире должны защищаться российским государством. И Германия, где живут четыре миллиона русскоязычных граждан, испытала на себе эту доктрину вмешательства в начале 2016 года, в «деле Лизы». Путинский мир делится на «своих» и «чужих». Защита своих не скована государственными границами, она игнорирует международные договоренности и международное право.

Итак, концепция путинского русского мира — это новая идеология? Есть ли вообще эта идеология? В апреле 2005 года Путин назвал распад СССР «величайшей геополитической катастрофой века». Его сожаление было искренним, но мало что имело общего с ностальгией по коммунизму. И в Путине заговорил не партийный функционер, а сотрудник КГБ, сожалеющий об утраченном величии империи.

Сегодня Россия больше коммунистической не является. От цели создания нового человека не осталось ничего. Остались национализм и амбиции великой державы. Осталось убеждение, что Россия своей несравнимостью и уникальностью приподнимается над оставшейся частью Европы, что она должна идти своим особым путем. Путин сохранил имперский дух Советского Союза, зачеркнув в нем коммунистическое содержание. В 2000 году снова вернулся советский гимн, текст лишился коммунистической базы и был наполнен таким патриотически-религиозным контентом, как «Россия — священная наша держава».

Историк культуры Ульрих Шмид (Ulrich Schmid) назвал три ключевых элемента современной российской государственной идеологии: неоимпериализм, религиозная легитимизация российским православием и геополитическое обоснование принадлежностью к Евразии. Самое позднее с 2008 года Кремль начал пропагандировать пропитанные национальным духом идеологические декорации, причем решающими оказались такие понятия, как цивилизация и суверенитет. Однако база новой идеологии была вызвана к жизни только в 2012 году.

После протестов в Москве зимой 2011-12 гг., вызванных фальсификацией результатов парламентских выборов, российское руководство решило криминализировать либеральную часть оппозиции, но завоевать для себя голоса коммунистов, православных и монархистов. Для этого в сентябре 2012 года был основан Изборский клуб, получивший имя по названию деревни в Псковской области. Он является чем-то вроде национально-идеологической «фабрики мыслей» Кремля. Большая часть основателей клуба связана с вице-премьером Дмитрием Рогозиным, националистом. Министр внешней торговли, Сергей Глазьев, основной пропагандист в случае с конфликтом на Украине, также входит в Изборский клуб. К высшим кругам клуба, помимо прочих, относятся и национал-коммунистический автор Александр Проханов, и Александр Дугин, главный идеолог евразийского движения.

В своих отчетах клуб расхваливает диктатора Сталина, но сожалеет, что «пятая колонна», т. е. предатели страны, сегодня еще сильней, чем в тридцатые годы. Члены клуба призывают к «революции сверху», чтобы предотвратить поддерживаемую из-за границы революцию снизу. И они призывают к тому, чтобы дать понять народу, что стране угрожают как внутренние, так и внешние враги. О закрытой идеологии в Изборском клубе также не принято говорить. Неизбежными, однако, являются антиамериканизм и антилиберализм. То, что Путин не преследует сколь-нибудь четкой идеологии, сам Изборский клуб расценивает как плюс. Путин «слишком умен», чтобы сильней, чем нужно, привязывать свою платформу к идеологическим программам: «Мировоззренческая консистенция подразумевает ограничение политической арены действий, к которому не готов ни один прагматичный политик».

Путину также удалось привлечь на свою сторону русскую православную церковь. По большим праздникам он посещает богослужения^; по собственному признанию, в советское время тайно крестился и якобы даже придерживается поста. У него есть исповедник, Тихон Шевкунов, считающийся влиятельным и входящий в состав Изборского клуба. Традиция православной церкви, которая, в отличие от других христианских церквей Европы, считает себя третьим и единственно верным Римом, замечательным образом вписывается в государственный курс отграничивания от Запада. По словам монаха Филофея, жившего в XVI веке, Россия — преемница Рима и Византии, что неопровержимо делает ее единственной страной-носителем христианского наследия. Значение православия идет рука об руку с пропагандой традиционных семейных ценностей, отвержением гомосексуализма и отказом от политического и общественного либерализма. Либерализм в сегодняшней России стал прямо-таки синонимом якобы декадентской «гей-культуры» Запада.

Идеологическая направленность прослеживается и в видимо противоречивом подходе к российской и советской истории. Так, последний царь, Николай II, и члены его семьи сегодня в России почитаются как мученики и святые. Одновременно с этим политик, отдавший приказ об их убийстве, а именно революционный вождь Ленин, все еще покоится в мавзолее на Красной площади, сам являясь там объектом атеистического поклонения святым. В конце концов, сам Ленин как основатель Советского государства продолжил имперскую традицию. Путин недавно критически отозвался о Ленине, в том смысле, что тот разрушил российское государство. Если следовать мысли Путина, то вообще можно утверждать, будто Ленин, прибывший в Первую мировую войну в Россию в германском опломбированном штабном вагоне, развязал в России первую «цветную революцию».

Обращение со Сталиным также противоречиво. От Путина известно, что он прежде имел дело со сталинским наследием. Он посещал и Бутово, населенный пункт на окраине Москвы, где во времена Большого террора проходили массовые казни, во время которых в течение одного года государство казнило 700 000 своих граждан. Нет запрета обожествлять Сталина или распространять сталинистскую пропаганду, коммунисты во многих городах установили памятники Сталину. Одновременно с этим в Москве открылся музей ГУЛАГа как напоминание о лагерях ужаса.

Однако Сталина осуждать Кремль не желает. Освещать его роль в критическом свете значило бы говорить о вожде, для которого государство было важней всего остального. Который мнил себя со всех сторон окруженным внешними врагами и верил в наличие пятой колонны предателей внутри страны. Вот представления, снова ставшие популярными при Путине. Когда деятели искусства и оппозиционные политики высказались против войны на Украине, в Москве на больших плакатах их заклеймили как «пятую колонну». Один из изображенных там, политик Борис Немцов, был убит в конце февраля 2015 года. Дебаты о Сталине вызвали бы ассоциации, в которых Кремль не заинтересован.

Отсутствие четкой идеологии делает систему Путина, в отличие от Советского Союза, особенно непрогнозируемой. Лейтмотив политических действий — это удержание власти. В зависимости от ситуации для этого привлекаются различные идеологические обоснования. Удержание власти для любого правительства важное, даже первостепенное дело. В авторитарном государстве это происходит не в политической конкурентной борьбе, на свободных выборах, а проводимыми сверху операциями. Они должны сохранить легитимность режима. Даная легитимность, однако, постоянно ставит под вопрос путинскую команду.

Легитимность создает правящую группировку не в последнюю очередь по принципу согласия с личностью президента. Путинская популярность обязана своим появлением государственной пропаганде, свою роль играют и повышение уровня жизни, и рост порядка в государстве по сравнению с девяностыми годами. Путин одновременно является успешным PR-продуктом. Он считается не продажным, скромным, спортивным, парнем из народа. Он подает себя как наездник, дайвер, рыбак, пилот, хоккеист и дзюдоист. Можно сомневаться в том, что высокие показатели популярности вождя в авторитарном государстве означают устойчивую поддержку населения.

В России к тому же существует традиция недоверия правительству и бюрократии и превознесения «хорошего царя» над этим недоверием. Верным также в любом случае является следующее: Путин олицетворяет собой устремления, фобии и комплексы своей страны. Россия всегда видела для себя угрозу извне, даже если и воспринималась сама как угроза для соседей. Представление о том, что вокруг снуют враги, старше путинского режима и даже Советского Союза. Путин взращивает это представление, культивирует его. В этом смысле Путин ощущает себя, как и большинство русских. Его образ мачо, его выставляемый напоказ цинизм, его упор на силу при решении вопросов находят понимание в широких слоях общества.

Многие наблюдатели на Западе исходят из того, что политическая система в России — это, прежде всего, клептократия. Согласно этому, Россия — это государство, где царят мафиозные методы и где правящая элита преследует только одну цель — сохранить и приумножить собственное богатство. В этом смысле Путин предстает патроном, заботящимся о том, чтобы конкурирующие группировки не занимались взаимным уничтожением. О миллиардах, якобы принадлежащих российскому президенту, написано много, как и о том, как его родственники, однокурсники и доверенные лица пришли к большим деньгам.

Однако Путин не олигарх. Конечно, все входящие в его ближний круг приумножили свое состояние. Но это часть российской системы, где любой большой чиновник, не наживший миллионы благодаря своей должности, не воспринимается всерьез. То, что любой, распределяющий госзаказы, получает от этого личную выгоду, и тот, кто хочет эти заказы получить, платит за это, есть неписаные правила игры.

Его друзья и соратники по КГБ, петербургской городской администрации и прежнему дачному кооперативу «Озеро», что к северу от Санкт-Петербурга, стали богачами, некоторые даже миллиардерами. Однако путинский внутренний круг в Кремле — не сборище олигархов от государства, для которых важны лишь доходные места. Или, как это сформулировал болгарский политолог Иван Крастев (Ivan Krastev): «Можно быть коррупционером и одновременно исполнять миссию. Если бы речь шла только об обогащении, Кремль бы не оккупировал Крым. Тому, кто уже нахватал пару миллиардов, самое время начать задумываться о том, чтобы вписать свое имя в страницы истории». И было бы неверно воспринимать путинскую систему власти только как клептократию.

Отсутствие четко очерченной идеологии не означает, что российское руководство не преследует ясных целей и не обладает для этого никакой стратегией. Путин и его команда верят в миссию, которую с большой настойчивостью преследуют вот уже годы. Они хотят идеологически, на основе национализма, обновить российскую нацию. Они хотят доминировать в Восточной Европе и республиках бывшего Советского Союза. Они хотят сделать европейские демократические системы экономически и политически зависимыми от себя и расколоть Евросоюз, победить Запад. Запад Кремлю видится изнеженным, упадническим и слабым. Как сила, которая более не в состоянии рискнуть всем и пережить утраты. Поэтому Путин верит, что сейчас действовать должен он.

* * *

Выдержка из книги Маркуса Венера (Markus Wehner): «Холодная война Путина. Как Россия гонит перед собой Запад», группа издательств Droemer Knaur, Мюнхен 2016, 192 стр., ^[Euro^] 12,99 (E-Book ^[Euro^] 10,99).

Let's block ads! (Why?)