История, занявшая второе место: «Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были...»
Представляем вашему вниманию рассказ нашей читательницы Светланы Богдановой о ее родителях, который занял в нашем конкурсе, посвященном Дню семьи, второе место.
Родители мои, Наталья Николаевна и Федор Петрович, поженились в 1922 году в Валдае, где они познакомились после возвращения отца с Гражданской...
Валдай был местом его службы, а для мамы Валдай был городом, в котором она родилась и выросла. В году, когда они стали семьей, папе было 22, а маме 19. Видимо, на роду им было написано - быть вместе!
Папина родня из Опочки, что недалеко от Пскова, попросила Федора прислать фото жены. Папа просьбу выполнил, фотография была сделана в единтвенном на весь Валдай образца 1922 года «фотоателье» - каморке с колченогой табуреткой и мятой простыней с заплатками в качестве фона. Родня, получив фото, недоумевала: Федя, ты почему нам свое фото прислал, мы же просили Наташу... Оба они - папа и мама - были смуглыми, красивыми, с густыми кудрями черного цвета - похожими друг на друга, а качество фотографии оставляло желать лучшего...
Первой солидной семейной покупкой стала для молодой семьи швейная машинка «Зингер». Сколько уж лет прошло с тех пор, где только мы ни жили, какие лишения в лихую годину ни испытывали (в самом начале войны, буквально в первый же день, лишились всего имущества, убегая из Каунаса впятером - мама, нас, детей, трое и бабушка - в эвакуацию практически в том, что на нас было), но машинка эта до сих пор со мной, вот она в моей маленькой квартире, заботливо прикрытая платком. И шьет, представьте себе! И не помню, что бы ее ремонтировали - не было такого!
В семье нашей никого не предавали. Переезжая в начале 30-х из Великих Лук в Тотьму - путь не близкий и по реке, и поездом, и на лошадях - наша семья везла с собой еще и кошку с семью котятами! Потом был Мурманск, Псков, Каунас, экакуация сначала в Уфу, а потом в Николаев. Бедствовали ужасно - имущества никакого - ни одежды, ни мебели, узел с одеждой потеряли сразу же, как только из Каунаса выбрались, а квартиру, в которой жили, убегая, даже не закрыли - через несколько дней немцы были в Каунасе...
Отец наш в первый день войны вез на машине важные документы в Псков и был по дороге тяжело ранен осколком от бомбы.. На самолете его переправили в Москву, где он полтора года лечился. Потом 3-й украинский фронт. Летом 1944 он приехал к нам в Николаев на три дня. Полк был на маневрах в Одессе и отца отпустили спасать семью. У нас появились солдатские железные койки, матрацы, постельное бельишко, видавшее виды, шкаф для посуды...
Уезжая обратно, отец взял с собой двенадцатилетнего брата -откормить и приодеть, так как в Одессе маневры задерживались не менее, чем на месяц. Я хорошо помню, как брат (дело было летом) уходил босиком - обуви не было. Через месяц мы получили братика обратно: в сапогах, в костюмчике, перешитом из солдатской формы, с круглыми щеками - сытого!
В 1944 гроду на фронт ушел старший брат. При взятии Будапешта его ранили в бедро прямо на главной площади города. Какие-то люди с носилками, разговаривая на незнакомом ему языке, притащили его в особняк - это была шведская миссия Валленберга. Там его сразу начали лечить и разыскали часть, в которой он служил. Туда его и отправили долечиваться.
Был апрель 45-го, в погожий день брат с палочкой притопал на берег Дуная погреться на солнышке. Внезапно возле него остановился автомобиль, офицер вышел из машины, спросил: «Богданов»? «Да, Богданов». «Быстро с вещами в машину». Все вокруг в недоумении: офицер и простого солдата на машине увозит... Брата привезли в Румынию, в расположнение 3-его Украинского, где при штабе служил наш отец, потерявший сына из виду еще полгода назад и ничего о нем не знавший... Командующий фронтом маршал Неделин вызвал отца к себе, велел сидеть и ждать. И в этот же кабинет привели брата. Вот так отец и сын обрели друг друга, благодаря усилиям, предпринятым маршалом.
После войны за нами в Николаев приехали отец и брат и нас всех увезли в Румынию в город Констанца, где отец работал начальником отдела репатриации. Мы жили в большой квартире на берегу Черного моря, были сыты, обуты и одеты, но мама с бабушкой потихоньку остатки хлеба сушили на сухари и складывали в наволочку. За этим занятием их застал отец и спустил эту наволочку с балкона...
В Констанце я пошла в школу в первый класс, а братья учились в старших классах - в пятом и девятом. Старший на праздниках в школе надевал военные награды ...
Мама и бабушка вели домашнее хозяйство и обе мечтали только об одном - вернуться в Россию. Это нам удалось в 1949, отца переводили на работу в Австрию, в Вену, он работал там в советской миссии. Уже началась холодная война, и семьям не рекомендовали ехать в Вену. Так мы все оказались снова в Валдае - на маминой родине, в маленьком деревянном домике, где жил старший мамин брат с женой. Мы жили во второй половине дома, в одной комнате с крохотной кухонькой за ситцевой занавеской. Зато на Родине! Бабушкина мечта осуществилась - она в своем доме, где растила пятерых детей, моя мама - младшая..
Старший брат, окончивший советскую школу в городе Констанца с золотой медалью, уехал в Москву учиться в институте им. Баумана, а я и другой брат - Стасик пошли в валдайские школы, я - в начальную, он - в семилетку.
Три года мы прожили в Валдае. Вернулся из Австрии наш папочка и увез нас на этот раз в новые для нас всех палестины - в Баку. После валдайской комнатенки у нас опять прекрасная квартира, бабушки только с нами не было, она прожила 82 года и умерла в Валдае.
Но где бы мы ни жили, мы, трое детей, всегда знали, что у нас прекрасные родители, нас всех любят, мама еще как-то построже с нами, а отец тот просто обожал нас и просил только об одном: учитесь, учитесь... ну прям, как Владимир Ильич.
Сам он сирота от рождения, работать начал в Питере в 13 лет у хозяина - поставщика безалкогольных напитков ко двору Его Величества. Жил в общежитии для рабочих, все выходные и праздники проводил в народном доме графини Паниной, где слушал не один раз Шаляпина и на всю жизнь прикипел к книгам - в народных домах были прекрасные библиотеки.
К началу войны у нас дома была обширная библиотека, которая, конечно, пропала. После войны начали собирать новую. Отец носил книги в дом чемоданом, в единственный свой выходной брал чемодан и отправлялся с ним в книжные магазины.
От той самой первой его работы, когда он мальчиком-сиротой развозил безалкогольные напитки, осталась у него на всю жизнь прямо-таки ненависть к пьянству и пьяницам. У него буквально дрожали руки, когда он видел пьяного. Мы с мамой старались его отвлечь, прикрыть, чтобы этот пьяный не попался ему на глаза где-нибудь в общественном месте. Хотя дома всегда были и хороший коньяк, и водка, и вино, и перед обедом законные 50 граммов отец иногда принимал.
Мамочка наша тоже была завзятая книжница, читала все новинки книжного рынка, «толстые» журналы. Вкус у нее был прекрасный, я потом уже студенткой-гуманитарием всегда пользовалась ее рекомендациями. Она была страстным пропагандистом хороших книг - приходила к соседям с пирогами, книгами и лекарствами. С журналом, где бып напечатан «Дом» Федора Арамова, она обошла всю нашу улицу в Валдае - читайте, читайте, читайте... Обожала она и музыку - классику, особенно оперу. Однажды она услышала по радио увертюру к опере Россини «Шёлковая лестница». Так и запомнилось: я в тазике мою ноги, а маменька взволнованно рассказывает мне об услышанном чуде - я спала тогда, когда эта увертюра звучала...
Рассказ мамин был так ею прочувствован, так эмоционален, что через несколько лет, уже в другом просторном доме лестницу на чердак я звала шелковой... Любимым ее певцом был Николай Гедда.
Когда отец вышел на пенсию, они опять приехали в Валдай, отцу не очень-то хотелось в маленький провинциальный городишко, но мама просила - у нее там подруги детства и все родное, а мамино желание для отца было законом - у мамы слабое здоровье, как можно ей перечить?
Помните, я начала свой рассказ с того, что молодые и красивые они и внешне были похожи друг на друга... Незадолго до смерти папа привел маму на прием к врачу, он ни на шаг не отходил от нее и зашел вместе с ней в кабинет к доктору. Доктор: «Это ваша сестра?» Папа: «Нет, это моя жена». Доктор: «Как же вы похожи...»
Давно уже нет наших чудных родителей, вместе они прожили почти 60 лет и умерли один за другим с интервалом в полгода. Нет и брата Стасика. Их могилы на валдайском кладбище, которое мама называла «веселым» Мы приезжали с ней на кладбище всегда в хорошую погоду; в отличие от старого кладбища, что недалеко от железнодорожного вокзала, скрытого под старыми деревами, мрачноватого, таинственного, «новое» - все на солнце, все в цветочках... Отсюда и «веселое»...
Родители наши были люди радостные, любили гостей, кого только ни перебывало в нашем доме!
Они были людьми счастливыми, потому как мы, трое детей, не после, а еще при их жизни очень хорошо понимали и осознавали, кто нам достался, и старались все для них сделать.
Все отпуска мы проводили с ними. Раза два, помню, братьев уговорили съездить в санаторий, подлечиться, отдохнуть, но уже через неделю они оказывались в нашем доме, у родителей.
Родители, Стасик... как мне их до сих пор не хватает... Но как тут не вспомнить Василия Андреевича Жуковского: «Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были»...
Пояснения к фотографиям: 2 - мамочка в первые годы замужества. 3 - это фото сделано в Мурманске, меня еще нет на свете, я появлюсь только через три года. 4 - этот снимок сделан в Николаеве, только что кончилась война, мы с моим братиком Стасиком.Скоро за нами приедут отец и старший брат и увезут нас в Констанцу.
Фото 5 - отец наш, оказавшись на пенсии в Валдае, со свойственным ему энтузиазмом взялся осваивать то, что было ему раньше неведомо. С раннего утра - он в саду, в огороде, знаний никаких, а книги для чего? И вот уже растет гора книг по садово-огородным делам. Папенька ездит в Павловский питомник, что под Питером, покупать саженцы, сам берется за прививку, мажет глиной черенки. Старание награждается - все у него цветет и пахнет. Совершенно незнакомый ни с какими домашними делами (мама же у нас после войны не работала, а у отца не всегда были выходные и праздники), в валдайском доме он берется за любую работу, кроме приготовления еды - в этом наша мама была непревзойденной! Но магазины, стояние в очередях, прачечная, мытье полов в доме - все на нем. Я часто навещала родителей, а летом два месяца жила с ними и запрещала отцу мыть полы. Так он поднимался часов в 6 утра, пока все спали и, стараясь не шуметь, начинал поломытье, но мужская неловкость выдавала, то ведро упадет, то швабра, я вставала и ... отец стоял виноватый, растерянный.
Но у него же еще была общественная работа! Размах такой, что в ГК КПСС ему выделили отдельный кабинет, в этот кабинет с табличкой «Партийная комиссия» я частенько носила обеды нашему общественнику... А еще чтение лекций, семинары, где он - главный. А дома опять книги, Гегель, Кант, Аристотель - не только прочитаны, но и законспектированы аккуратным отцовским почерком, я так и вижу его, склонившимся над конспектами, а на загривке у него спит любимый кот, обнаглевший до ужаса. Отец работает над конспектом, боясь пошевелиться - кот будет весьма недоволен. Когда отцу подавали тарелку с супом, кот, всегда сидящий у него на коленях, внимательно глядел на содержимое тарелки, прицеливался, «легким движением руки», то есть лапы, подцеплял кусок мяса и - прыг под стол... Мама отворачивалась, а отец оправдывался: животному не объяснишь...
Фото 6 - любимым отдыхом в нашей семье было - на лодку и в Медвежью луку, в просторечии Медвежку. Здесь мои родители и старший брат с дочкой.