Одной из громких историй октября стала отмена спектакля «Сказ о Кисябике» Стерлитамакского Башдрамтеатра. Напомню, постановка рассказывает реальную историю о крестьянке Кисябике Байрясовой, казненной в XVIII веке за отказ принять православие. Премьера спектакля прошла в конце сентября в Уфе, но в Стерлитамаке его уже решили не показывать. Руководство театра объяснило это техническими причинами, позднее министерство культуры РБ уточнило, что из-за ухудшения эпидемиологической обстановки театр перенес премьеру. Историю с отменой спектакля нельзя назвать ожидаемой, но она не удивляет. Например, с точки зрения культурной. Не секрет, что в Башкирии вяло, как Москва-река, течет театральный кризис — действительно значительных, резонансных, популярных театральных постановок почти нет, а те, что есть, сделаны преимущественно в одном уфимском Башдраме. Казалось бы, это должно подхлестывать местных коллег по цеху, чтобы создавать что-то волнующее, дерзкое, пробуждающее мысль, но — ничего не происходит. Репертуарные театры прочно вросли в пыльные тематические рамки, которые они частично сами и очертили, пытаясь не привлекать к себе внимание. А бояться есть чего: внезапные попытки централизации и кадровые перестановки в региональных театрах в последние годы не принесли ничего хорошего. И хотя федеральный минкульт в свое время остался недоволен «неправильно подсчитанным» культурным удоем в Башкирии, отчетные цифры в регионе находятся в пределах нормы, в том числе и по театрам, а значит все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо. По идее, альтернативой «бюджетным» театрам должны быть театры частные, которые готовы вгрызаться в современную драматургию и актуальную повестку, не стесняясь обнажать на сцене тело, нервы и язык. Но — удивительно дело — в регионе так никто и не решился на эту отчаянную коммерческую одиссею, кроме двух с половиной театров, которые не столько живут, сколько выживают — как это принято в отношении любого неконвенционального творчества в крайне провинциальном регионе. Да что уж там про регионы — сложно забыть историю преследования «Театра.doc», которая отчасти закончилась смертью его основателей Елены Греминой и Михаила Угарова. Очевидно, что если иллюзия интереса к этому направлению, может, и висела в медовом воздухе Башкирии, то с приходом пандемии она испарилась окончательно. Но разве без помощи властей никто не способен создать нечто самостоятельное и окупаемое, если это так востребовано? В других же регионах это получается? Замрем в позе гоголевского городничего: в Башкирии это, видимо, невозможно, учитывая, что за последние годы не появилось ни одной такой практической инициативы, даже наоборот — несколько подобных проектов сошли на нет, а талантливая молодежь продолжает бежать из душного региона. Можно ли все это интерпретировать как нежелание властей дать людям возможность самостоятельно думать и самостоятельно решать, что им можно смотреть и о чем размышлять? Ну, как в школе, которая охотится только за абстрактными оценками и не пытается научить мыслить? Нет, какие интерпретации, мы тут в театре, что ли. Театры, которые ревностно чураются современности, исподволь ищут содержательность в истории, но и там, как показывает практика, все изрыто минами. СМИ в публикациях об отмене спектакля о Кисябике ссылаются на видео, в котором историк Рамиль Рахимов обозначает приоритеты стерлитамакской труппе: стреляет не автомат, а история, и виноваты не те, у кого в руках оружие, а «артисты, ученые, которые сидят в кабинетах и пишут чепуху». Делайте нормальные пьесы — предлагает он артистам. В соцсетях факт отмены спектакля обильно называют цензурой, которая, согласно даже послеоперационной конституции, в России как бы запрещена. Тут же вспоминаются истории с невыдачей прокатных удостоверений (т.е. запрет к публичным показам) фильмам «Смерть Сталина», «Кролик ДжоДжо» и «Бенедетта», обязательные стычки и отмены показов последних «Артдокфестов». Что могло заставить отменить «Сказ о Кисябике»? В этом контексте примечательна статья, которая почти по формальным признакам ставит отмену этого спектакля рядом с реставрацией памятника Салавату Юлаеву, лесные пожары минувшим летом и отчасти противостояние на Куштау. По мнению автора — кстати, тоже историка, пусть и архитектуры — это борьба властей с памятью тех, кто боролся за свои права. Зачем это понадобилось властям, откуда вообще взялась такая мысль? Ответ может быть любым — очевидным и не очень, но сам факт постановки проблемы под таким ракурсом говорит больше собственно ответа. Люди устали от постоянной игры властей в двойные стандарты. Ведь в Башкирии, когда это выгодно, любовь к корням и национальной истории прет из каждого утюга, но когда этот интерес может нанести некий потенциальный ущерб — эта же любовь трактуется как нечто опасное. (Стоило бы этого бояться, если бы зритель умел думать и анализировать? Ах да, у нас же это не хотят практиковать). То есть что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Подобный маятник последние годы работает уже на самых разных уровнях жизни — вплоть до вакцинации, которая объявлялась абсолютно добровольной, а потом, после громкого провала кампании по неназываемым причинам, стала не совсем добровольной. Во всех подобных ситуациях наблюдается потеря одного важного элемента — диалога между властью и населением. Отсутствие этого диалога в России стало негласно считаться за правило, и поэтому люди так резко реагируют даже на отмену спектакля. Ведь и в этом случае власти Башкирии не вышли на открытый диалог, не обсудили эту ситуацию публично, а безмолвно оставили отписку, мол, вообще-то коронавирус. Все многолетние гниющие болячки, о которых не хотят говорить не только врачу, но и себе, когда-нибудь прорвутся гноем и — кто знает — могут привести к мучительным последствиям. Как показывает медицинская практика, это вопрос времени. Как пел Цой, через день будет поздно, через час будет поздно, через миг будет уже не встать.
