За акцию на Лубянке активиста отчислили из вуза. Теперь его вызывают на беседу в ФСБ

В спецприемнике я отлично провел время. Пятнадцать суток, как в санатории. Кормят хорошо. Дежурные — адекватные люди. Всем акция моя понравилась. Никто не критиковал. Кто-то даже прям одобрял, поддерживал.

Числа 8 ноября, как мне рассказывали, в общежитие ко мне пришли следователи. Они нашли моего соседа, спросили, знает ли он меня. Он говорит: «Ну да, в берете ходит». Они: «Ну хорошо» и ушли.

Потом подполковник МВД приходил к моим родным в Петербурге. Просто расспросил обо мне и ушел тоже.

24 ноября состоялось заседание дисциплинарной комиссии РУДН. Она прошла в удаленном режиме [по интернету]. Я лежал в общаге и слушал, какой я плохой студент, позорю вуз.

На комиссии присутствовал проректор по работе со студентами Сергей Базавлук, были представители экономического факультета, всякие тьюторы, представители студенческого совета, студенты, которых нагнали, чтобы кворум набрать.

Проректор сказал, что я продолжу заниматься тем, чем занимаюсь, поэтому надо меня отчислить, что вообще его, как человека религиозного, мои действия оскорбили. Потом он показывал какие-то мои старые фотографии и называл меня фашистом. Я на этих снимках был в форме военнослужащего ГДР. Базавлук смотрит и говорит: «Ну вот, человек придерживается таких взглядов» Я отвечаю: «Вы издеваетесь, что ли? Это же Восточная Германия. Они коммунисты». А он: «Знаете, я не разбираюсь в немецкой форме». Он прямо говорил: «Павел Олегович борется с властью, такие нам здесь не нужны».

Сказали мне, что я вуз позорю, что он знаменит теперь только моими перфомансами. Видимо, коррупцией он знаменит во вторую очередь, но тем не менее.

Потом взял слово представитель студсовета, сказал, что 21 человек из 28 в студсовете проголосовали за мое отчисление. Хотя, казалось бы, студсовет создан, чтобы защищать права студентов.

Выступала представительница [преподавателей] экономического факультета, говорила про мои оценки, что хорошие они. Потом выступал тьютор, который общежитием заведует, сказал, что у меня чистота в общежитии, конфликтов не случалось, нормально обо мне все отзываются. Потом выступил кто-то от администрации вуза, сказал, что 40 лет работает и студент не должен такими вещами заниматься. Причем неважно, что акцию я провел во внеучебное время.

Еще мне сказали, что я не уважаю полицейских. Я это не отрицал. Есть хорошие полицейские, а есть плохие. Плохих, как правило, больше. Во внутренних документах РУДН сказано, что студент имеет право свободно выражать свои взгляды и политические убеждения. Мне вменили, что студент несет ответственность за правонарушения, но, понятно, это не отчисление, а выговор например.

Сказали, что я не отвечаю образу специалиста, на которого они учат. Я же учился по направлению «зарубежная регионалистика», нас готовили к работе со странами Латинской Америки. У меня была специализация Чили. Там уже как год идет революция, отменили конституцию Пиночета, и вообще там очень клево. Я думал, даже хорошо, что я тут с властью борюсь: перенимаю чилийский опыт, но, видимо, ректору виднее, что хорошо, а что нет. В общем, в комиссии было 23 человека, проректор сказал, что 78% проголосовало за то, чтобы меня отчислить.

Меня, конечно, покоробило, что меня так быстро назвали фашистом и уже из вуза исключают. В последнем слове я сказал, что за все им ответить придется, в прекрасной России будущего их всех люстрируют. Они сделали вид, что ничего не услышали. К сожалению, заседание это я не записал.

Нападение

29 ноября я ехал из Москвы транзитом через Тверь в Петербург, так было дешевле. Встретился там со знакомым. Никакой слежки я за собой в тот день не заметил. За полчаса до отхода поезда у вокзала со стоянки из темноты выскочили два человека. Бородатые, в черном, шапки натянуты до глаз, якобы опасные люди. Один маленького роста, такой раздутый карлик, второй — высокий, рыжий с выбитыми зубами. Лет им на вид было 30-40. Маленький представился Василием. Он начал говорить, что мы с ним якобы общались в Петербурге, а я его первый раз вижу.

Он говорит: «Ты знаешь, я оскорбился твоими действиями». Я уже понял, к чему он клонит. Второй в это время держал на уровне живота камеру, как обычно делают «эшники» (сотрудники Центра по противодействию экстремизму МВД — прим. ОВД-Инфо) поступают.

Я маленькому говорю: «У нас вера-то одна: я лютеранин, бог один». Тот говорит: «Что за лютеранство? Ничего такого не знаю. Я православный». Сценарий его не удавался, и он перешел к тому, что, мол, давай извиняйся. Я говорю: «Ну извини, можем обняться, руки пожать, как хочешь».