Они убивают медведя и приговаривают: «Это не мы убили — это русские», их предки думали, что земля — это уши кабана, и строили юрты там, где помочилась лошадь. Во что верили и верят, кому поклоняются и чего боятся народы Сибири?
Шаманизм и сотовые телефоны
Раньше якуты, буряты, хакасы, эвенки, ханты, кеты, алтайцы и тувинцы плясали вокруг костра и ели сырое сердце медведя, чтобы обрести его силу. Нынче Сибирь не та. Местные давным-давно ездят на машинах, смотрят телевизор и сидят в интернете. Но где-то внутри екает: курицу не ешь — по земле ходит, рыбу тоже — «водяной червь», яйца в дорогу не бери — машина сломается. Вслед за ними екает у русских, которые живут бок о бок. Что-то осталось у первых, что-то передалось вторым.
Медведь. Он же бабагай. Он же амака. Он же аба
Культ медведя был характерен для всех жителей таежно-тундровой и горно-таежной полосы Сибири. Буряты называют его бабагай или гуроохэн («отец», «праотец», «старший брат», «могучий дядя, одетый в доху»), эвенки — амикан или амака («дедушка»), хакасы — аба, ада, ага, апчах или абай («близкий родственник»).
Медведь — одно из главных тотемных животных сибиряков, которого они считают своим предком, основателем рода. У бурят есть выражение: «Хара гуроохэн боодо элюутэй» («Медведь выше полета шамана»). Поэтому его нельзя убивать. Если только не соблюсти некоторые условия. Якуты, охотясь на косолапого, всегда приговаривают: «Это не мы убили — это русские».
Дворец медведя
У тункинских бурятов есть поверье — если охотник видит во сне, что он убил человека, значит, в его силки попадет медведь. А если следопыт найдет медвежью берлогу, то никогда не скажет об этом прямо, сообщит друзьям: «Дворец нашел». Здесь верят: медведь — это оборотень, некогда бывший человеком, поэтому он понимает человеческую речь.
Сложные обряды нынче не увидеть. Убьют медведя, вырежут на дереве лицо со словами: «Это не я — это вот этот человек тебя убил». Вот и весь обряд. Не то что раньше. После убийства косолапого совершали поминальный ритуал — шашину чинар есолол, умоляя «могучего дядьку» простить «за допущенную ошибку» русских, якутов (если охотники — буряты) и бурят (если охотники — якуты) и т. д. Не переставая скорбеть, охотники ловко орудовали ножом, разделывая тушу, да еще и испрашивали для себя покровительства: «Уничтожь все преграды и помехи (на моем пути), все препятствия, врагов моих, мешающих добыче, убери».
Подрезая шкуру вокруг ступни и когтей, подкаменнотунгусские эвенки говорили: «Дед (бабка), женщина обнимает твою лапу». Или: «Дед, потянемся через колодину». Учурские эвенки, отрезая шкуру вокруг носа, приговаривали: «Муравьи расшалились», вокруг ушей: «Сгибается от ветра». Старший из охотников — нимак — сразу съедал сырое сердце медведя, «чтобы обрести его силу». Сало делили между всеми семьями охотников. После охоты устраивался медвежий праздник. А по возвращении в стойбище — обряд камлания для очищения охотников. Для чего забивали... оленя.
Лесной дедушка худоогэй
Многие народы Сибири почитают волка. Даже сегодня. В южной Якутии, например, сейчас проблема — очень много волков. Но их никто не трогает. Потому что знают: волк — прародитель всех эвенков Тянского наслега Олекминского района.
Культ волка есть и у бурят — эхиритов, булагатов и окинских. Там рассказывают легенду о мальчике, вскормленном волчицей. Мальчик — прадедушка рода шоно (что означает «волк»), волчица — прабабка. А еще здесь верили, что люди рода шоно способны излечивать пострадавших от нападения волков. К покусанному приводили человека с ружьем, который стрелял в воздух, произнося при этом: «Я ведь потомок Шарлы мэргэна — сына волчицы, небесная собака, возьми обратно свои слюни».
Волк священен, поэтому о нем нельзя говорить вслух. Только иносказательно. Например, худоогэй, таабай, хангайн, убгэн, что в переводе означает «лесной дедушка». Или хухэ нюдэн — «синие глаза».
Буряты верят, что белые волки — это небесные собаки, которые действуют по распоряжению божества Тэнгри. Этим, кстати, и объясняется то, что волки любят выть на Луну. Они попросту просят поесть у своего небесного отца. А вы что думали?
Нападение белых волков на стадо считалось добрым знаком, которое должно привести к умножению поголовья. Так что выражать недовольство по поводу загубленного скота запрещалось. Поэтому волки регулярно, а главное — безнаказанно «шерстили» стойбища бурят. Убить волка, забежавшего во двор полакомиться скотиной, не разрешалось. Иначе понесешь еще большие потери.
А вот по отношению к обычным серым волкам (лусудским) — явная «дискриминация» (хотя, вероятно, не у всех народов). Серые волки, в отличие от белых, и в былые времена, и сегодня не считались священными, поэтому истреблять их не возбраняется. Правда, только магией. В давние времена был, например, такой обряд. С наступлением вечера завязывали правый рукав отцовой рубахи и приговаривали: «Закрываем волчью пасть». А еще варили топор в большом котле. Топор символизировал волчью голову.
Лебедь, багдарин и лошадь
Многие эвенки почитают белого оленя, которого они называют багдарин. Его задача — охранять стадо. Монгольские народы верят в святость Гоа-Марал («прекрасной лани»). Буряты обожествляют лебедя, который у них женского рода и тоже считается прародительницей. Есть легенда, что одна из девяти небесных дев-лебедей (в человеческом обличье) стала женой человека по имени Хориодой. Когда их дети повзрослели, жена сказала: «Человек неба должен жить на небе, человек земли — на земле». А потом превратилась в лебедя и вылетела через дымник юрты. Однако проворный муж все-таки успел коснуться лапок птицы, «осквернив» ее. С тех самых пор лебедь не может вернуться на небо. Поэтому, пролетая над человеком, лебеди обязательно кричат «мэндээ», осведомляясь о его здоровье. «Мэндээ», — должен ответить человек.
Почитают буряты и лошадь. Особенно белую. Древний обряд посвящения коня сопровождался окроплением того молоком и заговором: «Зэли, зэли байха ундэр тэнгэри, эхын байха ульгэн эхэ» («Высокое небо — место обитания лошадей, мать Ульгэн (земля) — место нахождения женщины-матери»). Там, где помочилась лошадь, у якутов принято было ставить юрту: злые духи сюда не придут. Так же «очищали» и место для покойников.
Тотем кабана распространен меньше, но все же встречается. Например, у хоринских бурят, один из родов которых носит имя бодонгут (от слова «бодон» — «дикий кабан», «вепрь»). При охоте на кабана нельзя произносить его имя, потому что земля — есть не что иное, как его уши.
Орел, заяц и соболь
Почтения удостоился и заяц. Буряты верили, что заяц может «шаманить». А когда он камлает, то произносит: «Не думайте, что я мал — моя шкура годится для подошвы на один день, мое мясо достаточно для супа на один раз, я — дядя оленя».
Многие народы поклоняются орлу, что исторически связано с островом Ольхон. Здесь верят, что гордая птица — сын хозяина острова, который на местном языке зовется Хан-Хото баабай («царственный отец»).
Свою дань уважения получил даже соболь. Его называли «гостем», а раздобыв его ценную шкурку, размахивали ей во все стороны. Чтобы «еще больше соболей приходило».
