Силуанов как сторожевой пёс бюджета: Что мешает России перестать играть роль сырьевого придатка?
Развитие нефтехимической промышленности – вопрос действительно очень важный на фоне снижения цен на нефть и газ, что, соответственно, уменьшает доходы от их экспорта. А продавая только сырьё, мы лишаемся более серьёзной прибыли, которую могли бы получить при переработке.
Стать заметным экспортёром полимеров Россия смогла после запуска на полную мощность тобольского завода "ЗапСибНефтехим". Событие это действительно важное: экспорт полиэтилена низкого давления увеличился практически в 7 раз, экспорт линейного полиэтилена низкой плотности – в 160 раз.
Впервые с 2002 года Россия стала нетто-экспортёром полимеров, продажа за рубеж которых выросла сразу на 74% – до 2,5 млн тонн. Это стало возможным благодаря выходу на полную мощность мегазавода "ЗапСибНефтехим", расположенного в городе Тобольске. Скриншот: Царьград.
И всё это – та самая дорогая продукция нефтепереработки, отметил ведущий программы "Без цензуры" Никита Комаров. То есть теперь мы стали получать из нефти, которую раньше просто вывозили, довольно дорогой товар.
После принятия в 2020 году закона о возврате обратного акциза на этан и сжиженный углеводородный газ Россия получила возможность построить ещё несколько заводов, аналогичных "ЗапСибНефтехиму". И могло бы всё это получиться ещё раньше, если бы министр финансов Антон Силуанов не тормозил принятие этого закона. Зато теперь уже принято решение о строительстве Амурского газохимического комплекса и газохимического комплекса в Усть-Луге.
О чём это говорит? О том, что Россия перестаёт быть нефтяным придатком для Запада и мы активно начали избавляться от нефтяной зависимости.
Как мы подсели на "нефтяную иглу"
"А как получилось, что мы подсели на "нефтяную иглу"?" – спросил Никита Комаров у своего собеседника, директора Фонда энергетического развития Сергея Пикина.
Через это проходили все нефтедобывающие страны, когда бюджет более чем наполовину, а то и полностью зависел от нефтегазовых доходов. В начале 70-х годов, когда случился резкий рост стоимости нефти, существенно выросли от её поставок и доходы бюджета Советского Союза. В 80-е годы стоимость нефти просела. Затем, в смутное время 90-х, можно сказать, что "нефтяной иглы" у нашего бюджета не было вовсе. В нулевые годы, когда снова начался резкий рост цен на нефть и газ, мы опять получили существенный объём доходов от их продажи – до 50% и выше.
Если вспоминать 90-е годы, то тогда российский бюджет фактически жил за счёт помощи извне, отметил Сергей Пикин. Приватизация заметно изменила ситуацию в отрасли. Налоги платили далеко не все и не по твёрдым ставкам, а кто как договорился: сегодня столько, а завтра – вот столько, прибавьте сюда и кучу разных схем ухода от налогов. Так что по части бюджетных доходов была откровенная вакханалия.
В 2000-х, особенно после дела ЮКОСА, началось повышение уровня администрирования налогов, появились и более жёсткие формы наказания. Отрасль стала приносить серьёзные доходы в бюджет, и, конечно, была серьёзная зависимость от нефтяных доходов.
Бюджетное правило, введённое в 2018 году, тоже изменило ситуацию. Конечно, речь тут идёт не о снижении зависимости экономики от нефтяного экспорта, а скорее о том, что полученные от продажи нефти доходы свыше 43,2 доллара за баррель идут уже не в казну, а в ФНБ, где эти ресурсы накапливались как страховой депозит на случай какой-то негативной ситуации.
И прошлый год, отметил Сергей Пикин, нам как раз удалось пережить благодаря запасам из этого фонда. Поэтому падение российской экономики не было столь масштабным, как в других странах.
В то же время введение бюджетного правила снизило зависимость бюджета от нефтяных доходов и у правительства появился новый стимул для администрирования не нефтегазовых доходов, добавил Никита Комаров.
Именно после того, как было введено это правило, появились многие национальные проекты, согласился Сергей Пикин. То есть сверхдоходы от нефти вкладываются в инфраструктуру, в социальную сферу.
Почему к проектам нефтехимии шли так долго?
Ведущий предложил вернуться к основной теме, к нефтегазохимии. Наконец в стране стали строиться необходимые производства, появились новые проекты. "Почему же государство так долго шло к этому, хотя необходимость создания производств, которые будут выпускать продукцию с высокой добавленной стоимостью, очевидна?" – спросил Никита Комаров у эксперта.
Возможно, изначально ориентировались на то, что гораздо проще просто продавать первичное сырьё. Но после того как в 2014 году на нас стали накладывать санкции, стали понятны серьёзные риски: продажа сырья в будущем нам не гарантирована. Поэтому властям и пришлось задуматься над тем, в каком ещё виде можно продавать это сырьё. Понятно, что надо производить свою продукцию. Вот и стали строить заводы.
Но строит-то в основном не государство, а компании, добавил Пикин. Появились новые акционеры из Китая, Индии. Они ещё и представляют азиатский и ближневосточный рынки сбыта.
Большинство проектов нефтегазохимии, которые позволят нам отказаться от импорта полимеров, будут запущены до 2025 года. Действительно, многие критикуют их именно из-за того, что в некоторые заводы входят иностранные акционеры, напомнил ведущий. Но ведь важно не только построить завод – необходимо ещё и обеспечить сбыт продукции. Вот эту функцию и будут выполнять китайские или индийские компании.
Да, эти проекты ориентированы именно на зарубежные рынки, особенно на Азию, которая многое способна переварить, согласился Сергей Пикин.
Конечно, часть продукции пойдёт на внутреннее потребление. Но если раньше Россия была исключительно импортёром, то теперь у нас появляется возможность и внутренние потребности закрыть, и экспортировать самим.
То есть введение в эксплуатацию всех эти производств – это то самое снижение зависимости от экспорта сырой нефти, что принесёт России больше доходов, уточнил ведущий у эксперта.
Добавленная стоимость от того, что мы сами делаем полимеры, гораздо выше. Между тонной сырой нефти и тонной полимеров разница в цене многократная. При этом большая часть доходов останется внутри страны. И нам уже не надо будет думать о рынке сбыта нефтепродуктов, об ОПЕК+, о спросе на нефть и так далее. При этом спрос на полимеры растёт год от года. И даже тогда, когда мир отойдёт от использования нефти, останется высокий спрос на полимеры. И через несколько десятков лет это станет ключевой отраслью, потребляющей нефть.
Спрос на упаковку растёт везде, продолжил Пикин. А такие континенты, как Африка, своими ресурсами бедны. И рынков сбыта для такой продукции – огромное количество. Даже Китай, где много что производится, за счёт чего экономика растёт высокими темпами, и тот потребляет дополнительные ресурсы, которые не создаются внутри страны. Поэтому и покупает готовую продукцию, произведённую в России.
Лучше деньги сейчас, чем дополнительные налоги завтра?
Никита Комаров обратил внимание на ещё один важный момент. Те производства, которые запущены или планируется запустить, тот же Амурский ГХК, – это всё относится к газохимии. А с заводами нефтехимии у нас по-прежнему проблемы.
"К примеру, Восточный нефтехимический комплекс в Находке – по нему до сих пор не принято окончательного решения из-за позиции министерства финансов, которое тормозит выделение льгот, стимулирующих строительство предприятия. Неужели ведомство не в состоянии просчитать, что потери бюджета из-за предоставления льгот окажутся намного меньше, чем налоги, которые после ввода комплекса в эксплуатацию соберёт казна?" – спросил ведущий у Сергея Пикина.
Позиция Минфина очень простая. Доходы в бюджет – они поступают сейчас, а будущие поступления от производства будут не завтра, а через много-много лет. То есть это уже за пределами бюджетного проектирования. Поэтому, конечно, Минфин заинтересован, чтобы в ближайшие три года бюджет был сбалансирован, отсюда и исходят. Конечно, они понимают, что когда-то в казну потекут налоги. Но для Минфина интереснее закрыть бреши текущего периода и лучше вообще ничего не делать для того, чтобы через 5-10 лет появилось нужное производство. Лучше деньги сейчас, чем налоги завтра – такая позиция у финансистов.
Казалось бы, Минфин должен работать в плотном контакте с Минэкономразвития или Минэнерго, стимулировать создание новых проектов. А получается, что раз ведомство Силуанова держит казну, то оно как бы охраняет её от проектов, которые могут её как-то уменьшить. Ведь налоговые льготы просят не только нефтяники, но и другие отрасли. Поэтому Минфин, как сторожевой пёс, стоит у бюджета и ничего никому не даёт, если только президент не потребует. Роль у ведомства такая.
Завершая обсуждение этой темы, Никита Комаров заметил, что логика Антона Силуанова не может не поражать.
Ведь, действительно, если у тебя есть деньги, полученные от дорогой нефти, от превышения её стоимости над базовой, то почему бы не использовать их для того, чтобы избавиться от нефтяной зависимости, вкладывая в проекты реального сектора экономики? Тогда можно будет меньше экспортировать сырьё, а добавленная стоимость останется в стране. Но почему-то Силуанов этого не делает, хотя экономический эффект тут очевиден, что и показал уже "ЗапСибНефтехим".