Китайские каратели в составе РККА, 1918 год, Советская Россия
В мае 1918 года Яков Свердлов провоцирует начало братоубийственной войны в деревне. В своем докладе «О задачах Советов в деревне» он говорит: «Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримо враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту же гражданскую войну, которая шла не так давно в городах, если нам удастся восстановить деревенскую бедноту против деревенской буржуазии, только в том случае мы сможем сказать, что мы и по отношению к деревне делаем то, что смогли сделать для городов».
Родился Янкель Мовшович Свердлов в Нижнем Новгороде в 1885 году в состоятельной еврейской семье: отец — владелец граверной мастерской Мовша Израилевич, мать — домохозяйка Елизавета Соломоновна. Кроме легального бизнеса отец на заказ вырезал печати и штампы. Не удивительно, что его сын, с детства наблюдая за нелегальной деятельностью отца, впоследствии стал революционером. Окончив только четыре класса начальной школы, побыв недолго помощником аптекаря, ушел на криминальную стезю — за свои 33 года жизни Яков Свердлов умудрился 14 раз отсидеть в тюрьме.
Директива Центрального комитета Рабоче–крестьянской партии большевиков, 24 января 1919 года, подсисанная Свердловым санкционировала «массовый террор против богатых казаков». Советские власти на местах принялись исполнять указание настолько рьяно, что многие казачьи станицы просто перестали существовать. Их население частично было расстреляно, частично переселено.
Государственный террор
Центральный комитет РКП(б) призвал «признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления». Необходимым объявлялся «массовый террор против богатых казаков» и тех, кто принимал участие в борьбе с Советской властью.
К остальному казачеству предписано принять меры, которые бы дали «гарантию от каких–либо попыток с его стороны к новым выступлениям». Тем, кто с младенческой люльки рос с оружием в руках, предписывалось его сдать под страхом расстрела.
На освободившиеся места требовалось организовать переселение пришлой бедноты.
С этого момента принято начинать отсчет геноцида казаков, хотя расказачивание стартовало полутора годами раньше.
В первый же месяц после захвата власти в стране большевики выпустили декрет «Об уничтожении сословий и гражданских чинов», который отобрал у казаков привилегии, а спустя еще два месяца – закон о социализации земли, лишавший их производственной базы.
Черный день терского казачества
В 1918 году на Тереке вспыхнуло казачье восстание. Оно было спровоцировано не только лишением привилегий и земли. В мае прошел третий съезд народов Терека, на котором было принято решение о передаче станиц Сунженской линии горцам и выселении из них казаков. Это привело к разграблению и сожжению станиц, истреблению их жителей. Чтобы казаки не могли сопротивляться, их начали разоружать.
Все это уничтожило симпатии к советской власти на корню. Казаки восстали, захватили Владикавказ, но удержать его не смогли. В результате красные комиссары с ними окончательно перестали церемониться, и еще до директивы Свердлова начали настоящий казачий геноцид.
Через год после принятия директивы, в 1920 году Григорий Орджоникидзе докладывал, что большевики решили выселить «18 станиц с 60–тысячным населением по ту сторону Терека», «станицы Сунженская, Тарская, Фельдмаршальская, Романовская, Ермоловская и другие были освобождены от казаков и переданы горцам ингушам и чеченцам».
Как происходила эта передача, засвидетельствовал сам Иосиф Сталин. На очередном съезде народов Терской области в конце 1920 года он докладывал: «Горцы поняли это так, что теперь можно терских казаков безнаказанно обижать, можно их грабить, отнимать скот, бесчестить женщин. Я заявляю, что если горцы думают так, они глубоко заблуждаются».
Выселение казаков продолжалось до середины апреля 1921 года. Во время последнего пешего перегона женщин, детей и стариков на станцию Далаково были расстреляны и изрублены, как указывают казачьи историки, тысячи человек.
В память о них под Бесланом насыпан курган Памяти, а 27 марта – начало последней депортации – стало Днем поминовения терских казаков, безвинно убиенных в годы расказачивания, продолжавшегося почти до начала Великой Отечественной войны.
Палачи–интернационалисты (в т.ч. из числа красных латышей, китайцев и мадьяр) перед расстрелом отрубали православным казачьим священнослужителям руки и вырезали языки, чтобы те не могли перед смертью сотворить крестное знамение и помолиться. Многих священников распинали на воротах храмов, прибивая руки и ноги гвоздями.
Казачьим офицерам перед расстрелом вырезали на плечах и ногах кожу (в виде погон и лампасов). Многих рубили шашками, заживо сжигали в куренях и хатах вместе с семьями.
Почти в каждой станице комиссары–изуверы и их подручные практиковали массовые изнасилования казачьих жен и несовершеннолетних дочерей, которые происходили на глазах казаков, приговоренных к казни.
Из казачьих станиц красными продотрядами (по директивам из Центра) изымалось все продовольствие с целью намеренно спровоцировать массовый голод и вымирание казачьего населения.
На место вымирающих станиц переселялось иногороднее население, а также кавказские горцы из числа т.н. «красных интернационалистов».
В приказе–воззвании в августе 1918 года красный комдив Миронов писал: «Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса… Восстания в казачьих областях вызывались искусственно, чтобы под этим видом истребить казачество». Станицы обезлюдели. В некоторых было уничтожено до 80% жителей. Только на Дону погибло от 800 тысяч до миллиона человек — около 35% населения.
Уже к началу 1920 года казачество было практически уничтожено, а 25 марта 1920 года был издан декрет об упразднении казачьих войсковых земель.
Чем не угодили казаки?
Казаки были неудобны для советской власти тем, что имели землю, уверен заместитель атамана Ставропольского казачьего войска Павел Деев. Горцев и крестьян России большевики могли легко переманить на свою сторону, наделив их землей. Казаки же, по его словам, были «лицами подозрительными». «Ухватить их было не за что, земля у них была», – поясняет Деев.
«Советская власть здесь на Кавказе использовала меркантильные интересы горских народов, – продолжает он. – Пример – станица Фельдмаршальская, которую на три часа отдали ингушам на разграбление. Мужчин не было, остались женщины и дети. Что там происходило?
Терского казачества, по сравнению с кубанским или донским, почти не осталось. Многие были выселены, сначала в степные районы, и сейчас в Ипатовском, Апанасенковском районах много казачьих фамилий. А на их места заступили крестьяне центральной России. Натравливали на казаков горские народы, использовали противоречия между ними».
Долгие годы расказачивание считалось борьбой с «помощниками жандармов», с «народом–помещиком», с врагами советской власти. Сейчас, когда казачество возродилось, историки взглянули на те события с другой стороны.
Ведь если посмотреть на выселение и уничтожение станиц с точки зрения гуманности, а не революционной необходимости, то оно было таким же бесчеловечным актом, как депортация кавказских народов в 1944 году.
Тем не менее в прессе, в художественных образах и документальных фильмах период уничтожения казачьих станиц по Тереку освещен мало.
Ореол молчания
Отсутствуют не только многие документы, но и свидетельства очевидцев расказачивания. Лишь по таким книгам, как «Тихий Дон» или «Молоко волчицы» мы можем судить о глубине трагедии казачьего народа.
Собирая рассказы о жизни станиц во время этнографических экспедиций, сотрудник отдела истории казачества Ставропольского государственного краеведческого музея им. Г.Н.Прозрителева и Г.К.Праве Андрей Гордиенко заметил, что о том периоде истории жители говорят неохотно.
«Старшее поколение, которое непосредственно с этим соприкоснулось, боялось говорить об этом. Это те, кто не попал под репрессии или вернулся через какое–то время, оставшись в живых. Они скрывали свое прошлое порой даже от детей», – отметил он в комментарии корреспонденту КАВПОЛИТа.
В станице Старопавловской одна пожилая учительница истории из российских немцев рассказала о том, как пыталась вытянуть из станичников свидетельства событий гражданской войны 30–х годов.
«Ей ничего говорить не хотели. Только когда она поясняла, что ее семья тоже пострадала, была выслана в Казахстан, с ней начинали делиться. Рассказывали нам в Старопавловской, что была вторая волна репрессий в 30–е годы, когда создавались колхозы. Но не очень много об этом говорят, потому что старшее поколение в советских условиях не особо афишировало все это. Видно, там казаков здорово перепахало, и те, кто остался жив, старались не высовываться», – предположил исследователь.
Там же он столкнулся с еще одним странным явлением. «В Старопавловской не осталось дореволюционных надгробий. Мы нашли только одно в зарослях, сброшенное с постамента. Если мы до этого ездили в крестьянские поселения, и там есть еще могилы XIX века, с основания села, то здесь все памятники советские, – подчеркнул Андрей Гордиенко. – Вероятно, когда пошла политика расказачивания в 20–е годы, доходило до такого, что на кладбище ломали кресты и надгробия».
Исследования истории тех лет продолжаются, подтверждая целенаправленную политику первых лет советской власти, направленную на уничтожение казачества и как сословия, и как этноса, способного к самоорганизации.
Написал alex_ivanov на historyporn.d3.ru / комментировать