ИЗУЧЕНИЕ МЕДИЕВИСТИКИ В ИСТОРИИ АБХАЗИИ НАДО ПРОДОЛЖАТЬ
(К 85-летнему юбилею Бориса Алмасхановича Гургулиа, с которым мы 40 лет работали на одной кафедре)
«Если в историографии где-то мы осрамимся, то это произойдет в разделе средневекового периода».
Г.А. Амичба
Известный поэт, прозаик, ученый, журналист, публицист, общественный деятель, к тому же, и блестящий оратор, Борис Алмасханович Гургулиа был безупречным Патриотом. В 1968 г. он завершил учебу в аспирантуре Института мировой литературы (Москва), защитил кандидатскую диссертацию, приобрел в Москве немало друзей, вернулся в Абхазию и стал работать доцентом на кафедре русской и зарубежной литературы Сухгоспединститута. К этому времени я уже работал на этой кафедре лаборантом. Руководила этой кафедрой почти бессменно в течение 50 лет М.Г. Ладария.
Владевший в совершенстве абхазским, русским и грузинским языками, Борис Алмасханович писал и читал лекции студентам на всех трех языках. Возвратившись из Москвы, он немедленно бросился в политическую борьбу, которую абхазы постоянно вели против грузинского засилья в Абхазии. Не было случая, чтобы Борис Гургулиа не выступил там, где решался тот или иной актуальный общественный вопрос. По характеру он был добрым, отзывчивым, оказывал помощь нуждающимся и вскоре завоевал огромный авторитет среди студентов и сотрудников института. Впоследствии он стал почетным профессором АГУ, кавалером ордена «Ахьдз-Апша» II степени, награжден знаком «Отличник высшей школы», получал и ряд других поощрений. По учебникам и пособиям, написанным Борисом Гургулиа, учатся студенты. Особо следует подчеркнуть его ораторские способности. В своих многочисленных ярких выступлениях Борис Алмасханович мог убеждать даже идейных противников. Еще раз вспомним его беспрецедентно смелое выступление в Тбилисском университете в 1989 г., в разгар политической напряженности.
Шла защита кандидатской диссертации известной журналистки Екатерины Бебиа. Борис Гургулиа в данном случае был одним из официальных оппонентов. Однако защита началась крайне неблагоприятно для диссертанта. Многие члены Ученого Совета стали выступать не по теме, провокационно разжигая и без того тяжелое абхазо-грузинское противостояние. Видно было, что грузинские ученые собирались провалить защиту диссертации Екатерины Георгиевны. И тогда Борис Алмасханович решил, чем бы это ни кончилось, высказать в лицо тбилисской научной и политической элите все, что наболело у абхазов относительно того, что натворили тбилисские власти в Абхазии.
Борис Гургулиа неожиданно встал с места, подошел к трибуне, совершенно спокойно, без всяких эмоций, начал издалека. Он напомнил, что еще в ХIХ в. грузинские отряды помогали российским царским генералам депортировать абхазов в Турцию. В 1918 и 1921 годах, продолжал он, Абхазия была аннексирована грузинскими меньшевиками, а в 1931 г. по воле Сталина Абхазия лишилась статуса союзной республики. Оратор подчеркнул далее, что в 30-х гг. сталинско-бериевские репрессии поглотили всю передовую абхазскую интеллигенцию. Затем он привел факт, когда Грузия организовала мощную политическую миграцию грузинского этноса в Абхазию, в результате чего численность абхазов у себя на родине была доведена до 17 %. Борис вспомнил и то, что было сделано грузинскими властями с абхазской топонимикой, с абхазскими школами, с историей и культурой абхазов, о том, что тысячи абхазских педагогов остались без работы после закрытия абхазских школ, о том, что абхазов не прописывали ни в Гагре, ни в Сухуме, тогда как приезжих грузин беспрепятственно прописывали в Абхазии, о том, что абхазским детям не позволялось того, что позволялось детям всего мира – изучать историю своего народа, о том, что в 1938 г. абхазская письменность была переведена на грузинскую графику, и абхазских детей заставили учиться на грузинском языке, которым они не владели и т.д. и т.п.
В зале стали раздаваться выкрики: «Снимите с трибуны этого сепаратиста, который позорит грузинский народ!», но были и трезвые голоса. Борис Алмасханович собирался уже закруглять свое выступление, когда один из грузинских профессоров вскочил с места и во весь голос заявил: «Мне стыдно, что я грузин, лучше бы я умер, чем родился грузином!». Затем последовали и другие выступления, но уже в пользу диссертанта. В конечном итоге все единогласно проголосовали в пользу Екатерины Бебиа, и она стала кандидатом наук благодаря смелому выступлению Бориса Алмасхановича.
Немало примеров, когда Борис Алмасханович бескорыстно оказывал неоценимую помощь молодым преподавателям. Мало кому известен, например, и следующий эпизод. В 1971 г. я стал соискателем. Моим научным руководителем оказался профессор Тбилисского госпединститута им. Пушкина Г.А. Талиашвили, работавший над научной проблемой «Грузия в русской литературе». Мой научный руководитель предложил мне тему «Абхазия по русским источникам». «Пиши, как у меня написано, – сказал он мне, – у тебя не будет проблем». Судя по всему, предлагая мне такую тему, он хотел подготовить одного абхаза, который стал бы поддерживать грузинскую фальсифицированную концепцию истории Абхазии. Научного опыта у меня не было, но я уже достаточно был знаком с главными причинами противостояния Абхазии и Грузии.
Однако, познакомившись с работами своего научного руководителя, я убедился, что весь научный материал по абхазской тематике, сохранившийся в русских письменных памятниках, введен в грузинскую науку, растворен и эксплуатируется в качестве истории грузино-русских отношений. Поэтому писать кандидатскую диссертацию так, как писал мой уважаемый руководитель, я, естественно, не мог, потому что, с одной стороны, некорректно было бы выступать против концепции своего руководителя, с другой стороны, поддержка его позиции означала бы, что я искажаю историю Абхазии собственными руками. Эту сложную ситуацию я объяснил большому Патриоту и уже опытному ученому Борису Алмасхановичу.
Мы с Борисом Гургулиа не однажды и подолгу беседовали на эту тему и пришли к выводу, что какие бы трудности не возникли при защите, я обязан писать объективную историю русско-абхазских отношений. Более того, мы договорились создать на филфаке группу учеников из числа лучших студентов, изучающих Абхазию по русским источникам. По сути, мы мечтали создать в Абхазии (на базе нашей кафедры) абхазскую школу исследователей истории абхазо-русских отношений. Эта школа впоследствии могла бы оппонировать тбилисским фальсификаторам, вычленяя из грузинской науки абхазскую научную тематику, которая попала туда неправедным путем.
С этой целью мы с Борисом Алмасхановичем стали предлагать студентам и молодым преподавателям темы по истории абхазо-русских связей для курсовых, дипломных и плановых научных работ. Однако тогдашнее руководство кафедры, к сожалению, не поддержало наш проект. Позже все эти розданные темы были сокращены руководством кафедры и заменены «чисто» русскими темами. Объяснялось это тем, что кафедра русской литературы должна изучать творения русских писателей. Борис Алмасханович пытался объяснить, что нашим студентам вполне достаточно знать, что написано русскими литературоведами о русских писателях, что российская филология не нуждается в помощи абхазских исследователей, что мы в Абхазии должны сами разрабатывать свои актуальные темы, что никто из российских городов не приедет к нам изучать историю Абхазии и т.д. Но руководительница кафедры настаивала на своем, и Борису пришлось уступить ради уважения к ней, хотя она была не права.
Таким образом, изучением Абхазии по русским источникам пришлось заниматься одному автору этих строк, хотя и сам Борис Алмасханович нередко обращался к этой тематике, а член нашей кафедры Е.В. Кобахиа по сей день, продолжая разрабатывать тему абхазо-русских связей, изучает творчество Ф.А. Искандера.
Оставался один шанс – надеяться на источниковедческий отдел АбИГИ, где работают специалисты, изучающие историю Абхазии по византийским, армянским, арабским, итальянским, турецким и другим источникам, тем более что нет там специалиста по русским источникам. Мы с Борисом Алмасхановичем надеялись осуществить свой проект по созданию абхазской школы исследователей по разработке истории абхазо-русских отношений в этом отделе. Но оказалось не все так просто. По субъективным причинам в этом отделе, к сожалению, все еще отсутствуют исследователи, изучающие историю Абхазии по русским источникам, хотя такие специалисты у нас есть. Кстати, отдел источниковедения в АбИГИ был открыт благодаря инициативной группе в лице Ю.Г. Аргун, В. Л. Бигуаа и автора этих строк, которые добились у Президента С.В. Багапш не только создания специального фонда по развитию абхазоведческой историографии, но и финансирования проекта по написанию объективной истории Абхазии. Однако реализовать и этот план впоследствии так же не удалось все по тем же субъективным причинам, связанным с амбициями бывшего руководства АбИГИ.
Что касается нашего с Борисом Гургулиа проекта по вопросу создания абхазской школы исследователей по истории абхазо-русских отношений в стенах источниковедческого отдела АбИГИ, т. е. школы, способной оппонировать тбилисским «абхазоведам», то по сей день не удается организовать и это актуальное и принципиально важное дело. Дверь источниковедческого отдела АбИГИ по сей день наглухо закрыта для специалистов по русским источникам.
Вот как мы сами нередко губим нужное общественное дело из-за того, что злостные, недалекие чиновники, злоупотребляя своим служебным положением, сводят личные счеты с неугодными за критику. А руководство Абхазии в таких случаях не вмешивается, надеясь на то, что рынок сам себя регулирует. Неслучайно в обществе появилась антиабхазская расхожая фраза: «Абхазам всегда что-то или кто-то мешает». А ведь это мы сами мешаем себе.
Алексей ПАПАСКИР, доктор исторических наук, профессор АГУ