Наука
(Продолжение. Начало в № 62)
Новый всплеск интереса к ним у меня возник уже в 2000-е годы, когда я был приглашен на работу в Управление по охране историко-культурного наследия. Часто беседуя с его начальником В.В.Бжания, кандидатом наук, археологом, я с интересом слушал его рассказы об экспедициях. Ну, понятно, что тогда меня обуревала романтика скитаний, экспедиций, первопроходства, поиска древних артефактов. И вот в один из дней мы с Бжания вновь завели разговор об археологии и древней истории, на этот раз о погребальных обрядах в Абхазии. Как и свойственно мне было тогда, я спорил, что-то доказывал. В споре, используя доказательную базу, я сказал: «А вот что Вы скажете про Холодный грот?!» И Вадим Викторович мне говорит: «Давид, не спорь со мной, я был участником этой экспедиции вместе с Соловьевым, с нами были еще антропологи, я видел, когда извлекались эти древние находки. С нами были еще Мира Константиновна Хотелашвили-Инал-ипа, краевед из Гагры Николай Гумилевский и другие». «Я думаю, – продолжил он, – что эти находки как раз таки наиболее ранние свидетельства зарождавшегося тогда обряда вторичного захоронения». В моей голове сразу всплыли культуры Древнего Ближнего Востока с их погребальными обрядами, отдаленно напоминающие подобный обряд у нас в Абхазии. Подумал тогда я и о том, что по времени находки мезолитического слоя вполне могли подходить под такое утверждение, тем более что обряд вторичного захоронения, несомненно, формировался еще до неолита и имеет прямую причинную связь с периодом активного собирательства злаковых. Однако меня обуревало сомнение: «Вряд ли, Вадим Викторович, в столь отдаленное время было такое, скорее – более ранние захоронения связаны с ингумацией, что мы и встречаем в верхнем палеолите и мезолите. Более того, – продолжал я с упорством, – непонятно, каковы обстоятельства их нахождения, может, это вообще какая-то древняя группа охотников, которая, отбившись во время охоты, ушла далеко на север и погибла в столкновении с чужаками». «Вряд ли, Давид. Я знаю такие погребения и раскапывал их, думаю, скорее всего я прав», – ответил Вадим Бжания. Заговорили мы и о судьбе этих материалов. Тогда мне Вадим Викторович сказал: «Коль скоро такие темы тебе интересны, поищи материалы, узнай об их судьбе, однозначно они должны быть». Я отвечаю: «Да где же их найти, это же советские материалы?! Они, наверное, где то в Москве или Питере, а возможно, и в Тбилиси, и навряд ли есть что-нибудь у нас в Сухуме. Ведь все материалы по черепам, что собирались и хранились абхазскими археологами и антропологом Петром Камшишовичем Квициния, сгорели во время войны. Если бы эти материалы хранились в Госмузее, то об этом точно знала бы Мира Константиновна, так как она тоже интересовалась краниологией (раздел анатомии, изучающий строение черепа человека и животных. – Ред.)». Но Вадим Викторович со свойственной ему настойчивостью дал совет найти эти материалы, которые для нашей истории значимы.
Уже будучи в Москве, я нет-нет да и спрашивал у антропологов про эту находку из Холодного грота, звонил в научно-исследовательский институт и Музей антропологии имени Н.Н.Анучина и т.д. Но в ответ отрицательный кивок, либо говорили, что «такие материалы в каталоге не значатся», «может, в Кунсткамере Санкт-Петербурга что-то находится», «возможно, в Тбилиси хранятся». В итоге в потоке работы я оставлял эту затею, изредка расспрашивая кого-нибудь из попадавших мне в Москве археологов или антропологов.
(Продолжение в следующем номере)
Давид КАНДЕЛАКИ, младший научный сотрудник отдела истории АбИГИ АНА
(Материал подготовлен с использованием открытых источников об ученых-археологах, работавших в разное время в Абхазии.)
