Человек мира
Писатель и художник Полина Жеребцова родилась на Кавказе, издаётся в Москве, живёт в Финляндии. Её проза наполнена жёсткими реалиями современного мира, в том числе, и чеченской войны, и одновременно поэтичными легендами.
Сегодня в эксклюзивном интервью «Спутнику» Полина делится секретом: как живётся и пишется человеку мира.
– Вашу жизнь лёгкой не назовёшь: военное детство в Чечне, ранение, операции… Другой человек и сломаться мог бы, а вы пишете стихи, прозу, картины. Что даёт силы?
– Кто-то должен быть на страже добра: подвязать искривившееся под ветром дерево, освободить бьющуюся в сетке птицу, вылечить раненного зайца, помочь улитке переползти дорожку в парке. Этим, собственно, я ежедневно и занимаюсь.
Дневник, который я веду с девяти лет, является маяком. Его текст наполнен исследованием и исцелением души человеческой, он фиксирует взросление, истории разных людей, сны, устремления. Перечитывая тетрадки, я выношу уроки, которыми делюсь с читателями.
Творчество – это проявление жизненного опыта, как и поступки, которые приближают человека к свету, к созерцанию истины (а кого-то, к сожалению, погружают во тьму). Я – человек веры, и считаю, что главная религия – не делать зла. Поэтому, когда я чувствую, что словом или делом случайно могу причинить вред, то от этого события отстраняюсь.
– В вашей семье представители многих национальностей и конфессий. Каково это расти в такой многогранной среде?
– Жить в многонациональной семье – непросто, но интересно. Ребёнка в такой семье окружают рассказы о предках из разных стран, их дневники и письма. На меня не оказывали давление в выборе религии, я изучала разные учения, помимо просто хорошей литературы в многотысячной библиотеке. В нашем доме были Тора, Библия и Коран. Они и сейчас есть у меня в Финляндии.
Мой выбор из тех религий, что в данный момент известны людям, это просвещённый ислам. В любой религии нужно остерегаться фанатизма и мракобесия.
– А в профессиональном плане ваши предки – актёры, поэты, журналисты – повлияли на вас?
– Жизнь предков – отличный пример для ребёнка, особенно, когда люди были благородны и совершали достойные поступки. В нашем роду знали предков дальше седьмого колена, поэтому я с детства слушала рассказы о битвах, о путешествиях, об учёбе в царской гимназии, и о том, что можно быть очень богатым, но внезапно потерять всё благодаря революции или войне. Главное при этом остаться человеком чести.
Для писателя биографии предков ещё интересны тем, что можно конструировать исторические романы на основе их дневников и писем (у меня хранятся дневники бабушки, прабабушки, деда и прадеда). Я пока за подобное не бралась, но нет-нет, а приходит мысль сделать это.
– Муж покорил ваше сердце тем, что выслушал и накормил. Сейчас он по-прежнему ваш главный слушатель-читатель?
– Мой муж добрый и порядочный человек. Он закупает продукты и поддерживает малоимущих людей, беженцев. Оказывает бескорыстную помощь как переводчик.
Мы познакомились в Троицке, тогда он считался Подмосковьем. Мы были студентами, учились в вузах заочно. Я работала гувернанткой, а он охранником.
Сейчас муж получил второе высшее образование, много работает, но находит время почитать мои тексты, посмотреть картины, всегда поддерживает меня. В этом году двенадцать лет как мы вместе, и я ни разу не пожалела, что вышла за него замуж.
– По вашим книгам поставлены спектакли. Вы довольны тем, что увидели на разных сценах?
– Разумеется, я счастлива, что увидела спектакли и книги: ведь шанс выжить на войне в Чечне, блуждая по руинам под обстрелами, был совсем невелик.
Пока я жива – мой путь продолжается: я ищу режиссёров и издательства в разных городах и странах, чтобы люди слушали истории, написанные на клочках бумаги буквально кровью.
– И в прозе, и в живописи вы тяготеете к жанру магического реализма. Чем он так близок вам?
– С детства я чувствовала и понимала мир тонких энергий. В документальном дневнике и в рассказах о Грозном, в неприглядные будни войны вплелись осознанные сны и весточки от тех, кто умер, перешагнул за предел.
Картины маслом я стала писать недавно, после череды кошмаров о войне. На севере Финляндии много легенд саамов и финнов о духах-хранителях леса, о гномах, о феях и великанах. Вдохновившись этими историями и красотой финской природы, я переношу на полотна магию. Особенно ярким получился цикл Северного Сияния. Идут выставки в разных странах!
– Уже семь лет вы живёте в Финляндии. Почему выбор пал на эту страну?
– Финляндия – замечательная. Я слышала от матери, что финны – храбрый народ. Когда мы с мужем приехали сюда, то убедились, что финны готовы протянуть руку помощи тем, кто в этом нуждается. Так мы и остались.
У меня на финском языке вышел Чеченский дневник и рассказы. Меня сразу приняли в финский ПЕН-клуб, написали несколько статей о моей жизни, хотя тема Кавказа достаточно далека от интересов европейцев.
– Тема военного детства раскрыта вами в пронзительных «Чеченских дневниках». В документальном романе «45-я параллель» тоже много тяжёлых подробностей юности в Ставрополе. В сегодняшней реальности есть тема, волнующая вас не меньше?
– Планирую написать по дневникам, которые веду больше четверти века, серию романов-документов.
Роман-документ вещь гораздо более сложная, чем обычный дневник, это высшая форма литературы Автору нужно основательно ужать собственный текст, убрать все повторы, оставить предельно честный и объективный взгляд на происходящее и пронести сквозь время непрерывную нить повествования.
Ольга Артёмова,
фото из архива П. Жеребцовой