Клан Арашуковых: почему Москва в КЧР поставила на откровенный криминалитет

Задержание сенатора Арашукова было похоже на финал детективного триллера. Оцепленное здание СФ, глава Следкома и генпрокурор, лично участвующие в задержании; забеги теперь уже экс-сенатора вверх и вниз по лестнице в зале заседаний Совфеда; утечки о решении, принятом «на самом верху»; параллельное задержание Арашукова-старшего прямо в офисе Газпрома в Питере и т.д. Первая новость в топе Яндекса.

Рауф, что называется, «красавчик». Первый раз он попал мне на радары еще лет 15 назад, когда по Ставрополю начали ходить рассказы о том, как некий пацан разъезжает на «Бентли» по городу и, подъезжая к автобусным остановкам, открывает дверь и выбрасывает тысячную купюру со словами «э, шнурки мне завяжи!» Его старший брат трагически погиб в раннем детстве, когда Рауль Арашуков был простым водителем КАМАЗа, и потому следующему отпрыску было все на ложечке с горкой — особенно по мере того, как из водителей старший Арашуков становился одним из топ-менеджеров Газпрома. Парень вырос в атмосфере, где он имел всегда всё и ему за это не было никогда и ничего. Вот такой и вырос.

Для многих в самой КЧР новость была ожидаемой, чтоб не сказать больше. Было странно, что человек, против которого дали показания несколько исполнителей и организаторов заказных убийств, до сих пор пользуется неприкосновенностью, занимает пост сенатора и светит лицом на торжественных мероприятиях вроде Послания Президента. Родственники жертв, которые годами обивали пороги различных кабинетов, давали интервью и даже организовывали протестные акции — не только в Черкесске, но и в Москве — наконец-то получили свидетельство, что их слышат. 

Тем не менее, для руководителей государства ситуация вовсе не выглядит простой. Оставим в стороне несомненный удар по репутации власти, который она нанесла; есть гораздо более трудные вопросы. 

Арашуков стал уже вторым из экс-сенаторов от КЧР, отправленным под стражу. Ещё прошлой весной был задержан 67-летний Вячеслав Дерев, почти пять лет представлявший республику в Совфеде.

Он, правда, обвиняется не в убийствах, а в экономических (точнее, налоговых) преступлениях. В республике есть устойчивое мнение, что основным заказчиком дела Вячеслава Дерева является всё тот же Арашуков, с которым они уже много лет боролись за лидерство в черкесском национальном движении. Теперь, получается, свободы лишены оба. 

Семья Деревых исторически была наиболее известной и влиятельной в черкесском сообществе – со времен знаменитого противостояния мэра Черкесска Станислава Дерева (старшего брата Вячеслава, ныне покойного) и карачаевца Семёнова на выборах главы республики в 1999-м. Тогда в регионе чуть было не вспыхнул ещё один вооруженный межнациональный конфликт, и вопрос урегулировал лично Владимир Путин, в то время еще только премьер-министр. Он усадил стороны за стол переговоров и убедил Дерева согласиться признать Семенова избранным главой (хотя большинство было у Дерева, учитывая тот факт, что его поддержали не только черкесы и абазины, но и русские республики, которых в то время было не менее 30% населения). Однако титульная нация — карачаевцы — которых в республике около 40%, не могли принять не-карачаевца во главе республики. Станислав Дерев получил «утешительный» пост зама в новосозданном полпредстве, от которого, впрочем, довольно быстро отказался. Тем не менее, он, а после его смерти его брат сохранили и удерживали позицию неформального лидерства среди российских черкесов — до тех пор, пока на неё не начали претендовать куда более «вхожие» во властные кабинеты Арашуковы. 

Конфликт носил своего рода экзистенциальный характер. На одном из мероприятий Адыгэ Хасэ Вячеслав Дерев якобы бросил старшему Арашукову: разница между нами в том, что мы свои деньги заработали в бизнесе, а вы свои — украли у государства. Деревы, начинавшие еще с кооперативного движения в перестройку, создали группу компаний «Меркурий» (известную торговыми марками воды «Пилигрим» и «Кубай»), мясным и плодоовощным производствами, одноименной ритейлерской сетью и даже автопроизводством – завод Дервейс в Черкесске; но, разумеется, ресурсов для борьбы у них всё равно было заведомо меньше, чем у топ-функционера Газпрома Арашукова. Кроме того, Арашуковы славились склонностью к «силовым решениям» — в частности, убитые Ф.Шебзухов и А.Жуков как раз и были черкесскими активистами, противостоявшими их влиянию в национальных организациях. 

Это всё выглядит как локальный клановый конфликт в небольшой кавказской республике, но теперь посмотрим шире. 

Черкесов в самой России немного — всего около 50 тысяч. Диаспора на несколько порядков больше — по разным оценкам, от 5 до 7 миллионов. Значительная их часть проживает в Турции, следующими идут Сирия и Иордания; но есть также и довольно влиятельная часть диаспоры на Западе. В частности, еще в 2015 году президент США Б.Обама встречался с лидерами черкесской диаспоры — обсуждался, конечно же, российский Кавказ. Для ряда сил на Западе черкесская тема — один из важных рычагов давления на Россию. 

Пропагандистская тема геноцида черкесов в Российской империи XIX века — зеркально отображает тему армянского геноцида в Османской в начале ХХ-го. Имеется в виду активный этап войны за Западный Кавказ, который закончился выселением большинства черкесского населения в Турцию (откуда и диаспора) с территорий нынешнего Краснодарского края — и война, и выселение, конечно, были в значительной степени кровавыми. Ещё во время сочинской олимпиады была попытка разыграть черкесскую карту — в виде разрозненных протестных акций черкесских активистов по поводу проведения Игр на этой территории. Однако черкесские лидеры в самой России заняли тогда достаточно прогосударственную позицию, и большинство этих акций прошло незамеченными, по крайней мере, в российском информполе.

Если говорить о Турции, то там черкесская диаспора не только наиболее многочисленна, но еще и активна и организованна. Её влияние сильно выросло особенно после недавнего неудачного путча военных, когда для мобилизации уличного актива Эрдоган обратился напрямую к её лидерам — и, будучи, как и любая диаспора, намного более мобильной и солидарной, чем «титульное» население, она сыграла немалую роль в сборе толп людей, ложащихся под танки и блокирующих площади. Это было довольно неожиданно, поскольку на местных выборах черкесы обычно голосовали за оппозиционные Эрдогану партии; а кроме того, черкесов всегда было немало среди офицеров турецкой армии. Сегодня же они превратились в одну из ключевых опор Эрдогана. Но это, разумеется, имеет свою цену в виде несколько большей отзывчивости турецкого руководства к их воспоминаниям о старых обидах на исторической родине. 

Сирийские черкесы, которых там до полумиллиона, также сыграли свою роль в недавней гражданской войне. На первых порах – выступая против Асада в составе так называемой «умеренной оппозиции»; но в дальнейшем заняв более нейтральную позицию по мере усиления ИГИЛа, который был ими воспринят как большее из зол. Тем не менее и сегодня значительная часть вооруженных групп в Идлибе вобрали в себя немало этнических черкесов, ориентированных, конечно, на Турцию. 

Возвращаясь в Россию.

Мы имеем ситуацию, когда у российских черкесов не осталось вообще ни одной из сильных знаковых фигур, которая не была бы за решёткой.

В случае Арашуковых ситуация понятна — клан разгромлен. Но и Деревы сегодня находятся в тяжелом положении: Вячеслав уже почти год под арестом, его младший брат Мурат пытается спасти гибнущий автозавод Дервейс (который так и не смог войти в госпрограмму поддержки автопрома, поскольку не довел уровень локализации производства комплектующих до требуемой доли), и в ближайшей перспективе банкротство «Дервейса» (к которому, по слухам, тоже приложил руку Арашуков) означает увольнение и лишение средств к существованию нескольких тысяч семей – в основном черкесских и русских. И это на фоне постоянно тлеющих этнических конфликтов в самой республике, где отношения между карачаевцами и черкесами можно в лучшем случае охарактеризовать как «холодный мир». 

В принципе, готовый «суповой набор» для радикализации. Ущемленное этносообщество, лишенное лидеров (за Арашуковыми шли не от большой любви, а потому, что они по крайней мере были хоть какой-то силой), разгромленные кланы, лишение заработка, и это на фоне всё более активных и влиятельных «братьев» с той стороны границы. Вячеслав Дерев, ещё будучи сенатором, дал интересное интервью Максиму Шевченко, с говорящим заголовком: «Поддержите умеренных, не то придут радикалы».

Власть в тот момент сделала ход конём — поддержала (и ещё потом холила-лелеяла много лет) откровенно криминальных, но лояльных Арашуковых — очевидно, рассматривая их как своего рода меньшее зло, по сравнению, скажем, с исламистами или «борцами с геноцидом».

У Арашукова в Хабезе ел хычины не один лишь Бастрыкин; там много кто отметился, в том числе из коллег по Совфеду, «Единой России» и людей в погонах с разлапистыми звездами. Собственно, именно поэтому для решения по его аресту пришлось задействовать самый верхний уровень власти. 

Черкесский пазл – это не только и не столько про криминал. Это в первую очередь про внятную нац- и госполитику на очень сложном направлении. И выводы из истории с Арашуковым должны быть сделаны не только в части борьбы с «покупным» сенаторством.