Александр Петров рецензирует главную российскую кинопремьеру сентября.
Примета последнего десятилетия: если видите в названии русского фильма фамилию известного спортсмена — вряд ли перед вами байопик, скорее фантазия на заданную тему. Это совершенно не исключает того, что фильм может выйти превосходным — просто вот такой тренд.
Вышедший на прошлой неделе фильм «Стрельцов» Ильи Учителя этот тренд не просто продолжает, а доводит его до практически высшей точки. Это, строго говоря, не биографический фильм — это фанфик. Реального героя и какие-то выдернутые из контекста факты помещают в выдуманную реальность.
Собственно, создатели это особо и не скрывают. «Я бы вообще наш фильм не называл биографическим — это мифы и легенды об Эдуарде Стрельцове. К каким-то событиям мы добавляли кинематографичности, придумывали события, которых не было вовсе. В нашем фильме Стрельцов получает то, чего действительно заслуживал, но так и не получил. Кино — это кино, реальная жизнь — нечто иное. Разговоры о том, что в реальности было по-другому, будут всегда», — признался Алексей Учитель, отец режиссера и продюсер картины.По крайней мере, честно. Было бы круто, если б на многомиллионную аудиторию «России 1» ведущие не заливались соловьем об «экранизации непростой биографии легендарного футболиста», но спишем это на особенности маркетинга.
Исходя из цитаты выше, довольно глупо предъявлять претензии создателям за вымышленный финал, где Стрельцов жмет руку Пеле, за теорию о том, что история с изнасилованием срежессирована с самого начала, или за злобного парторга, который в одиночку рушит жизнь Стрельцову. Мифы и легенды живут своей жизнью и не обязаны хоть как-то стыковаться с реальностью.
Проблема «Стрельцова» совсем даже не в псевдоисторичности — фильм предельно схематичен и от того столь же нелогичен.
Любовная линия: Эдуард (Александр Петров) встречает будущую жену Аллу (Стася Милославская), но она сторонится футболиста из-за его разгульного образа жизни. Проходит 10 минут, звучит романтичная музыка, и между героями внезапно возникает химия, хотя никакого кардинального изменения в поведении нет и не предвидится.
Конкурент Стрельцова в «Торпедо» Артемов (Виктор Добронравов) пытается подставить еще молодого Эдуарда, имитируя пьяный дебош, потом чуть ли не избивает его на поле во время матча уже за другую команду. Заканчивается же все его внезапными извинениями уже после отсидки Стрельцова, хотя после стычки на поле Артемов в повествовании больше не появлялся.
Главного злодея можно понять еще по первому кадру с максимально заостренными чертами лица Александра Яценко. Он играет того самого парторга Постникова, который гадит, гадит и гадит Стрельцову на протяжении всего фильма. Прямо-таки карикатурный злодей: пытается не пустить Эдуарда на Олимпиаду, выставляет его в негативном свете перед начальством, придумывает историю с изнасилованием. Причем между героями изначально даже не было конфликта (отказ голосовать за отчисление футболиста на собрании — уж очень притянуто).
То есть натурально идет сцена, где Постников сидит в черном воронке перед домом, где случается «изнасилование», и ждет условного сигнала, чтобы отправить двух карателей задерживать Стрельцова-Петрова. И нет, это не пародия — подается все на максимальном надрыве.
На руководство страны Постников тоже имеет какое-то магическое влияние. Дважды по ходу фильма именно он убеждает Никиту Хрущева в необходимости самых жестких сценариев по отношению к Стрельцову. Генсек слушает только героя Яценко — никого больше. Еще и по столу бьет кулаком, видимо, отсылая к знаменитому моменту с ботинком в ООН.
В общем, если смотреть глазами создателей «Стрельцова», тому просто не повезло попасть на одного мерзавца. Никаких глубинных проблем, приведших к трагической судьбе, фильм не показывает. «На него баба наговорила, ну а еще потому что он красивый, молодой и успешный», — объясняла причины ареста сидящая передо мной девушка подруге после пресс-показа. И ведь не поспоришь: именно такое впечатление и складывается.
На пресс-конференции у Ильи Учителя даже спросили, не было ли желания показать Стрельцова более сложным персонажем. Ответ был лаконичен: «Я Стрельцова вижу именно таким». Художник увидел так — его право.
Другое дело, что легенда обычно придумывается для того, чтобы приукрасить реальность. Настоящая карьера Стрельцова после отсидки — абсолютно киношный сюжет преодоления. Его не пускали в большой футбол — он играл за цеховую команду. На него все равно шли толпами — Эдуарда не брали на выездные матчи во избежание эксцессов.
Ему все же разрешили играть, когда до Брежнева дошло письмо за подписью тысяч работников ЗИЛа. Секретарь парткома завода Аркадий Вольский (по материалам «Чемпионата»): «Написали письмо на имя нового председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Брежнева. Первая страничка полностью состояла из имен депутатов Верховного Совета СССР, РСФСР, которых на ЗИЛе было немало, орденоносцев, знатных людей. И еще 40 страниц с десятью тысячами подписей рядовых рабочих.
Именно эти подписи сыграли решающую роль. Делегацию ЗИЛа пригласили в Верховный Совет, и находившийся в хорошем настроении Брежнев, прочитав просьбу заводчан, сказал своему помощнику: «Я вот не понимаю. Если слесарь отбыл срок, ему же можно работать слесарем. Почему футболисту нельзя играть в футбол?»
Даже выдуманный эпизод с протестом зрителей в «Лужниках» на матче сборной СССР против Бразилии и требованием выпустить Стрельцова имеет вполне реальную основу. Только было это в Горьком. Болельщики узнали сидящего на скамейке форварда и начали скандировать «Стрель-цо-ва! Стрель-цо-ва!», а после чего принялись жечь газеты. В перерыве в раздевалку «Торпедо» пришел один из руководителей Горьковского автозавода с мольбой: «Ребята, если вы не выпустите Стрельцова, они сожгут стадион!»
Во втором тайме Эдуард появился на поле, и трибуны встретили его стоя. Форвард разорвал местный ГАЗ за 45 минут. Хет-трик и 3:2.
Может быть, эта сцена чуть менее пафосная, чем фантазийная встреча с Пеле («Мы показали в фильме Стрельцова, получившего то, что он действительно заслужил», — еще одна фраза создателей, кочующая от интервью к интервью). Но точно более эмоциональная.
Но вместо реально мощной истории человека, который после тюрьмы и всех последующих мытарств дважды стал лучшим футболистом СССР, нам пихают еще одну схематичную канву: «вышел из тюрьмы — пришел к тренеру — выходит в форме сборной». Это посценный финал фильма.
При всем при этом ноль вопросов к Александру Петрову — в рамках того образа, который был придуман создателями, он смотрелся максимально органично. У игравшего тренера Маслова Виктора Хаева, наверное, вообще лучшая роль этого фильма и уж точно самая душевная. Яркая и сочная картинка а-ля «Стиляги», неплохо снятые футбольные сцены (хотя слишком много слоу-мо), забавный Денис Казанский с усами в роли комментатора — в общем, небезнадежное-то кино получилось, если совсем не задумываться над содержанием.
Но, если задумываться, сложно отделаться от ощущения, что Стрельцова в этом фильме почти нет. Более того, даже и мифа о нем нет. Есть видение или видения режиссера, имеющие мало общего даже с народной памятью о футболисте. Хотя о чем я, в вышедшем недавно сериале про Эдуарда маму легенды убили во время срока футболиста, хотя в жизни она пережила сына.
Спасибо и на том, что хоть тут она жива.
«О мертвых либо хорошо, либо ничего кроме правды», — крылатая фраза, чью полную концовку знают не все. Привилегию второго варианта легенды прошлого в российских фильмах, по-видимому, не заслужили. Считать ли при таких раскладах и в таком исполнении хорошим первый вариант — вопрос открытый.
