Восемнадцать сцен кельнской (1961) и нью-йоркской (1964) версий Originale рассматривались как равноправные события и монтировались спонтанно, по жребию. Запись нью-йоркского перформанса показали, собрав вокруг кинодокумента целую акцию-рефлексию – с докладами и воспоминаниями. И в библиотеку не ходи – фестиваль суммировал всю информацию о принципиальнейшем событии, устранившем барьер между зрителями и актерами, смешавшем людей с улицы и профессионалов, электронное звучание уравнявшее с живым, а бытовые ритуалы вроде заваривания чая или обливания холодной водой – с театрализованными действиями.
