Что происходит в Киеве: алкоголь из-под полы и ставки на побег Зеленского

Что творится на Чернобыльской АЭС?

Министр внутришних справ заявив, що тисячи украинцив стали биженцами…,

– доносится из проводного радиоприёмника с корпусом из пожелтевшего от времени пластика, висящего на стене склада столовой Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС).

Происходящее не укладывалось в голове. Под звонкий щебет украинской радиоведущей наши военные заносили на склад коробки с продуктами. Их только что подвезли гуманитарным конвоем, чтобы у работников станции и ещё нескольких десятков наших росгвардейцев была еда.

Чернобыльскую АЭС наши войска взяли под контроль в первые часы спецоперации на Украине. С тех пор этот объект всё время попадает в ленту новостей.

Привезите сигарет в следующий раз, – попросил росгвардеец. Он, судя по всему, старший на кухне в столовой. – У меня девчонки-повара украинские уже всё курево расстреляли. Пойдём на второй этаж – они там все сидят, пообщаешься.

210 человек – работников станции, действительно, сидели на втором этаже административного здания станции. 170 из них – нацгвардия Украины, которая охраняла АЭС. Теперь это обязанность наших войск. Ещё 40 сотрудников – обслуживающий персонал, инженеры, их задача – следить за ситуацией на объекте. Последний работающий реактор ЧАЭС был заглушен в 2000-м, а ещё через 20 лет построен саркофаг над взорвавшимся четвёртым энергоблоком. За всем этим жутковатым хозяйством нужен присмотр.

Они к нам спускаются поесть, душ принять,

– рассказывал росгвардеец, пока мы поднимались наверх. Не покидало ощущение, что мы перемещались во времени, – стены от пола до чуть выше середины выкрашены в насыщенный синий цвет, ему навстречу с потолка сползает побелка. Так красили стены во всех совковых учреждениях: в школах, на предприятиях. В общем-то всё на ЧАЭС выглядит так, словно, замерло в 1986-м, в момент аварии. Только люди другие.

"Не будем мы с вами разговаривать", – исподлобья смотрели на меня украинские сотрудники станции. Они сидели за столами, общались – это было что-то вроде ещё одного большого помещения столовой.

"Вы Чернигов разбомбили, от Харькова ничего не осталось", – зло бросил совсем молодой парнишка.

Даже не спорьте с ними, – остановил меня росгвардеец. – Они слушают украинское радио, у них есть интернет в телефонах – они там на своих сайтах читают свои же новости.

"Так, может, отрубить всё это?" – спросил я, но росгвардеец лишь пожал плечами:

Лучше восстановить железную дорогу на Славутич, её в первые дни спецоперации ВСУ подорвали. Вот вся смена украинская здесь и зависла – не могут домой вернуться.

Объясняю: после аварии на ЧАЭС в 1986 году весь город атомщиков – Припять – был эвакуирован. Сейчас это город-призрак, любимое место для экстремального туризма всех, кто увлекается постапокалипсисом.

После аварии сотрудников станции поселили в другом украинском городе – Славутиче, в 80 км от ЧАЭС. И каждый день возили на работу и обратно специальной электричкой. Пока ВСУ не взорвали пути.

"А Славутич до сих пор украинский, наши войска, наступающие на Киев по Черниговскому направлению, почему-то обошли его стороной", – пояснил мой сопровождающий.

С самого начала операции русских войск в зоне отчуждения вокруг ЧАЭС постоянно что-то происходило. То наши задержат сталкеров-туристов, которые вполне могли быть диверсантами (в последнее время участились обстрелы наших блокпостов в Полесье). То кто-то обстреляет блок-пост, то заминируют дорогу. То те же диверсанты перебили на днях подачу электричества на станцию. Но на помощь пришла соседняя Белоруссия. Там сохранился ещё с советских времён резервный канал подачи энергии. А самое последнее сообщение – совсем пугающее: на станции проводились эксперименты по созданию грязной ядерной бомбы. Расследовать это выехали сотрудники Росатома.

Но сейчас атомная станция – уже тыл наступающей на Киев группировки российских войск. Минуя Припять и ещё десяток заброшенных деревень Полесья, колонны русских войск, взбивая чернобыльскую пыль, тянутся в сторону столицы Незалежной. Пригороды Киева с боями постепенно переходят под контроль России.

"Мы из Гостомеля, шесть часов прорывались в сторону Белоруссии", – 32-летний Евгений Круковец был очень эмоционален и жадно глотал воду из полуторалитровой бутылки. Он ходил из стороны в сторону и в подробностях рассказывал, как ВСУ не выпускали никого по гуманитарным коридорам. Когда дома закончилась питьевая вода и отключили газ, Евгений решил пробиваться в сторону русских войск. В машине с ним – жена Оля и дочки: 4-летняя Василиса и 8-летняя Саша.

Русские увидели нас, сказали привязать ко всем ручкам дверей машины белые полотенца или простыни, приклеить табличку "Дети". Потом военный изолентой на капоте прилепил большую букву "V" (это обозначение группировки русских войск, которые наступают на Украину с севера, у тех, кто движется со стороны Донецка, – символ "Z". – Ред.), – продолжал Евгений. – К тому времени у нас уже собралась колонна из семи авто, ваши военные выделили нам технику – броневик в начале колонны и в конце. Так и выбрались.

Вокруг "Шкоды-Октавия" Евгения (военные ещё удивлялись, как украинские отряды территориальной обороны не отняли её) как ни в чём не бывало скакали его дочки. Они были одеты в смешные мешковатые детские костюмы-ночнушки и на дурацкие вопросы взрослых, а было ли им страшно, хохотали и убегали.

Я их всё время отвлекала, книжки читала, – рассказала их мама Оля. – Хотя нам, взрослым, страшно было. Когда мы в сторону русских поехали – украинцы начали нам вслед стрелять.

Семья Круковца – из донецкого Краматорска. Когда в 2014-м там начались выступления против Майдана, а потом боевые действия, они решил уехать под Киев – в Гостомель. Но от Майдана, как оказалось, нигде не спрятаться.

Белорусские пограничники помогли всем беженцам правильно оформить документы, накормили, поселили в отеле.

Мы потом в Москву, – сообщил Евгений. – Осенью в Турции отдыхали, познакомились с семьей москвичей. Очень классные ребята, поживём пока у них.

А что происходит в самом Киеве?

"Валера, вытащи меня отсюда, пожалуйста", – писал мне в ночи мой старый знакомый киевлянин Дмитрий. Лет 10 назад он работал в Москве, тогда мы и познакомились.

Я видел твои репортажи на Царьграде, ты же где-то рядом? Нас реально отсюда не выпускают в сторону русских, – рассказал он. – А я к вам хочу, у меня паспорт российский, как я его буду показывать здесь кому-то, если попробую выбраться в сторону Львова?

У Димы явно была истерика. Самое печальное, что я никак не мог ему помочь. Лишь поговорить. "Днём у нас более-менее тихо", – рассказывал о нынешней жизни в Киеве мой знакомый.

– Взрывы слышны только с наступлением темноты. У меня в районе разрушений нет, можно днём спокойно ходить. Внутри районов даже трамваи и автобусы ходят. Работает ли метро – не знаю. Все стараются дальше своего района не выбираться. На улице к тебе может подойти любой с оружием и без опознавательных знаков и проверить документы. Полиция изредка появляется на авто. Магазины работают частично. В основном крупные сети, у которых остались запасы на складах и есть собственные пекарни. Яйца и мясо можно купить. Хотя на некоторые продукты дефицит. Алкоголь не продают. Его можно раздобыть в небольших продуктовых магазинах из-под полы и редко. В последний раз позавчера завозили, я взял две бутылки коньяка. Информация в основном приходит через интернет (он хоть и медленно, но работает). ТВ я никогда не смотрел. Смотрю Ютуб, читаю телеграм-каналы. Ну так многие делают. На улицах и в магазинах люди вяло обсуждают, в Киеве ли Зеленский или давно уже уехал. Побаиваются тероборону. А в целом – людям уже всё равно, кто будет контролировать город и чем закончатся переговоры между Киевом и Москвой. Хотят тишины и спокойствия.

– А есть русофобский настрой?

– Понимаешь, Киев всегда был русскоязычным городом. Очень местным не нравится, когда стали мову навязывать. Так что не сказать, что здесь ярко выраженные антирусские настроения. Это только украинские СМИ очень сильно подогревают ненависть.

А как настроение у наших военных? У всех, с кем я общался, есть хмурая такая, суровая уверенность – победим. Не быстро. Но победим.

– У нас приказ – не открывать огонь там, где есть вероятность, что будут жертвы среди мирного населения. Потому и идём медленно, – отвечал мне на непростой вопрос про скорость операции командир одного из гуманитарных конвоев на освобождённые территории. – Но куда надо – точно дойдём!