Начну с последнего, потому что это проще. Очень большая часть участников пресс-конференции работали сегодня не на уровне президента, который её давал. Кто-то пытался хамить. Кто-то спрашивал явные глупости, кто-то пытался "хайповать", лишь бы запомниться обращением к "злобе дня". Положим, когда Шнур спрашивает про то, как президент относится к мату, это может быть смешно, особенно потому, что Путин отвечает не казённо, а шутливо: "При падении секции батареи на ногу надо говорить "редиска". Но для чего главе государства помнить, кто такой Дзюба и с каким скандалом связаны его руки? Нет, Путин-то ответит, ему не трудно, но уровень, коллеги, уровень разговора, неужели вы не чувствуете, что вы его не держите?
Каким был этот год, спрашивают президента? Вопрос вообще-то обязательный, трудно себе представить, чтобы президент в конце столь сложного периода, когда мы узнали и локдаун, и падение производства, и мобилизацию системы здравоохранения, не подводил итоги для прессы и вообще для населения страны. Но почему этот вопрос задает журналист из Магадана? Не о чем поговорить из того, что действительно важно для жителей Колымского края и Дальнего Востока? Что это за домашняя заготовка такая?
Президент, как обычно, отвечает легко и точно, жонглирует известными ему цифрами, помнит наизусть и размер фонда национального благосостояния (13,5 триллиона), и количество развёрнутых за год коек в больницах (277 тысяч), и цифры роста сельского хозяйства. Но почему этот вопрос пришёл "из самой дальней гавани Союза"?
Если бы мне предложили выделить ключевые слова в сегодняшнем длинном разговоре президента с народом, я назвал бы такие: "эпидемия", "экономика", "единение народа", "суверенитет" и "прожиточный минимум". Нет, разумеется, Путин говорил далеко не только об этом. Но когда я его слушал – не отрываясь, всё время – мне казалось, что его собственная мысль всё время возвращается к этим понятиям и связанным с ними событиям.
Для него развитие страны в последнее время – это противостояние общей беде, возможное, только если создано единство всего общества. И важнейший элемент этого противостояния – противостояние не стихии эпидемии, а бедности. Ухудшению уровня жизни.
Он поминает прожиточный минимум, кажется, чаще всех остальных терминов. И всё время помнит о главном, даже отвечая на вопросы, казалось бы, из другой сферы. Мы сделали прожиточный минимум равным МРОТ – для него это, видимо, более важная характеристика российского общества в целом, чем даже цифры падения производства или прямой социальной помощи в текущем непростом году.
Путин молод, здоров и в прекрасной форме. Он легко общается. Он быстрее думает, чем те, кто задаёт ему вопросы. Он острит. И он жёстче говорит "о наших западных партнёрах", и жёстче обращается к ним, чем когда-либо на нашей памяти. Даже жёстче, чем на последнем "Валдайском клубе". Даже жёстче, чем в знаменитой десятилетней давности Мюнхенской речи. Может быть, с трибуны ООН однажды он позволил себе быть столь же резким, помните "вы сами-то понимаете, что натворили?!" Конечно, выступая в формате пресс-конференции, он мог позволить себе больше, чем на официальном международном мероприятии. Но всё равно – речь сегодня должна идти об очень серьёзной переоценке президентом самого принципа взаимоотношений с Западом.
Путину надоело лицемерие. Путин в прямом смысле учит жизни. Путин вынужден требовать самых простых вещей: вернитесь к нормальному обсуждению взаимоинтересных вопросов. Вернитесь к попытке взаимопонимания. Не надо глупых "наездов" и конфронтации.
Его спрашивают о "расследованиях", и он отметает саму возможность обсуждать высказанные там "сенсации" по существу:
Этот пациент берлинской клиники пользуется поддержкой спецслужб США в данном случае... Но это совсем не значит, что его травить нужно. Кому он нужен-то? Если бы хотели, наверное, довели бы до конца. А так жена ко мне обратилась, я тут же дал команду выпустить его на лечение в Германию, в эту же секунду.
И всё, и нет больше предмета для обсуждения. И самого Навального как политического деятеля тоже нет. Из многочисленных коллег-политологов, политтехнологов, которые, конечно же, в режиме реального времени комментировали сегодня высказывания президента, я бы выделил реплику Ильи Ремесло: "Примечательно, что Путин не стал отвечать самому Навальному – орудие в чужих руках не может быть оппонентом президента. Вместо этого Путин обратился напрямую к кукловодам, реальным авторам "расследований". Диалога с самим Навальным не будет, это уже понятно – зачем разговаривать с прокладкой, надо разговаривать с американцами – к ним Путин и обращается".
И ещё одно. Он прекрасно знает, на кого работает в России так называемая несистемная оппозиция. И поэтому обращается к этим людям сразу после того как разобрался с "расследованиями".
Я призываю всех наших оппонентов, вообще все политические силы в стране руководствоваться не своими амбициями личными, а интересами граждан РФ, предлагать позитивную повестку дня для того, чтобы решать вопросы, стоящие перед страной.
Вместо того, чтобы следовать указаниям зарубежных кураторов, такой тут получается подтекст.
Кстати, отвечая на другой вопрос, он, лично для меня совершенно неожиданно выдал категорический моральный императив: "Самый большой грех, который у нас есть, – это предательство".
Ещё одна очень важная деталь. Для него нет догм. Он не держится ни за какие существующие установления просто потому, что мы к ним привыкли. Любые институты общества имеют право на существование только потому, что они обществу на пользу, что они дают возможности развития. И поэтому он очень легко говорит о необходимых изменениях. В том числе и об уже внесённых изменениях в текст Конституции. Когда её принимали, в какой обстановке?
На улицах Москвы шли бои, танки стреляли по парламенту. Конституция должна была обеспечить гражданский мир, – говорит президент, – и сделала это. Но могла ли тогда в ней появиться норма о полной неприкосновенности границ? Нет, увы, у нас была миллионная армия, но для борьбы с терроризмом на Кавказе едва сумели набрать 50 тысяч дееспособных (он так и сказал!) штыков. А сейчас у нас одна из наиболее эффективных армий мира, это признаёт и Запад – и теперь для такой нормы самое время. То же самое и с приоритетом российского конституционного права над международным. Мы, может быть, хотели бы этого и раньше – но время пришло именно сейчас, потому что мы можем обеспечить не только строчку в законе – но и исполнение закона.
И здесь он вновь возвращается к самой важной, по-видимому, для него сегодня теме – к противостоянию бедности. Ельцинская Конституция не могла дать тех социальных гарантий, которые прописаны в путинской. Там не могла появиться норма о том, что "МРОТ не может быть ниже Пэ-эма" (очень любопытно, почему прожиточный минимум в речи сегодняшнего Путина всё время присутствует только в виде аббревиатуры. Не потому ли, что он постоянно его обсуждает, и термин, что называется, "в зубах навяз"). А вот сегодня мы можем обеспечить исполнение – и немедленно вменяем себе это в обязанность.
Вообще очень любопытно, как Владимир Путин занимает позицию, казалось бы, свойственную, скорее, общественным деятелям и правозащитникам: государство должно. Видимо, сейчас для него это – один из краеугольных камней мировоззрения. И с этой позиции он отвечает всем просителям, всем, кто говорит о каких-то несправедливостях, каждому, кто говорит о тяжёлой жизни. Не обычное для российского чиновника "в рамках возможностей бюджета" и не популистское "мы для людей всё сделаем", а "государство обязано". Обязано напрячься – и обеспечить. Не мгновенно – он всё время демонстрирует жесточайший прагматизм, – но в разумные понятные сроки. Снизить число людей, живущих хуже прожиточного минимума с 13 до 6%. Поднять зарплаты всем работникам – раз подняли тем, кто живёт ниже прожиточного минимума. Увеличить пособия – особенно на детей.
Ещё раз – потому что эта позиция для России всё ещё редкость. Не потому увеличить, что так и быть, с барского плеча милость оказывается. А потому, что обязаны заниматься именно этим. В этом смысл государства, социальной политики, вообще смысл всего, что делается.
Это новое позиционирование… Нет, это слово из арсенала политтехнологов тут не очень уместно. Это, видимо, новое понимание Путиным своего места в стране. Смысла и роли лидера, который занят тем самым "единением народа". Который и голосование по поправкам к Конституции воспринимает как пример этого единения.
И, кстати, здесь и основа для принятия решения – идти ли на новые президентские выборы в 2024 году. Он этого решения ещё не принял, но зато он точно знает, какими аргументами при принятии решения следует руководствоваться. "Формально разрешение есть от народа". Но решение будет принято исходя из понимания: как лучше для страны.
И он вполне очевидно дал понять, что знает, как лучше. И сам примет решение, без оглядок на чьё-либо мнение.
В своё время Борис Ельцин сказал "я устал, я ухожу" и попросил прощения у народа. Мне почему-то кажется, что у Владимира Путина есть в несколько раз больше прав сказать "я устал" после этих 20 лет. Только вот не похоже, что он устал. Похоже, что он только приблизился к пониманию, каким должен быть правитель России.
