И, наверное, это закономерно. Хочется побед! Причём масштабных, исторических. Чтобы гордиться и своей страной, и немножечко собой, коли уж выпало счастье в ней родиться и жить.
А вот с победами как раз не особенно. Космос даже не берём – об этом Царьград только что всё сказал. В принципе исторических достижений хочется. Политика Владимира Путина умна до гениальности, и уже очень скоро его годы назовут одним из лучших времён России, а его – одним из лучших её лидеров. Но у последовательности и осторожности есть, к сожалению, обратная сторона: то, что всё достигнутое – само по себе победа, осознаётся позднее. А ярких чувств хочется сейчас. А где взять? Возвращение Крыма разве что. Но это наша, национальная победа, не всемирно-историческая. С прорывом в космос не сравнить…
Вот так и получается, что некогда вполне ординарный, не более обычной памятной даты Международный день авиации и космонавтики с каждым годом всё больше превращается в массовом сознании в ещё один День Победы. Только не в войне, а, так сказать, исторической. Первые в космосе – шутка ли!
А между тем когда готовили полёт Юрия Гагарина, работа эта, по воспоминаниям её участников, проходила довольно буднично. Не было, рассказывали, даже ощущения, будто творится нечто историческое. Было соревнование с американцами, было задание ЦК победить в нём, и провалить его было нельзя. Были технические трудности, были споры и подчас смертельные обиды, были не всегда ровные отношения с военными (а у тех, соответственно, – с гражданскими). Разное, в общем, было, включая скрываемый, подспудный страх аварии с космонавтом на борту. Потому что аварии случались, и довольно часто.
Правда, происходили они с беспилотными (что естественно) или с "собачьими", как тогда говорили, кораблями. Но зато и техника делалась с таким запасом, что, например, первый беспилотный корабль-спутник штатно функционировал на орбите больше двух лет.
Более того, трудностей при разработке 1-КП, как был обозначен прототип одноместного корабля для пилотируемых полётов, было столько, что реально ходили разговоры о переносе сроков "вправо". Ну как сегодня. Правда, тогда в ходу был другой термин – не "перенос", а "срыв". И все великолепно помнили, как расценивалось такое слово совсем недавно, всего семь лет назад. Да и в 1960 году режим в Советском Союзе был тоже далеко не буколическим.
Но и общее понимание, что после запуска первыми спутника нельзя уступить американцам приоритет в первом старте человека в космос, а также неуёмная, звериная энергия главного конструктора Сергея Королёва тянули все работы и всех людей буквально через тернии к звёздам.
Энергия Сергея Королёва буквально тянула людей к звёздам. Фото: Victor Lisitsin / Globallookpress
Очень многое из аппаратуры космического корабля дублировалось для надёжности. Прежде всего – системы ориентации. От них зависели и такие принципиальные моменты, как правильная ориентация при работе тормозного устройства, чтобы космонавт вернулся на Землю, а не отправился навсегда на более высокую орбиту, и моменты политические, требующие ни в коем случае не допустить приземления спускаемого аппарата на чужую территорию. Например, на китайскую, где правил Мао Цзэдун, уже вовсю расплевавшийся с Хрущёвым на предмет лидерства в международном коммунистическом движении.
Но это нормальные технические трудности. А как назвать ситуацию, когда конструктор-двигателист Валентин Глушко обращается чуть ли не в ЦК с жалобой на диктат Королёва при выборе схемы двигателей?
Тем не менее первый запуск 1-КП 15 мая 1960 года прошёл штатно, корабль вышел на положенную орбиту, раскрыл солнечные батареи, дал телеметрию.
Кстати, мало кто знает, что именно тогда и возникло словосочетание "космический корабль". До этого обходились термином "спутник".
А вот штатного приземления не получилось: тормозная двигательная установка сработала штатно, но из-за неисправности в системе ориентации вместо уменьшения скорости корабля произошло её увеличение. Не помогло и дублирование. В результате аппарат был заброшен с орбиты высотой 320 километров на орбиту высотой 690 километров, где и функционировал в дальнейшем 28 с гаком месяцев.
"Собачий" корабль. Фото: Кирилл Зыков / АГН "Москва"
Следующий корабль – уже "собачий" – разбился сразу после старта в июле 1960 года из-за аварии первой ступени ракеты-носителя. Погибли собаки Лисичка и Чайка.
Но королёвская команда упрямо начала готовить к старту третий корабль-спутник – для старта уже в августе. Экипаж был, что называется, смешанный: крысы, мыши и снова две собаки – ставшие после возращения на Землю знаменитыми Белка и Стрелка. Ещё бы, это были первые живые существа в истории, вернувшиеся на Землю из космоса. Аж на уровне ЦК решался вопрос о сооружении обелиска на месте приземления собак!
А вот про крыс и не вспомнили…
Такие вечные не уходят
Первый человек, вышедший в открытый космос, навсегда ушёл в пространство. Но такие, как Алексей Леонов,...
Кстати, тормозил корабль с использованием дублирующей системы ориентации – основная снова не сработала.
Следующий корабль – снова катастрофа! В декабре 1960 года аппарат с собаками Пчёлкой и Мушкой на борту отлетал нормально, но… сгорел при входе в атмосферу по нерасчётной траектории. Точнее, сгореть-то он сгорел, но потому, что был подорван системой аварийного подрыва, так как нерасчётная траектория приводила его к посадке за границами СССР. А он – высшей степени советский секрет по тем временам!
Но… волю и упрямство тогдашних руководителей космической отрасли было не победить никаким обстоятельствам. И уже 22 декабря 1960 года корабль 1К № 6 уносит на орбиту снова двух собак – Шутку и Комету, – а также безымянных мышей и крыс. И… ну да, снова отказ – на сей раз в двигателе третьей ступени. Но спускаемый аппарат благополучно отделился от ракеты-носителя и приземлился аж в Якутии. Ещё один отказ – катапульта не выбросила контейнер с собаками на якутский мороз – позволил собакам выжить, а людям – найти их в невредимом, защищённом теплоизоляцией СА.
Казалось бы, руки должны были опуститься. Но нет! Всё это время с тем же упрямством и последовательностью продолжалась подготовка первых лётчиков-космонавтов, несмотря на ставшие, казалось, уже закономерными неудачи. В самом деле: из пяти запущенных в 1960 году кораблей-спутников один не взлетел вовсе, один не вышел на орбиту, один из вышедших не приземлился. И только один из двух оставшихся приземлился нормально. И то благодаря дополнительной системе ориентации!
Но что характерно, вспоминал потом участник всех тех событий, один из заместителей Королёва Борис Черток, "не было никакой растерянности и пессимизма". Была критика, подчас жёсткая, часто взаимная, перемежаемая самокритикой. Но по словам Чертока,
после каждого совещания, сопровождавшегося острой полемикой, расходились с уверенностью, что дальше все пойдёт хорошо.
Очень важны и такие его слова, во многом объясняющие и огромную аварийность – из 9 запусков за год успешными оказались только 3, – и оптимизм, несмотря ни на что:
Память, записки, документы сохранили много интересного. Но среди этой массы нет ни единого факта, бросающего тень на компетентность, деловые и человеческие качества главных конструкторов космической когорты тех первых лет. Были ошибки незнания. Опыт приходил с каждым новым пуском. Мы вместе учились в наших космических университетах. Порой эти уроки были очень дорогими и жестокими. Но мы верили в свои силы…
И справедливо! Ещё два испытательных корабля с манекенами человека и собаками на борту, запущенные уже в 1961 году, слетали и приземлились нормально.
А потом сразу был Гагарин. И победа!
Страница газеты "Комсомольская правда" с сообщением о первом полёте человека в космос и портретом Юрия Гагарина, 13 апреля 1961 года. Фото: FedotovAnatoly / Shutterstock.com
Может быть, в этом всё объяснение нарастающей ностальгии по советским временам, отражающейся в том числе и в росте пиетета перед Днём космонавтики? В том, что люди тогда верили в свои силы. Несмотря ни на что. Они выходили в трудный путь и знали, что обязаны его преодолеть. Или умереть. Причём часто – далеко не в фигуральном смысле этого слова. Впрочем, нередко вопрос ставился ещё жёстче: "Не имеешь права умереть, пока не преодолеешь. Не смерть твоя нужна, а результат".
И да, с исторической точки зрения сегодняшним нашим руководством делается всё правильно. Не в частностях, разумеется, – один либеральный блок в правительстве чего стоит. Но именно: всемирно и исторически можно уже говорить об "эпохе Путина" как именно об эпохе. Причём, повторюсь, одной из лучших в истории страны.
А вот оптимизма почему-то не хватает, и люди обращаются к оптимизму эпохи прошлой – более бедной, более тяжёлой, часто более трагичной, но в которой был подвиг.
Может, подвига нам сегодня не хватает? Такого, чтобы на весь народ?
