От Советского Информбюро. Из оперативной сводки за 4 сентября 1943 года:
В течение 4 сентября наши войска в ДОНБАССЕ продолжали успешно развивать наступление и, продвинувшись вперёд от 15 до 25 километров, заняли свыше 90 населённых пунктов, в том числе город и крупный железнодорожный узел ДЕБАЛЬЦЕВО, город ЕНАКИЕВО, город и железнодорожный узел ГОРЛОВКА, город и крупный железнодорожный узел НИКИТОВКА, город и крупный железнодорожный узел ИЛОВАЙСК...»
В те теплые сентябрьские дни Красная Армия успешно наступала на Запад, освобождая не только многострадальный Донбасс, но и сотни других русских городов и сел. Впереди – без малого два года кровопролитных боев, но не за горами – Московская, а затем и Тегеранская конференции, на которых советское руководство однозначно выступило за безоговорочную капитуляцию фашистских государств как непременное условие прекращения войны.
Тегеранская конференция. Фото: www.globallookpress.com
Однако в другой войне, отнюдь не Великой и не Отечественной, которую большевики развязали еще до своего прихода к власти, в те же самые дни 1943 года они признали свое поражение. Тактическое. Отнюдь не безоговорочное. Но такое, в котором пришлось сесть за стол переговоров и заключить «сепаратный мир». Да, с позиции сильнейшего, уже одержавшего ряд побед... по сути, оказавшимися пирровыми.
Кремлевская встреча
Да, речь, конечно же, идет о войне большевистской партии против Православия. Войне, в которой уже пали многие тысячи воинов Христовых – новомучеников Церкви Русской, но это только укрепило в вере миллионы людей, которые даже в ходе официальной переписи населения 1937 года, отвечая на отнюдь не анонимный вопрос об отношении к религии, в своем большинстве назвали себя «верующими». И именно эти верующие люди в дни, когда на их Родину напал враг, куда более страшный, чем советские воинствующие безбожники, взяли в руки оружие, встав на защиту Государства Российского, невзирая на то, что его попытались переименовать в обезличенную аббревиатуру «СССР».
И вот наступила воскресная ночь с 4 на 5 сентября 1943 года. Ночь отдания великого двунадесятого праздника Успения Пресвятой Богородицы. Помнил ли об этом бывший тифлисский семинарист, один из лучших выпускников Горийского духовного училища, променявший священническое служение на классовую борьбу? Едва ли. Но по обыкновению в главном кремлевском кабинете всю ночь горел свет. Однако глава советского правительства и верховный главнокомандующий не просто «работал с документами» или вызывал «на ковер» очередного наркома.
В те поздние часы Иосиф Сталин в первый и в последний раз в своей жизни принимал практически всю полноту священноначалия Русской Церкви (абсолютное большинство других иерархов на тот момент находились в тюрьмах, лагерях или уже в мученических венцах пред Престолом Божиим). В Московский Кремль, спустя четверть века после заселения сюда ленинского правительства и закрытия Успенского собора, вновь вступил Первоиерарх Русской Церкви – Местоблюститель Патриаршего престола Митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский). В сопровождении митрополитов Ленинградского Алексия (Симанского) и Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича).
К тому времени былое давление на Церковь уже было ослаблено. Воинствующие безбожники из числа агитаторов Емельяна Ярославского (Минея Губельмана) оказались неспособными к действенной патриотической агитации. Напротив, православные клирики не только пламенно поддерживали борьбу против нацистских захватчиков, но и делали внушительные вклады в поддержку этой борьбы. Так, созданные на церковные средства танковая колонна «Дмитрий Донской» и эскадрилья боевых самолетов «Александр Невский» – лишь самые яркие, но отнюдь не единичные тому примеры.
Танковая колонна имени Дмитрия Донского, построенная на средства верующих Русской Православной Церкви. Источник: "Журнал Московской Патриархии"
И, тем не менее, Русская Церковь оставалась в положении гонимой. Хотя на тех же оккупированных территориях нацисты, отнюдь не испытывающие симпатий к православному духовенству, в пропагандистских целях открыли немало закрытых большевиками приходов. Именно это ряд историков, включая доктора исторических наук Владимира Лаврова, считают главной причиной кремлевской встречи и последовавших за ней событий:
Думаю, главной причиной, которая заставила Сталина пойти навстречу Русской Православной Церкви, является то, что предстояло освобождать огромную территорию. А как быть с верующими на этой территории? Предстояло освобождение Восточной Европы от фашистов. Там как быть? Что, закрывать костелы?»
Источник: "Журнал Московской Патриархии"
Но в чем же заключалось это «пошел навстречу»? На тот момент, если сравнивать с прошедшими «безбожными пятилетками», действительно, во многом. Так, позавчерашний семинарист и вчерашний гонитель выразил поддержку православным иерархам в целом ряде вопросов, ранее вызывавших жесточайший отпор советской власти в центре и на местах. Кратко разберем основной церковный «дебет» прошедшей кремлевской встречи по пунктам:
Словом, немало. Особенно в сравнении с предшествующей четвертью века, когда Русская Церковь оказалась практически уничтоженной тем же самым советским руководством. Загнанной в катакомбы и единичные легальные приходы, лишенные даже такой малости, как традиция Крестных ходов и колокольного звона на Светлое Христово Воскресение – Пасху Господню.
Покаяние или перемирие?
Конечно же, ни Сталин, никто из его окружения в ту ночь не произнес ничего, хотя бы отдаленно напоминающее покаянные слова. Все было сухо, исключительно по делу, хотя и не без некоторой доброжелательности. Конечно, никто не может знать, что в это время творилось в сталинской душе, был ли хотя бы минимальный порыв к покаянию. Во всяком случае, из открытых исторических источников это никак не следует.
И, тем не менее, былой богоборческий накал был значительно ослаблен. Так, один из ведущих специалистов по истории церковно-государственных отношений этого периода доктор исторических наук Михаил Одинцов в интервью автору этих строк очень точно определил, чем стала эта сентябрьская встреча для Русской Церкви и ее священноначалия:
По состоянию на август 1943 года объединенной централизованной религиозной организации "Русская Православная Церковь" в СССР не существовало. Одной из первых задач этой встречи было юридическое признание государством фактически существующей, но пребывающей в крайне тяжелом положении организации. Большинство приходов закрыто, многие храмы буквально стерты с лица земли, немалое число архиереев и простых клириков – либо посажены, либо расстреляны. И, кстати, когда говорят, что в ходе этой встречи Сталин что-то навязал Церкви, по сути "учредив" Московский Патриархат, то это не соответствует действительности».
Во время работы Поместного Собора Русской Православной Церкви 1945 года. Фото: patriarchia.ru
Действительно, Русская Церковь как была, так и осталась Русской Церковью. Более того, в первые послевоенные годы в нее вернулись многие «катакомбные» общины и отдельные христиане-катакомбники. При этом советская власть, ни на минуту не оставлявшая задачу атеистической пропаганды и агитации, вплоть до новой волны «хрущевских» гонений сделала ее периферийной. А официально назначенный надзиратель над Церковью – председатель Совета по делам Русской Православной Церкви чекист Георгий Карпов – со временем даже сдружился с новым Патриархом, которым с 1945 года, после кончины Патриарха Сергия стал бывший митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский).
Священник Евгений Крокос. Источник: "Журнал Московской Патриархии"
И именно в этом, пусть сугубо прагматическом и отнюдь не покаянном, отступлении советской власти и заключался один из важнейших залогов нашей Великой Победы 1945 года. Эта победа ковалась на фронте и в тылу, в окопах и землянках, на заводах и фабриках, и конечно, в православных храмах, где во все дни Великой Отечественной войны возносились молитвы о победе нашего воинства. Промысл Божий неисповедим, но нет никаких сомнений: в том, что Великую Победу над главным историческим злом, гитлеровским нацизмом одержала историческая Россия, а не безбожный «Интернационал», ключевую роль сыграла именно Русская Церковь.
