Если на войне, как писал поэт, самый трудный час – час ожидания атаки, то нечто подобное висело вчера в воздухе здания Российской академии наук на Ленинском проспекте в Москве. С поправкой на технически мирное время, конечно, и на давно уже не призывной возраст большинства академиков.
Нет, в принципе, во время подсчёта бюллетеней после второго тура выборов нового президента Российской академии наук всем было уже всё ясно. Во второй тур прошли академики Александр Сергеев и Роберт Нигматулин. Причём у первого было преимущество по голосам в три раза.
Фронда продолжается
Это означает, что в любом случае была решена важная… ну, моральной её на назовёшь… Как не назовёшь и задачей… В общем, был решён вопрос, так или иначе нависавший над академией по меньшей мере с 2008 года, когда на выборах в действительные члены РАН забаллотировали члена-корреспондента и и.о. её вице-президента Михаила Ковальчука. Как поговаривал за пустыми уже – чай и кофе в буфетах не кончились, но, похоже, у многих уже не было на них сил – столами в кулуарах академический народ, одного из кандидатов, Владимира Панченко не пустили в финал именно потому, что тот был выдвиженцем Ковальчука.
Кое-кто, впрочем, смотрел на это как на очередную ошибку. Из тех же, когда директора Курчатовского института просто упрямо не пропускали в действительные члены РАН. Руководствуясь не тем, что он плохой учёный – плохие учёные от младших научных сотрудников до директоров академических институтов (а Михаил Ковальчук был одновременно главой Института кристаллографии РАН) просто не вырастают. Нет, то были соображения простой фронды перед властью: чего это нам его так упорно навязывают? Не в президенты ли РАН прочат?
Хотя многие учёные, с кем мне довелось говорить за десятилетие общения, сожалели об этом детском упрямстве коллег. Исходили при этом из мысли, что Ковальчук – один из умелых и энергичных, с "пропеллером", организаторов научного процесса, хороший управленец и популяризатор науки. И во главе с ним академия не ухнула бы в пучину нынешнего кризиса – не говоря уже о том, что власть всё равно продолжала доверять ему и делать на него ставку. В частности, он уже много лет является членом президиума Совета при Президенте РФ по науке и образованию – нынешнего аналога отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС, который определяет государственную научную политику в России.
Михаил Ковальчук. Фото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС
И от того, что его ставленника – если слухи об этом соответствуют действительности – не допустили до реальной борьбы за кресло президента РАН, кое-кто ожидает… Вернее, нет: не ожидает ничего хорошего для академии. Потому что без сочувствия к ней со стороны власти никаких реальных перемен в направлении восстановления её прежних функций и авторитета ожидать не приходится.
А нужны перемены.
Помогут ли выборы главы телу без головы?
Хороший вопрос, задумался над такой формулировкой один из выдающихся учёных и директор одного из выдающихся институтов РАН в неофициальной беседе в Царьградом. В тех условиях, в которых ныне живёт и работает академия, - пожалуй, ответ будет негативным. Академия наук действительно лишена многих прежних функций: она не руководит научным процессом, она не координирует деятельность принадлежавших ей ранее институтов, она не выделяет деньги на приоритетные направления исследований. У неё не столько головы нет, сколько рук. А то и вообще – туловища. Ей вменено только делать некие экспертизы и расписывать перспективные направления научных исследований, предоставляя затем правительству утверждать или не утверждать оные, а главное – выделять или не выделять на это деньги.
То есть этакий престарелый мудрец-советник, к чьим рекомендациям правитель может прислушаться, а может вон прогнать. Но в любом случае – поступит по-своему.
Отсюда – высказывавшиеся и с трибуны, и в кулуарах идеи наподобие той, что президент РАН должен иметь ранг вице-премьера. Или войти в сонм прямых советников президента. Или быть апробированным лично президентом страны.
В общем, авторитет должностной увеличить понятным для аппарата власти способом.
Да, но решает ли это главную проблему академии – что она сегодня пятое колесо в телеге научно-исследовательской структуры в стране? Чем поможет новому президенту РАН Сергееву должность вице-премьера, если и деньги, и научные институты, и учёные ныне находятся в структуре Федерального агентства научных организаций (ФАНО)? А оно за четыре года реформы показало одно: его главе Михаилу Котюкову, которого академики и в доверительных разговорах признают уважаемым, прекрасным менеджером, удалось создать работающий административный и бюрократический аппарат… который, к сожалению, так ничего и не научился понимать в организации реальной эффективной научной работы.
Разрыв научной системы страны из измождённой нищенским финансированием, но живой РАН на два мертворождённых обрубка подавляющее большинство академиков считает крупной ошибкой. И так же считают – все кандидаты в президенты академии. Даже Владимир Панченко, которому на Общем собрании ставили в строку лыко о том, что он поддержал в своё время реформу РАН. Он говорил ныне, что тогда его не так поняли, и что реформу необходимо исправлять.
Но как? И сможет ли добиться этого президент РАН Александр Сергеев? У которого в новой должности добавится разве что старинный кабинет в бывшем особняке графа "Алехана" Орлова-Чесменского, где ныне размещается президиум Академии наук… но не добавится полномочий?
Кто есть Александр Сергеев и что ему предстоит свершить
Александр Сергеев. Фото: Антон Новодережкин/ТАСС
В ходе дебатов на Общем собрании авторитетный академик Геннадий Месяц, бывший вице-президент РАН и реально выдающийся, мирового уровня физик, экс-директор Физического института (ФИАН) РАН в следующих выражениях охарактеризовал и положение дел, и личность Александра Сергеева: "Если мы сейчас снова допустим ошибку, как в 2013 году, это будет окончательная гибель Академии. Чтобы спасти ситуацию, мы должны выбрать своим президентом академика Сергеева. Он руководит институтом с выдающимися традициями, который добился выдающихся научных результатов. Выбор же некоторых его конкурентов можно будет считать контрольным выстрелом в Академию. Поверьте мне, я знаю ситуацию изнутри".
Сергеев – действительно один из выдающихся русских учёных, который уже вписал своё имя в историю науки участием в открытии гравитационных волн. Директор института прикладной физики (ИПФ) РАН. Для академика достаточно молод – 62 года. А член-кором стал вовсе в 48. Реально много цитируется – более 8000 раз ссылались учёные на его работы.
Много занимался исследованиями сверхбыстрых явлений. Если упрощённо, то это – выход на лазерные источники чрезвычайно краткой длительности и чрезвычайно большой мощности – до сотен тера- и даже петаватт. Отсюда – новые возможности как в передаче информации, так и в том, что хитро называется "оружием на новых физических принципах". Соответственно, его проект создания в России самого мощного в мире лазера XCELS (те самые сотни петаватт) включён правительством РФ в число приоритетных для реализации в 2010-2020 годах.
При этом лично тогда ещё не академик, а членкор Сергеев отказался в июле 2013 года вступить в новую РАН, которая учреждалась едва ли не подпольно проведённым законопроектом о реформе. Немногие тогда пошли на такой шаг, но это стало одной из таких важных демонстраций намерений, которые и заставили в конечном итоге сильно скорректировать закон, фактически ликвидировавший академию наук с её 300-летней историей. И сегодня, перед выборами, во время выборов и уже после выборов Александр Сергеев заявляет о намерении внести предложения "по корректированию 253-ФЗ (того самого, изменённого в пользу академии, но оставшегося противоречивым) в части изменения правового статуса РАН".
Что это означает? Просто: исправление ошибки. А именно, если суммировать то, о чём беседовали академики с Царьградом в ожидании исхода выборов нового президента РАН.
"Политика двух ключей" – это как вести танки в бой под командованием начальника тылового обеспечения
Политика "двух ключей" в согласовании решений между РАН и ФАНО не сработала. Видимо, и не могла сработать, ибо у организаций – несовместимые цели и задачи. РАН вроде как должна координировать научную деятельность и направлять её. Да, без реальных денег и полномочий. А ФАНО должно обеспечивать исследовательские институты финансированием, управлять их хозяйственной деятельностью и оптимизировать структуру. Без "головы".
Логика наподобие той, если б на Курской дуге командование фронтом чертило на картах планы битвы. И передавало их в тыловую бригаду материального обеспечения. А 5-ю гвардейскую танковую армию в сражение под Прохоровкой вёл не генерал-лейтенант Ротмистров, а какой-нибудь начальник административно-хозяйственной части майор интендантской службы Иванов. И даже ещё покруче: получив приказ штаба фронта, Ротмистров согласовывал бы его с начальником АХЧ, испрашивая у того разрешения идти в сражение…
Где была бы в таком случае героическая армия? Да, в окружении под Обоянью! А враг вновь приближался бы к Москве. Но в Ставке смотрели бы на это индифферентно, рассуждая о том, что всё равно толку с той армии не было и нет.
Вот академия наук сейчас примерно в таком же положении. Соответственно, зримо обрисовывается и положение "Ротмистрова"-Сергеева…
В таком положении основной его задачей становится – убедить "Ставку" в необходимости вернуть всё к разумно управляемой схеме. То есть – к той или иной форме вхождения ФАНО в структуру РАН. В качестве ли административно-хозяйственного управления (а туда ушло немало очень профессиональных "тыловиков" из академии), то ли каком ещё качестве - с введением главы агентства в число вице-президентов РАН. Тут надо поразмыслить. Но разрыв "мыслителя" с "исполнителем", общающихся через "хозяйственника", далее немыслим.
Таков был общий глас…
Исправляемы ли ошибки?
Вполне, высказал в разговоре с Царьградом компетентное мнение директор Института космических исследований РАН Лев Зелёный (голосовавший, кстати, за Сергеева). И привёл пример из близкой ему области – объединение Роскосмоса и Объединённой ракетостроительной корпорации "Энергия" (ОРКК).
Лев Зелёный. Фото: Андрей Махонин/ТАСС
Оказывается, там всё было тоже очень похоже. ОРКК была, по сути, всем нашим "космосом": при её создании в 2013 году в неё вошли более 60 предприятий отрасли, включая такие системообразующие гиганты как Центр Хруничева, Ракетно-космическая корпорация "Энергия", Ракетно-космический центр "Прогресс" и так далее.
А до того на базе Российского космического агентства (РКА, 38 предприятий и институтов) и далее Российского авиационно-космического агентства (РАКА) был создан в 2004 году Роскосмос. Его задача – реализация государственной космической политики. Однако после создания ОРКК его предприятия и институты стали выводиться из-под его подчинения. И образовалась та же структура: управленец без управляемых и предприятия без стратегии. К чему это привело космическую отрасль напоминать, надеюсь, не надо.
И вот тут у руководства страны хватило воли и решимости быстро – за год - исправить ошибку. И объединить все предприятия, институты и организации ОРКК и Роскосмоса в единую государственную корпорацию со стопроцентной долей государства. Возможно, по тому же пути стоит направить и РАН с ФАНО?
Во всяком случае, логика требует именно этого. Давайте будем честными: в России сейчас и ещё очень долго бизнес не будет вкладываться в науку. В академическую – уж точно не будет. Зачем ему это надо? Чем, например, "Лукойлу" интереснее будет оплачивать поиски археологами какой-нибудь керамики, пусть это и обещает пролить новый свет на происхождение наших предков, - нежели вложиться в "Спартак"? Чтобы тот сыграл вничью с "Ливерпулем"? Или какое дело "Роснефти" до возможной жизни на спутнике Юпитера Европе, когда ей суда ледового класса строить надо?
Так что заказывать и оплачивать не приносящие немедленного зримого результата научные поиски придётся всё равно государству. Ему, правда, сейчас тоже особого дела нет до жизни возле Юпитера или экзопланет вокруг дальних звёзд. Но, во-первых, фундаментальные исследования дают тут научную атмосферу в которой вообще может жить более прикладная наука – как без исследований когерентности волновых процессов (ага!) не появились бы лазеры. А без лазеров – таких прикладных штук как компьютерные считывающие устройства и перспективные боевые аэропланы с очень специальными такими насадками на носу. А во-вторых, интерес к экзопланетам подстёгивает разработку самых передовых технологий, чистоты элементной базы и надёжных и долговечных материалов.
А впрочем, всё ещё более просто. Чтобы наука развивалась, ей нужны деньги. Чтобы деньги работали, их должен выделять заказчик. Который потом спрашивал бы за результаты. Если такой заказчик есть – наука развивается. Если нет – наоборот. Точнее, к ней обращается другой заказчик, готовый выделить деньги. Это тоже было, это даже сегодня видно на примере той же отечественной науки, в которой между поколением 60-летних и поколением 30-летних практически нет никого. И ничего личного – просто утечка мозгов к заказчику, который осуществляет платёжеспособный спрос на результаты научной деятельности…
Словом, государству рано или поздно, но не отвертеться от роли заказчика на науку. Платёжеспособного и спрашивающего за результаты, а не за индексы Хирша. А коли так, то не отвертеться и от создания государственной структуры, осуществляющей и оплачивающей эти заказы. Исполняющей государственную политику в области науки, а не объединяющую институт геологии и институт этнологии в одно учреждение ради оптимизации бухгалтерских проводок.
Должна ли быть это академия наук? Нынешняя, пожалуй, нет. Слишком истощена, слишком избита, слишком низведена. Но необходимости реформирования – только с головою, а не с её усекновением, - никто в академии и не отрицает. И другой академии, и других академиков у страны для этого нет. Так или иначе, но такая структура в структуре российской науки неизбежна. Никакие университеты и тем более министерства её не заменят.
Значит, исправлять надо эту академию и эти ошибки, в результате которых она стала тем, чем стала. И как мы видим, эти ошибки исправимы.
А вот исправляемы ли?
Посмотрим…
Читайте также:
