Он должен был появиться в духовно разоренной стране, где привычной деталью пейзажа стали обшарпанные здания разоренных церквей и покосившиеся или разбитые кресты древних погостов. Он на волне попытки напитать вены угасающего красного проекта "обновленной" кровью облегченной версии неотроцкизма ворвался в мир с полотнами, изображавшими великих русских людей, не включенных в сталинский пантеон героев.
Так жители России вновь услышали о Сергии Радонежском и Серафиме Саровском, генерале Скобелеве и Петре Столыпине... Точнее узнали те, кто увидел и заинтересовался, Глазунов дал направление. А далее узревшему предстояло совершить определенную работу. И многие совершали, открывая для себя пласты родной цивилизации, оказавшейся намного богаче, чем представляли о ней до этого, на порядок глубже и сложнее.
"Никто не спорит с тем, что Илья Глазунов - великий художник, но я бы еще его назвал великим реставратором, причем не полотен и икон, а самого национального духа, русского духа, русской памяти, связи времен, - поделился своим взглядом на миссию Ильи Глазунова обозреватель телеканала "Царьград" Егор Холмогоров. - Мне было тринадцать лет, когда Илья Сергеевич впервые представил полотно "Вечная Россия" на выставке во Дворце молодежи. Тогда это был полный шок для всех, страна еще не осознала, что мы возвращаемся к православию, и вдруг невероятное, фантастическое множество лиц, имен на картине. Ушлые кооператоры, которые выпустили репродукции, как плакаты такие, где было подписано, кто на полотне изображен. Было, например, написано "Константин Леонтьев". И лично мне тогда захотелось узнать, кто такой Константин Леонтьев. Или Генерал Скобелев. Это имя в советских учебниках даже толком и не упоминалось, а я впоследствии узнал, что это тот самый великий русский полководец, который говорил о том, что "Россия для русских и по-русски".
То есть это почти как какой-то квест - ты разгадывал содержание картины и вместе с тем и всю эту мощь русской национальной традиции, которая в советскую эпоху была ужата буквально до десятка разрешенных имен, она просто входила в тебя, и ты становился причастен к ней. Глазунов использовал удивительный прием, который я потом нашел у ярославских иконописцев XVII века, когда множество нимбов создают впечатление такой реки святых, и ты понимаешь, что история России, русская история - и есть река святых, и осознаешь подлинное место Руси и в мире и понимаешь, что хочешь этому принадлежать".
И народ отозвался посылу Глазунова - на его выставки выстраивались очереди. Такое было время, когда одни занимали, чтобы войти в "Макдоналдс", другие - в мавзолей, третьи - чтобы отоварить талоны на водку, а четвертые - чтобы приобщиться к гениальному художнику. А зачастую первое, второе, третье и четвертое смешивалось в одном лице, как и вся сотканная из противоречий и гротеска Русь постсоветская, пробуждающаяся от марксистского похмелья, ищущая самую себя.
"Можно сказать, что Глазунов принес в Россию своим творчеством "не мир, но меч", - убежден заместитель главного редактора телеканала "Царьград" Михаил Смолин. - По оценкам его творчества можно судить о мировоззрении человека. Если Глазунов совсем не нравится, человек его отрицает, значит, ему и сама Россия антипатична. Если же он принимает творчество Глазунова, если он при виде его картин ощущает некую родственность, тогда мы видим, что в человеке живо произрастают патриотические цветы, на которых он может воспитывать своих детей. Это такая лакмусовая бумажка, по которой можно мерить отношение к стране. Спросите, как он относится к излюбленным цитатам и мыслям, характерным интервью? Если человек отрицательно к нему относится, то можно сказать, что он не любит не столько самого Глазунова, сколько Россию".
Да, Глазунов стал тем пророком, которого ждала постсоветская Россия, пророком, чьи яркие, запоминающиеся и вместе с тем духовные, глубинные образы стали понятны оторванным от своих корней, замороченным привнесенной извне химерой поколениям русских людей.
Посетители в Московской государственной картинной галерее Ильи Глазунова в день прощания и похорон художника. Михаил Джапаридзе/ТАСС
"Я с ним встречался много раз в разных коллективах, группах. У меня с ним было три или четыре крупных беседы по часу-полтора. Ему понравилась моя книга "Вернуться в Россию", - вспоминает генерал СВР в отставке, председатель наблюдательного совета телеканала "Царьград" Леонид Решетников. - Она появилась несколько лет назад, мы с ним обсуждали пафос этой книги, то, что мы еще не русские, мы еще не вернулись в Россию, мы такие советские, полусоветские… И я подумал, что ему-то и не надо было возвращаться в Россию, он всегда был русским, он всегда жил в России с детских лет. Он всегда жил в любимой им России. Мы к ней возвращаемся сейчас, многие еще не вернулись, многие сопротивляются, даже воюют, клевещут... А он всегда был русским, он всегда был в России".
Благодаря Глазунову мы возвращаемся путем проб и ошибок, разочарований и очарований, отметая ложное и приобретая смыслы, возможно, исключительно благодаря глазуновским образам, в свое время не став птенцами гнезда Коротича и его юзов алешковских, впоследствии трансформировавшихся в дмитриев быковых. Нет, отринув паскудное фиглярство и гаерскую насмешку от русскости, мы возвращаем себе Родину. И первым шагам в этом направлении научил нас великий Илья Глазунов.
Леонид Решетников:
"Наверное, вы слушали от него, он всегда с необычной теплотой говорил о своих родителях, которые погибли в блокаду. И когда смотришь на фотографии его родителей, ты видишь эти чистые, одухотворенные лица русских людей, и, видно, это было заложено тогда, в детстве, в раннем детстве это было заложено родителями в имперской столице. Она присутствует в его полотнах, замечательные иллюстрации произведений Достоевского в имперской столице и этот дух, который в него вложили. Ну а вообще, честно говоря, что удивляться? Дух-то и закладывается в этом возрасте, уже к 15 годам довольно поздно закладывать дух, он уже заложен. И он с этим духом прожил всю свою жизнь, сложную жизнь, потому что Советский Союз не принимал этого, он не принимал эту идею, не принимал эту русскость, мы все должны были быть советскими. И главное, что он был верующим человеком. Вот в этом русскость. Русскость не в диком национализме, он таким никогда не был. Он лично беседовал, он жестко осуждал дикий национализм, он был русским в православном понимании этого слова.
Он был естественным православным, не как сейчас очень многие православные по воскресеньям - пришли в храм, свечки поставили, помолились... Но он был естественным православным ежеминутно, ежечасно, во всех разговорах. Не в том смысле, что он постоянно цитировал Евангелие, он не делал этого, он мог цитировать, у него была великолепная память, и он был большой интеллектуал, но по жизни, по состоянию сердца он был православным человеком. Со своей любовью, своим вниманием, доброжелательностью он даже о врагах - врагах веры - говорил своим вот этим вот тихим, немного вкрадчивым добрым голосом. То есть я никогда не слышал, чтобы он повышал голос, ни на выступлениях..."
Картина " Сто веков". Фото: Виктор Великжанин/ТАСС
Михаил Смолин:
"Мне кажется, Илья Сергеевич хорошо понимал психологию русской нации, которая единожды сформировалась и, как монархически выращенная, не способна заниматься партийной жизнью, интересоваться парламентскими прениями. Она хочет видеть во главе государства личность, которую можно любить, иметь с нею личные отношения. Невозможно иметь личные отношения с парламентом, с партией. Партия - это часть общества, которая хочет захватить власть. Часто сегодняшние лидеры хотят через партийную жизнь прийти к власти. Для них власть имеет ценность, а не служение Отечеству. Поэтому здесь есть разочарование в современных 25 годах демократии в стране, когда мы видим, что за люди, приходящие к власти. Единственное, что мы хотели, - это получить материальное наслаждение и удовольствие от власти, а не реальное служение народу, потому что все равно в ареале священного властвования, который является перед Государем, они являются слугами народа, они служили этому народу и воспитывали народ.
Мне кажется, Илья Сергеевич был не просто государственником, а прежде всего монархистом, для него государственность сама по себе и этатизм не были самоценностью, не всякое государство для него было связано с русской историей, он резко отрицательно относился к советской государственности, он выделяется из этатистов тем, что он считал, что демократическое государство - это некий нонсенс, который не позволяет русскому пониманию истории воплотиться в этатизм.
Можно сказать, что Глазунов принес в Россию своим творчеством не мир, но меч. По оценкам его творчества можно судить о мировоззрении человека: если Глазунов совсем не нравится, его отрицает человек, значит, ему сама Россия антипатична. Если он принимает творчество Глазунова, если он при виде его картин ощущает некую родственность, тогда мы видим, что в человеке живо произрастают патриотические цветы, на которых он может воспитывать своих детей. Это такая лакмусовая бумажка, по которой можно мерить отношение к стране. Спросите, как он относится к излюбленным цитатам и мыслям, характерным интервью? Если человек отрицательно к нему относится, то можно сказать, что он не любит не столько самого Глазунова, сколько саму Россию".
Эта цитата характеризует разницу между имперским периодом и советским. Если мы не вернемся к православию, к православному пониманию власти, то у нас нет другого выхода, как вернуться к железной палке Сталина, чтобы через кровь понимать смысл. Если не возвращение тысячелетней традиции монархической структуры государства в стране, то если мы хотим дальше жить, у нас есть еще вариант пролить опять огромное количество крови, пытаясь сохранить страну, вернуться в сталинские времена к железной палке, которая уничтожила огромное количество людей, которая сократила рождаемость в стране. И такого возвращения мы уже не вынесем, второго такого захода в эту систему властвования, отношения к народу, не сбережения его, а растраты мы уже не выстоим.
http://www.youtube.com/watch?v=-20c1tpXSyc
Обозреватель телеканала "Царьград" Михаил Тюренков: "Фактически мы открывали историю своего Отечества... Я один из тех, который осознал себя как человека русского, православного во многом благодаря Илье Сергеевичу. Конечно, в первую очередь он был творцом. Но он также создавал смыслы, формировал мировоззрение многих людей".
Почти во всех ларьках можно было приобрести репродукцию картины Глазунова. Я ее приобрел, будучи школьником, и детально изучал.
А я как раз из тех людей, которые осознали свою русскость как раз через картины. Он привел к Церкви больше людей, чем люди, которые называют себя миссионерами. Он был творцом, создателем смыслов, мировоззрения.
Каждая картина Глазунова заключает в себе огромное количество смыслов, историософии. В книге много трогательных воспоминаний, в том числе страшные фрагменты ленинградской блокады. Творчество его многогранно, и в какой-то момент выработался его уникальный стиль.
"Можно его не любить как художника, но нельзя не понимать, что это целый континент. Он создал философию русского бытия", - подчеркнул Тюренков.
Читайте также:
