Павел Филонов. "Формула петроградского пролетариата" (1920-1821).Утопии нужны человечеству и человеку. Это – плоды работы самосознания, метафоры, которые помогают выхватить и разглядеть достойное, человеческое в себе. В Царствии ли Божьем, в земной ли исторической перспективе – не важно. Утопия – это не мечта о лучшем завтра вокруг, а осознание лучшего, которое нужно растить внутри прямо сейчас. И антиутопия – тоже об этом лучшем, о его хрупкости. О его хрупкости и силе - о том, что «человеческое в человеке» выстаивает в самых нечеловеческих условиях. Павел Филонов. "Перерождение человека (Интеллигент)" (1914-1915).Утопии поэтому не навязываются, не насаждаются, не реализуются нечеловеческими методами ценою исторических потрясений. Это не значит, что они не предполагают социальных преобразований. Просто, по словам Гегеля, свою первую победу любой общественный порядок одерживает в мышлении людей (добавим: или при отсутствии мышления), как и терпит свое первое поражение - в нем же. Главный враг цезарей – так и сказал о мышлении Наполеон. Не обязательно глупых цезарей – любых. Потому что история стремится к освобождению от цезарей и государства с заменой их на царство в головах. От законов, которые пишут умственно и нравственно инвалидные парламентарии, на честность как норму поступка. Казалось бы, вот это и есть настоящая утопия – в привычном смысле слова. Да, для «всех» это непосильно, а для каждого – вполне, хотя и требует усилия. Главного усилия – не упустить шанс стать человеком. Как учил Михаила Жванецкого отец: «пусть все воруют, а ты не будешь!». Давайте и мы не будем… Хотя бы – «ты да я да мы с тобой». Это много. И совсем не «утопично» – думать и поступать так, как учили по-настоящему любившие тебя люди? Благодаря которым ты стал собой, а не кем-то другим. Я, к примеру, с возрастом стал слушаться только ушедших родителей и учителей. И заново понимая то, чему учили, не вижу в их уроках ничего устаревшего. Павел Филонов. "Формула весны и действующие силы" (1927-1928).Зато на языке «вызовов современности» до сих пор разговаривает ветхозаветный мир. Ведь большинство из них являются «самовызовами» глухонемого самосознания. Не способного расслышать, выделить из потока ничего не значащих шумов собственный голос, предварительно оформив его в нечто «членораздельное». Воистину – «утоп и я»… Исчезновение утопии «как жанра» говорит о том, что мы и вправду многого добились в деле притяжения будущего снаружи. Настолько – что перестали думать о самих себе, сегодняшних.
