Переговорный процесс, начавшийся еще в 1993 г., не смог разрешить грузино-абхазские противоречия, однако заморозил ситуацию в состоянии «ни войны, ни мира». С самого начала данного процесса основными предметами обсуждения стали вопрос урегулирования государственно-правовых взаимоотношений между Абхазией и Грузией и проблема возвращения грузинских беженцев в Абхазию. Что касается первого вопроса, принципы, лежащие в основе позиций двух сторон, абсолютно противоположны. Грузинская сторона считает Абхазию своей неотъемлемой частью, которая может рассчитывать лишь на статус автономной республики. Абхазская сторона, в свою очередь, полагает, поскольку республика была насильственно включена в состав Грузии сталинским режимом в 1931 г., то распад СССР и последующая отмена Грузией в одностороннем порядке правовых норм, связывавших две страны в одну республику, лишь подтвердили юридическое и моральное право на независимость. Кроме того, война, развязанная Грузией в 1992 г., привела к фактической независимости Абхазии. Касательно возвращения беженцев, для грузинского руководства этот вопрос в первую очередь политический. Многолетняя политика «грузинизации» привела к тому, что грузины стали представлять наиболее многочисленную этническую группу среди многонационального населения Абхазии. В ходе войны греческое и еврейское население было вывезено из оккупированных грузинами территорий Абхазии, а также в связи с послевоенной экономической ситуацией определенное количество русских, армян и абхазов эмигрировали в основном в Россию и Армению, поэтому массовое возвращение только грузинских беженцев создало бы демографическую ситуацию с явным перевесом в пользу Грузии. После поражения в войне Тбилиси вряд ли рассчитывал на самостоятельное решение «абхазской проблемы». Отсюда попытки использовать под прикрытием международных организаций грузинское население Абхазии в качестве инструмента для разрешения конфликта на выгодных для Грузии условиях. К самим беженцам в Абхазии относятся с недоверием. Тех, кто воевал на стороне грузинских войск или поддерживал их иным способом, считают предателями. Таким образом, абхазское общество могло бы допустить возвращение только тех грузин, которые не воевали на стороне Грузии, и только после того, как Абхазия получит признание в качестве независимого государства. То, что переговоры по вопросам политического статуса и возвращения беженцев зашли в тупик, заставило посредников искать возможные точки соприкосновения в других сферах. Создание Координационного совета в рамках Женевского процесса представили лишь временную иллюзию прорыва в переговорах. Грузия выступила против принятия мер по результатам данной миссии. Это создало очередной тупик. Стало ясно, грузинская сторона ставит Абхазию в непосредственную зависимость от прогресса в политическом урегулировании в рамках своего государства. События минувших лет всколыхнули историческую память абхазов, в которой Грузия, по крайнее мере, в течение последнего столетия воспринимается как источник агрессии. Окончательная попытка 08.08.08 решить «абхазский вопрос» раз и навсегда силовым путем подорвала всякое доверие к Тбилиси. Отсутствие примирительного тона со стороны Грузии, равно как и осознания вины за развязывание войн, заставляет многих в Абхазии считать, Грузия, которой еще предстоит доказать свою приверженность демократии, является непривлекательным партнером для строительства общего с ней государства.
