Послание аятоллы Хомейни Горбачеву: актуально ли тридцать пять лет спустя

Неожиданное письмо

В январе 1989 года М.С. Горбачев неожиданно для себя получил письмо от аятоллы Р. Хомейни. Неожиданно, поскольку имам доселе не отправлял личные послания кому-либо из глав иностранных государств.

Второй неожиданностью, надо полагать, стало содержание текста, выраженное в предложении подробно изучить ислам, как альтернативу переживавшему в рамках позднесоветских реалий кризис материалистическому мировоззрению и своего рода способ действенного решения стоящих перед СССР духовно-нравственных проблем.

Казалось бы, время для налаживания диалога аятолла выбрал не слишком удачное: как раз с приходом (точнее сказать – приводом) Горбачева к власти большой и малый сатаны начали сближение: с 1987 состоялось две встречи лидеров сверхдержав в их столицах.

А чуть позже письма, но в том же 1989 году, «Парк Горького» записал в Нью-Йорке и на фоне советско-американских флагов сингл Bаng, отметившейся в чарте «Билборда». Годом ранее в стране был проведен первый конкурс красоты, что вряд ли бы нашло поддержку у иранских мулл, особенно на фоне введения в 1981 году обязательного ношения чадры и массы других ограничений для женщин в ИРИ.

Как и следовало ожидать, советский лидер (это слово, конечно, в кавычки бы заключить) ответил общими фразами. Спустя месяц, приняв в Куме возглавлявшего МИД Э. А. Шеварнадзе, аятолла выразил разочарование, ибо представлял Горбачева мыслящим человеком.

Нет, генсек и был мыслящим человеком, но, вопреки надеждам Хомейни, не мыслителем. А его опрометчивые и даже наивные шаги на внешнеполитической арене свидетельствовали об отсутствии таланта политика в подлинном, макиавеллевском, смысле этого слова.

Ибо в противном случае за тональностью письма, флером общих, хотя и не лишенных богословской глубины, фраз Михаил Сергеевич разглядел бы нечто больше, нежели рассуждения на малоинтересную ему религиозную тематику.

Мне думается, он увидел бы, пусть и завуалированное, но предложение к совместной реализации на международной арене стратегии, которую в настоящее время Кремль и выстраивает на Ближнем востоке, о чем я недавно писал: «Визит Президента в ОАЭ и КСА: послесловие без эйфории».

А «всего-то» прошло тридцать пять лет – стука в закрытую евроатлантическую дверь, которую, да, приоткрывали, но пускали разве что в прихожую, порою под хохот и снисходительное похлопывание по плечу – вспомним друга Билла.


Причина проста – стратегия неоколониализма элитного золотомиллиардного клуба реализовывалась в отношении России (ее территории, ресурсов, производственной базы, рынка рабочей силы, научного потенциала – тут, правда, больше китайцы постарались, благодаря чему в 2003 осуществили пилотируемый космический полет), а не вместе с ней.

И, сверх того, наиболее дальновидные заокеанские политики в отношении деидеологизированного СССР начали подобную стратегию воплощать в жизнь именно в рассматриваемый здесь период. Эх, на сей счет пошерстить бы архив недавно покинувшего наш мир Г. Киссинджера, а еще лучше – тогдашнего госсекретаря Д. Шульца.

Горбачев между Сциллой и Харибдой

Впрочем, СССР не находился в патовом положении, ни касательно собственной экономики, ни, тем паче, положения дел на международной арене. Хотя кризисные явления пронизывали все стороны его общественно-экономической жизни. Напомню, что на исходе 1980-х популярность внешне демократичного и любившего на камеры пообщаться с народом Михаила Сергеевича сошла на нет. Причины носили комплексный характер.

Самые памятные из них: топорно проведенная антиалкогольная кампания, недальновидная лепка мученика из Б. Н. Ельцина на XIX партконференции. Ничего не мешало вывести его из политики в закрытом режиме, так нет: знаменитое лигачевское «Борис, ты не прав» разлетелось по стране и превратилось в один из первых мемов.

Это сыграло на руку тем, кто пропихивал бывшего свердловско-московского градоначальника на самую высокую ступень властной пирамиды. Сюда же следует отнести наивную горбачевскую попытку пройти между Сциллой либерализма и Харибдой консерватизма.

Все это привело, в конце концов, к неуклюжему шагу части партийного и госаппарата спасти от развала СССР в августе 1991, обернувшемуся спустя три месяца торжеством ельцинизма и формированием на руинах социалистического государства олигархата, кровавым заревом криминальных войн и стремительным обнищанием значительной и немалой части населения.

Аятолла указывает путь

При чем здесь Хомейни-то? – спросите. Безусловно, аятолла знал о переживаемом СССР внутреннем кризисе. Не отсюда ли строки из письма:


Имам был осведомлен, по меньшей мере в общих чертах, о курсе Кремля на международной арене, видел и политический тупик, возникший для нас в ДРА:


Надо полагать, его беспокоило сближение Москвы и Вашингтона.

Вот только, в отличие от Горбачева, аятолла вряд ли питал иллюзии касательно подлинных, скрытых за голливудской улыбкой Р. Рейгана, целях США в отношении его главного геополитического конкурента. Кстати, думаю, это понимал и прагматичный Дэн Сяопин.


Сейчас уже нетрудно догадаться, что скрывалось за улыбкой Рейгана. Собственно, Хомейни прямо писал:


И, вероятно, именно в этой плоскости имам искал точки соприкосновения с Москвой, рассчитывая в будущем выработать с ней стратегию отношений, позволившую бы воспрепятствовать уже начавшемуся формированию однополярного, под эгидой США, мира.

Верил во внутреннюю устойчивость Советского Союза? Вероятно, да, явно переоценивая Горбачева. Иначе как объяснить следующие строки из письма:


Все же знают несколько обидно звучащую, но верную поговорку: По себе людей не судят. Но человек так уж устроен, что судит только по себе.

Вот и Хомейни: в каком-то смысле в 1979 году он оказался даже в более жесткой, нежели Горбачев десять лет спустя, ситуации, имея перед собой и вооруженную оппозицию, и спектр политических движений, стремившихся к власти после бегства шаха. Да и с экономикой в Иране было не все ладно, и война с Ираком в скором времени повиснет дамокловым мечом. Еще и отсутствие единства в иранском обществе также не стоит сбрасывать со счетов.

Нет, возвратившийся из Парижа имам обрел поддержку большинства населения: от простых крестьян до интеллигенции. Но выступившее против его политики меньшинство готово было умирать, убивать и представляло собой весьма пассионарную часть общества, о чем я писал недавней статье «Иллюзия в фотографиях: почему победил Хомейни».

Востребован ли иранский опыт?

В отличие от Горбачева, имам справился, причем не только посредством репрессий. Вероятно, он рассчитывал, что и его визави сдюжит под возом гнетущих, но преодолимых проблем. И, быть может, более внимательное изучение иранского опыта, более глубокое размышление над письмом, заставило бы Горбачева по меньшей мере свернуть заигрывание с деструктивными, стремившимися разрушить страну силами.

Скажем, не спешить с реверансами в адрес А. И. Солженицына (разумеется, я свечку не держал, но сама логика его пребывания за рубежом не оставляет у меня сомнений в сотрудничестве Вермонтского затворника с ЦРУ), покончить, в политическом плане, с яковлевщиной, без которой «Эхо Москвы» не получило бы путевку в эфир. Но Горбачев не был Хомейни.

Конечно, с определенной долей оговорок письмо имама можно рассматривать и в рамках концепции экспорта Исламской революции. Но здесь аятолла ошибался, неверно оценивая положение дел в СССР и адресуя генсеку следующие строки:


Процесс исламизации, причем в радикальной его форме, да, затронул, но только названный регион, плюс имевшее немалый процент мусульманского населения Поволжье.

Экстраполировать его на всю страну не стоило, особенно на фоне празднования тысячелетия Крещения Руси и ренессанса Православия. Советская же интеллигенция испытывала тогда больший интерес к рерихианству и восточным деструктивным сектам («Аум Синрике»), нежели исламу.

Но все вышеприведенное – общие рассуждения. Теперь немного конкретики.

Первые шаги Хомейни во главе государства (ибо аятолла только формально не занимал никаких постов) были, вопреки его антимарксистской риторике, комплементарны по отношению к СССР: выход Ирана из имевшего антисоветскую направленность СЕНТО – что-то вроде созданной под эгидой США ближневосточной Антанты; ликвидация американских станций слежения у наших границ, приостановка дипотношений с Египтом, рассорившимся с Москвой и пошедшим на сближение с Вашингтоном, в том числе и посредством Кэмп-Дэвида.

Да и собственно место Соединенных Штатов в экономической жизни Ирана заняли именно страны соцлагеря. Так, его партнерами после Исламской революции стали Китай, КНДР и СССР.

То есть базис для экономического сотрудничества Москвы и Тегерана к 1989 году сложился вполне. И, думаю, следующие строки относились не только к теологам:


Рискну предположить, что вышесказанное содержало намек и на приглашение дипломатов и экономистов для формулирования принципов стратегии по сохранению многополярного мира и нивелирования англосаксонского господства, контуры которого уже складывались на мировой политический авансцене.

Личность и история

Однако неординарный шаг жившего в Куме и уже серьезно больного старца не мог найти отклик в Москве. Ибо на одной стороне был подлинный государственный деятель, не чуждый философской интуиции богослов, харизматичный, искушенный в политической борьбе, а его визави оказался случайным человеком во власти, разве что поднаторевшим в кабинетных интригах партноменклатуры, но масштаб личности которого не соответствовал стоявшим перед страной трудным, хотя и, снова повторю, решаемым задачам, в том числе и на внешнеполитической арене.

В конце концов Хомейни не учел, что к 1989 году Горбачев уже выбрал курс, которым следовал свергнутый шах. Имя ему: суррогат западничества. Кстати, М. Пехлеви своей недальновидностью также чем-то напоминал советского президента, хотя и оказался в целом более успешным реформатором.

Что до западничества (не суррогатного), то оно, начиная с XVIII века – плоть от плоти сознания образованных слоев российского общества и даже славянофилы здесь не были исключением, ибо вышли, как и их абсолютизировавшие порядки в наиболее развитых европейских государствах оппоненты, из гегелевской шинели.

И в этом нет ничего плохого, ибо Россия – европейская страна, и не только с точки зрения ментальных установок образованного общества, но и правящей, начиная с Петра I, элиты.

Однако даже при бесспорно европейском характере российской цивилизации предпринимавшиеся тем же Горбачевым, а потом и Ельциным, попытки втиснуться в золотомиллиардный клуб были обречены на провал.

Собственно, они-то и представляют собой именно суррогат западничества, от которого нынешняя российская власть пытается всеми силами дистанцироваться, опираясь на, как мне представляется, симулякр исконности.

Отсюда вместо эхомосковского суррогата либерализма симулякр консерватизма в лице «Царьграда», отсюда – вдруг реанимированная востребованность в медиапространстве А. Г. Дугина, истошные вопли И. Охлобыстина – помните его сентябрьское, 2022 года «Гойда», брошенное с брусчатки Красной площади и рассчитанное на низменные инстинкты толпы.

Стоит ли перечитывать письмо Хомейни?

Можно ли это назвать выдержанной в стиле послания Хомейни альтернативой всему этому?

Ведь он писал о религии, и Охлобыстин с Дугиным говорят о ней же. Однако разница существенная. Понятно, что ислам не может стать доминирующей религией в России. Но аятолла предлагал опереться на цвет исламской мысли: Фараби, Абу Али ибн Сину, Сухреварди, Мухеддина бен Араби.

Благодаря им, слова мусульманин и философ в Средневековье были синонимами. А все царьградско-охлобыстинское менее всего ассоциируется с глубиной мысли.

Я это все к чему: быть может, нашей власти достать да перечитать послание аятоллы – не ради принятия ислама – нет, конечно, а хотя бы ради выкидывания того же И. Ильина на свалку истории, отказа от упомянутого выше симулякра исконности и более глубоких размышлений над местом России в мире и в Европе, частью которой она, бесспорно, является в культурном плане.

Цымбурский вместо Фараби

И здесь место упомянутых мусульманских философов, на мой взгляд, должно занять интеллектуальное наследие В. Л. Цымбурского – недооцененного отечественного мыслители, чья «Морфология российской геополитики и динамика международных систем. XVIII – XX веков», равно как иные его работы, а не ильинские книжонки с апологией фашизма, должны стать настольными для российской политической элиты.

Ибо в книгах Цымбурского – строгость и глубина мысли. И именно к ним призывал Горбачева Хомейни.

Горбачев не услышал, но призыв не потерял актуальности.

Использованная литература:
Амиров Э. Г. Аятолла Рухолла Хомейни и формирование внешнеполитического курса Исламской Республики Иран / Э. Г. Амиров // Научный диалог. – 2019. – № 7. – С. 209–221.
Письмо имама Хомейни М. С. Горбачеву.