Студент Василий пробудился засветло и вздрогнул. «Мне же не хватит времени прочесть конспект! Чего я так заспался?..»
Вчерашний день, после утренних лекций, был потрачен на поход в Сокольники. Студент там репетировал балбеса-гимназиста (кушать-то надо? значит, и работать надо). Когда балбес устал и потерял способность заниматься, хозяйка вновь заставила Василия читать ей вслух бульварную литературу. Позвать Василия в чтецы – как револьвером гвозди забивать! А что поделаешь? Лесничий платит целых 15 рублей, а еще дает чай с черным хлебом.
Освободился наш герой, когда стрелка подползла к 11 вечера. Легкий мороз сковал Сокольнический парк. Просеки утонули во мгле. Страшновато.
– Ну, не робейте! – ободрил лесничий первокурсника. – Если увидите грабителей, скажите им, что были у меня. Они меня боятся как огня, и вас не тронут. Даже проводят!
Василий осторожно шел и сомневался. Было верст семь до теплой комнаты в Козицком переулке. Под сапогами хрустела корочка льда.
И так – раза по два в неделю. Ножками, своими ножками. На извозчике кататься – разоренье.
Пришел домой без приключений – и лечь бы Василию спать! Ан нет, не вытерпел, запалил свечку, бросился читать «Старшую Эдду» – весь провалился в книгу, а потом, в два ночи, провалился в сон, и видел Фафнира во сне. И плакали конспекты…
Василий еще успевал съесть сытный завтрак, который для него готовила хозяйкина кухарка (обычно комнату снимали на таких условиях). Потом он развязал халат, служивший также одеялом: уютный, добрый халат, выменянный у старьевщика! Ежась от холода, быстро надел новый сюртук и брюки… здорово! на брюки с сюртуком хватило четырехаршинного куска сатина, который подарил Василию щедрый дядя. Теперь – перед студентами не стыдно в непоношенном ходить.
Дорога к Университету заняла четверть часа. Василий бодрым шагом пролетел по утренней Тверской (а может быть, по Большой Дмитровке). В конце пути пестрел и пах Охотный ряд, однако гастрономия была не по карману. Юноша повернул, попал на Моховую – и увидал «Наукам посвященное место». Василия там ждали встречи со светилами.
Кстати, откуда мы узнали, что поделывал герой в ту пятницу глубокой осенью 1861 года? Василий писал письма одноклассникам из Пензенской духовной семинарии и сам обо всем рассказал. Писал он экономным мелким почерком: бумага тоже денег стоит…
Вот первокурсник показал билет у входа – дурацкое, неприятное новшество! – скинул пальто и побежал в аудиторию. Там собралось человек двести, пестрая толпа – кто беден, кто богат, кто в сюртуках, кто в упраздненных университетских мундирах.
9 утра. На кафедру поднялся корпулентный человек лет сорока. Взошел на кафедру, понюхал табаку и резко, «как с возу упал», выкрикнул первую фразу своей лекции. Это был академик, лингвист Федор Иванович Буслаев, читал же он про славянский фольклор. Василий пришел в восторг от его двухтомной монографии, отпечатанной несколько месяцев назад в Санкт-Петербурге. Труды Буслаева надолго сохранят актуальность. С ними знакомятся даже современные ученые.
Звонок, короткий перерыв. Василий только-только успел перечесть свои записи… На кафедру взошел профессор богословия Николай Александрович Сергиевский – изящный щеголь в рясе, подкованный в естествознании и светской философии. Во время этой лекции он остроумно критиковал Фейербаха.
Третье занятие прошло в маленькой комнатке, вместе с Василием была только кучка студентов. Старенький немец-профессор читал на латыни лекцию по латинской стилистике. Василий, как и многие студенты, вышел из семинарии, и для него латынь была совершенно живым языком – все понимал со слуха. Отвечал профессору, конечно, тоже на латыни. Мы бы назвали эту встречу не лекцией, а семинаром: разбирали текст, профессор постоянно спрашивал немногочисленных студентов.
Четвертое занятие прошло в большой аудитории, где собрались вместе с Василием все первокурсники историко-филологического факультета. Профессор был молоденький, нескладненький, плюгавенький, похожий на сморчок, с негромким голосом… Но если вслушаться, забудешь про всю эту ерунду. Степан Васильевич Ешевский читал замечательно! Преподавал он древнюю историю, и наш герой стенографировал за ним с особым тщанием: Василий вызвался издать эти конспекты.
«Учебников» обычно не существовало, студентам надо было конспектировать. Профессоры же в ту эпоху ничего не «диктовали» – просто выступали с быстрой, интересной речью. Пойди, запиши! Однокурсники выбирали «ответственного», который все стенографировал, а потом переписывал набело. К концу года студенты издавали рукопись литографическим способом и по изданию готовились к экзамену. Когда Василий станет пожилым профессором, самый известный его труд увидит свет именно так. Пока ж он сам прилежно конспектирует...
Ирония судьбы: через полтора века, будучи студентом, я познакомился и сам с литографическим изданием Ешевского. Был бисерный красивый почерк… Лекция записана примерно в то же время, хотя я сильно сомневаюсь, что это рука Василия Осиповича…
Два часа дня. Последняя, пятая лекция. Приват-доцент Карл Карлович Герц читает с кафедры историю искусств. Новый предмет в российских университетах! Первую лекцию по искусствоведению Герц произнес всего четыре года назад. Курс был факультативным, но студент Василий, разумеется, пришел и с удовольствием слушает. Речь об искусстве Византии и о том, как оно повлияло на архитектуру русских храмов…
Жаль, что великий Соловьев читает второкурсникам – Василию пока лишь пару раз удалось забежать на его лекции.
День в университете кончился, и будущий ученый отправляется домой. Его ждут книги… но Василий все-таки не удержался, побродил по улицам… как все это непохоже на провинциальную Пензу! Предоставим слово нашему герою.
Ты знаешь, что такое московский бульвар? (...) Это, братец ты мой, (…) аллея, усаженная деревьями, вроде нашей скверы, только длинная, не круглая, вдоль широкой улицы, посредине, между двумя рядами домов - понимаешь, ведь живо рисую? Такие бульвары огибают всю середину Москвы. Самый знаменитый из них в отношении охоты за шляпками - Тверской, сиречь именно тот, от которого недалеко помещаюсь я. Только я там редко бываю, утешься и не бойся за меня.
Около четырех часов. Студент пришел в свою студенческую келью. Дом №5 в Козицком переулке, слава Богу, просуществовал до наших дней без больших изменений.
В ту пору это был, конечно же, не №5, а «дом архитектора Лопыревского». Домовладения нумеровали, однако не в пределах улицы, а в рамках целой полицейской части – получались трехзначные числа, которыми никто не пользовался. Называли лишь фамилию владельца.
Комнатка в центре и в таком красивом здании была безбожно дорога – 13 рублей в месяц! Зато – недалеко от Университета. Студент проигрывал в деньгах, зато выигрывал самое важное: время.
Что и где ел Василий, я не знаю… Это – второстепенное. Ведь его ждали другие, интеллектуальные пиршества. Книги на русском. Книги на немецком. Книги на французском. «Геродот» на древнегреческом. Василий читал без проблем на пяти языках. Такое вот образование дали ему в провинциальной семинарии. Достаточно – для студента, не правда ли?
Нет! Василий не считал так. Ему требовался еще один новоевропейский язык – английский. Вот он самостоятельно учит английский, чтобы читать на нем. Кроме того, учит немного чешский и болгарский – они нужны, чтобы знать толк в славистике. Сверх того первокурсник «долбит» и санскрит. Ведь без санскрита невозможно индоевропейское языкознание.
Откуда столько книг? Из университетской библиотеки. В то время книги выдавали на дом даже первокурснику…
Кроме истории и филологии, студент Василий в эти дни «почитывал» политэкономию, сверх того умудрялся следить за русской периодикой – «Отечественные Записки», «Современник»…
Это был бурный год. В начале года дали волю крепостным, а осенью – той самой осенью! – заволновались в первый раз московские студенты. Однако их манифестации прошли мимо Василия. Он ведь хотел учиться, не митинговать.
То был волшебный день: с четырех-пяти часов и до глубокой ночи – заниматься только интересным (по счастью, в пятницу не надо было никому давать уроки).
Уроки, да… финансы все-таки поют романсы… Вот бы – выиграть стипендию!
Стипендию давали только со второго курса и по конкурсу, и надо было выдержать отдельные экзамены. Василий Осипович их с успехом сдаст, и все пойдет как по маслу.
Фамилия студента в том году, конечно, никому и ни о чем не говорила, зато много скажет потомкам. Это был Ключевский.
