18 мая на телеканале «Россия 1» начался показ многосерийной остросюжетной мелодрамы «Разбитое зеркало», главную роль в которой исполнила актриса театра и кино Екатерина Гусева. В эксклюзивном интервью RT Гусева поделилась интересными историями со съёмок проекта. Кроме того, актриса рассказала о своём отношении к сверхъестественному, перечислила полученные благодаря кинопроизводству необычные навыки и вспомнила обстоятельства работы над легендарным сериалом «Бригада».
— Какое впечатление на вас произвело «Разбитое зеркало», когда вы только увидели сценарий?
— Я увидела интригу, интересно закрученный непредсказуемый сюжет. Ты всё время ищешь виновника происходящего, подозреваешь персонажей, пытаешься выстроить свою версию развития событий и... терпишь фиаско, потому что всё очень тонко и хитро устроено. Этой интригой он меня и увлёк.
Вообще я давно не снималась в детективных историях такого рода. Причём это не просто страшилка-бродилка, приключенческий детектив, но и серьёзная семейная драма. Персонажи — с очень тонким, интересным психологическим рисунком. Они не плоские, как обычно бывает в детективах: мужик с пистолетом, блондинка за углом. Там есть глубина.
— Вы сразу целиком прочли сценарий?
— Да, поступательно. Хотела прочесть только свои сцены для проб, но не получилось: провалилась в сценарий целиком, меня эта история в воронку закрутила.
— События сериала охватывают несколько десятилетий. Как вам приходилось преображаться, чтобы сыграть свою героиню в разные периоды её жизни?
— Я, видимо, уже переросла двадцатилетних девушек (смеётся. — RT). Были фильмы, где я в одной роли играла женщину, условно, и двадцати, и сорока лет. Но не в этом проекте. Здесь роли наших персонажей в юности исполняли другие актёры — в том числе родственники. Дочь Кати Волковой играла дочь её героини, сын Саши Лазарева — его его героя 20 лет назад, а «меня» в юные годы сыграла актриса Дарья Белодед.
К сожалению, мы с молодыми актёрами не сталкивались, только отсматривали материал. Им было интересно на нас посмотреть, нам — на них. Мы постоянно клянчили кадры, чтобы нам их показали.
— Я видела фотографию, вы перед зеркалом в антураже 1970-х. Тогда вас ещё спросили, где это... Это со съёмок фильма?
— Это фото со съёмок фильма «Лялин дом», экранизации романа Людмилы Улицкой. Премьера будет в следующем сезоне — не раньше.
А со съёмок «Разбитого зеркала» я выкладывала много фотографий. Натура была удивительной красоты! Я впервые побывала в Карелии и на Валааме (там мы не снимали, ездили уже в выходные дни с семьёй).
Карелия произвела на меня сильное впечатление: такая холодная, неприступная, гордая, необыкновенной красоты удивительная природа.
Это озёра, в безветренные часы зеркальные, отражающие ярко-белые, пуховые кучевые облака на голубом небе; корни деревьев, плотной сеткой обнимающие горы, чтобы те не растеряли камни. А упругие мхи эти камни покрывают, превращая их в зелёные подушки. Заповедные леса. Ступаешь на эту красоту и сердце сжимается: хочется обнять и плакать! Полное отсутствие комаров — в августе, что удивительно. И тишина. И совершенно безветренно. Изумительно и очень красиво. Мы там были всего лишь недели две, наверное. А сейчас стоит закрыть глаза, и я опять возвращаюсь мысленно...
— Ещё, по-моему, часть съёмок проходила в Белоруссии.
— Да, мы снимали в Несвиже,в Несвижском замке. Это такое таинственное место...
По сюжету моя героиня — управляющая маленьким отельчиком, который находится в этом замке. В одной из частей здания действительно есть отель! Там, честно говоря, бывает страшновато. Легенды ходят про этот замок разные: например, про чёрную вдову, которую в нём в последний раз в 2001-м году видели. Вокруг замка — ров, залитый водой, мостики, лесопарковая зона с вековыми деревьями, днём важно расхаживают вороны, а по ночам летают рукокрылые летучие мыши. В сумерки, в полнолуние, бывало жутковато.
— Как раз хотела у вас спросить. В трейлере, да и названии, есть намёк на мистику...
— Да.
— Как вы относитесь к таким вещам? Верите в сверхъестественное?
— Нет, я не суеверна.
— А к приметам как относитесь? Я знаю, есть профессиональные приметы. К примеру, упавший сценарий…
— Ни чёрным кошкам, ни разбитым зеркалам значения не придаю, а вот если роль упадёт, сяду на неё, прежде чем поднять (смеётся. — RT). Есть, всё-таки, исключение.
— У вас были съёмки в воде, для другой сцены приходилось создать видимость пожара. Вы принимали участие в подобных технически сложных сценах?
— На подводных съёмках каскадеры со скалы падали прямо в ледяную озёрную воду. Но Кате Волковой и Лёше Макарову повезло, они в бассейне снимались. Я никаких трюков не выполняла, вполне спокойно, без экстрима прошлась по этой роли.
Мы вот часто снимали на квадрокоптер. И однажды он у нас в начале смены улетел — сбились настройки. Мы с ним уже распрощались, продюсеры стали подсчитывать убытки, все расстроены. А когда смена закончилась, мы вдруг слышим: «Тр-р-р». Вернулся! И наснимал часов десять материала. Панорамы Карелии.
— Ух ты! А они вошли в сериал?
— Очень надеюсь. Там динамика плотная, событий много происходит, соображать нужно быстро. Этот воздух необходим зрителю, чтобы перевести дыхание, переосмыслить увиденное.
Я пока сериал не видела. Из-за этого карантина, самоизоляции, закрыта тон-студия, мы даже не смогли ничего озвучить. Меня вообще не было в Москве. Пришлось на одном мобильном телефоне смотреть картинку, а на диктофон другого записывать реплики. Таким вот кустарным способом я пару сцен озвучила и очень переживаю, срослось или нет...
— На ваш взгляд, чего в вашей профессии больше — риска или, наоборот, ограничений и самоконтроля, самодисциплины какой-то?
— Ну, основное — это зависимость. Позовут — не позовут? Пригласят — не пригласят? Позвонят — не позвонят? Утвердят — не утвердят?
Вот ты, скажем, исполнила роль, как себе её представляла. А потом приходит человек с ножницами и начинает резать. Ты теперь зависишь от него, от монтажа. Соберут на монтажном столе твою роль, что от неё останется?Вдруг уйдут в корзину краски, которые тебе больше всего дороги? Ты себе уже не принадлежишь.
— И вам комфортно с этой зависимостью?
— В кино я уже как-то свыклась с этим положением за много лет. Со смирением теперь отношусь.
— Есть ли такое, что вы спустя годы смотрите на какие-то свои роли и думаете, что сейчас могли бы сыграть иначе, и получилось бы лучше?
— Поскольку я всё-таки актриса театра и кино, возможность сделать иначе у меня есть в театре. Ведь театр — это бесконечный путь к совершенству: можно что-то менять, пробовать, ошибаться, улучшать, возвращаться к тому, с чего начал, если понял, что твои поиски ушли в никуда. В театре это возможно.
Первой моей работой в кино был фильм «Змеиный источник» Николая Лебедева. Я тогда ещё только закончила театральный вуз, ВТУ имени Б. В. Щукина. Вот тогда я не могла слышать свой голос, не могла на себя смотреть. Много лет мне было больно вообще видеть свои первые кинороли.
Постепенно я нашла себя на сцене и поняла, что вот оно, здесь можно! Совершенства, естественно, нет, но есть путь к нему. И он возможен в театре.
— Давайте поговорим о мюзиклах. Как вы считаете, почему в России их сравнительно немного? И какие вообще перспективы у этого жанра у нас в стране?
— Сейчас в принципе непонятны перспективы театра. Должен произойти какой-то естественный отбор. Мне кажется, вся «чернуха» и грязь уйдёт из театра, мы наконец-то отмоемся. Потому что это уже невозможно выносить... В последние годы появилась жуткая совершенно тенденция. Она меня, слава Богу, обошла стороной, но коснулась очень многих зрителей.
И думаю, после этого непростого периода (пандемии коронавируса. — RT) публика очень осторожно, выборочно будет ходить в театр. Люди сто раз подумают, куда, на какой спектакль идти и что смотреть. Какие эмоции они хотят получить? Хотят они укрепиться в любви, в вере на лучшее, чтобы душа вознеслась, или чтобы на них в очередной раз вылили ушат помоев?
Безусловно, должен произойти естественный отбор, всё пустое, ненужное, никчёмное отвалится, отпадёт, останется только самое лучшее, самое необходимое. Я в это верю.
Если говорить о музыкальном театре, о мюзикле, то это один из наиболее популярных жанров. Он понятен, доступен массовому, семейному зрителю. Потому что музыка — мощнейшее средство выразительности. Недаром многие поэты — возьмём творчество Высоцкого, Окуджавы, — чтобы быть услышанными, писали музыку и пели свои стихи. Конечно, музыкальный театр был, есть и обязательно будет.
Был период, когда мы ориентировались на Запад, на европейские постановки. Я сама участвовала в таких мюзиклах и получила колоссальный опыт, школу. В «Звуках музыки» играла Марию фон Трапп, в «Красавице и чудовище» — Белль, Марию Магдалину играю в рок-опере «Иисус Христос — суперзвезда». Но со временем стали появляться и российские постановки. Не снятые по лекалам и переведённые на русский язык, а непосредственно наши, основанные на нашей литературе и истории, написанные нашими авторами. Я счастлива, что стартовала в этом жанре именно с такого проекта, российского мюзикла «Норд-Ост». Мне посчастливилось играть Екатерину Великую в мюзикле «Граф Орлов» и Анну в «Анне Карениной». Музыку к ним написал композитор Роман Игнатьев, либретто — Юлий Черсанович Ким, которому очень искусно удалось облечь роман Толстого в стихотворную форму.
Наш спектакль пользуется огромной любовью зрителей. Несколько сезонов шёл со ставшим уже привычным переаншлагом! Зал, как терракотовая армия, после каждого спектакля аплодировал стоя. Я — свидетель (смеётся. — RT). А сейчас у нас перерыв... затянувшийся антракт. А лично у меня — период осмысления, созерцания, накопления.
Да, я хочу быть нужной, полезной людям, помочь хочу. Я понимаю, что я не врач, всего лишь актриса. Но хочется нести доброе и светлое. Помочь людям восстановиться, победить страх и уныние, поверить во что-то светлое, хорошее, настоящее, в любовь. Друг другу снова поверить.
Хочется, чтобы мир изменился, очистился, освободился от ненужного, чтобы агрессия и жестокость ушли. Многого хочу, да? Размечталась, наивная дура! Ничто нас не учит и не лечит, скажете вы. А я верю. Я хочу, чтобы было так. Хочу своей профессией созидать. В театре, в кино, в музыке.
— Вы начали серьёзно заниматься вокалом как раз во времена «Норд-Оста». Какие ещё навыки вы приобрели благодаря кино или театру?
— Корову научилась доить. Научилась управлять лодкой: и на моторе могу ходить, и на вёслах, и швартоваться могу. Могу устанавливать рыболовные сети. На лошади научилась ездить. И галоп, и рысь — всё освоила (когда-то в кино играла тренера по конкуру). Через препятствия я пока не прыгаю, до этого не доросла. Но с лошадками подружилась.
— Вы какие-то из этих навыков продолжаете использовать? На лодке плаваете?
— Лошадь я не приобрела, и моторную лодку тоже. Но если на отдыхе понадобится, могу вспомнить, чему меня научил кинематограф.
— Не могу не задать вам пару вопросов про «Бригаду». На момент съёмок в этом сериале вы ожидали, что он окажется настолько успешным?
— Нет, конечно, нет. Никто не ожидал. Режиссёр — дебютант. Артисты, в основном, молодые, не звёздные. А вот Серёжу Безрукова знали и любили уже тогда, как талантливого актёра театра, МХАТовца, ученика Табакова... В кино это была одна из его первых ярких ролей. Поэтому нет, ничто не предвещало. Мы не предполагали, как точно этот проект отразит время и станет классикой отечественного телефильма.
— Вокруг сериала было много дискуссий. В том числе, на тему излишне привлекательного образа главного героя. Ну, и другая сторона: жена и знакомые Саши Белого не одобряли его действия.
— Мне кажется, этот сериал зеркально отразил 90-е. Многие узнали себя в персонажах этого фильма. В том числе женщины, которые жили с преступными элементами, закрывая глаза, делая вид, что не понимают, что происходит. Ведь только так было возможно сохранить семью и брак. Просто не вникать.
Спустя много лет зрители посмотрят «Бригаду» и поймут, как и чем жила страна, какой она была в этот период, что с людьми происходило. Достаточно будет посмотреть этот сериал — и он очень правдиво покажет ту действительность.
Но, опять-таки, он не просто отражает время, но и очень честно и точно говорит об основополагающих вещах — дружбе, любви, даже о вере.
— А что вы думаете об обвинениях в том, что сериал из-за романтизации образа бандита мог оказать пагубное влияние на молодого зрителя?
— Я не думаю, что он повлиял. Разве все посмотрели и стали убивать друг друга? Да это смешно...
— Вы рассказывали, что не читали полностью сценарий сериала, только достали страницы со своими сценами, а в остальное не вникали. Ваше отношение к этой истории как-то изменилось, когда вы уже увидели её на экране?
— Я поняла, что мне интуиция подсказала очень верный путь.
Я помню эти сценарии. Я разделила пополам эту ношу, печатные листы формата А4, и положила в два целлофановых пакета. Получилось пять килограммов в одной руке, пять в другой. Мне только коромысла не хватало! Я с «Мосфильма» донесла всё до машины. На одном пакете даже ручки, помню, порвались… Пришла домой и стала вырывать листы.
Искала, где написано «Оля», вырывала и склеивала себе в один большой талмуд. И, как моя героиня не вникала в то, что происходит с её любимым мужчиной, так и я, актриса, не вникая во все перипетии сценария сосредоточилась на своей роли. Меня не касались все эти стрелялки, разборки. Это было интуитивно, подсознательно... как угодно, но верно! Это мне очень помогло.
— Расскажите — над чем вы сейчас работаете?
— Я уже упомянула о фильме «Лялин дом» режиссёра Оксаны Дегтярёвой, который мы успели снять. Буквально в марте закончили, до всех событий.
К сожалению, приостановились съёмки полнометражной картины о русско-кавказской войне, которую Антон Сиверс снимает — «Аманат». Это историческая лента с очень интересным сценарным сюжетом. У нас в мае должна была быть экспедиция в Дагестан...
— Нет представления о том, когда возобновятся съёмки?
— Нет. Но в любом случае, будем снимать. Это с театром неизвестно, что и как — он в последнюю очередь откроется. А малыми кино-съёмочными группами будем работать. Ничего, всё это как-то наладится. В любом случае, интернет и телевидение поставляют и продолжат поставлять визуальные продукты. Другой вопрос, что снимать — вот это тоже важно понимать!
