Основной индекс фондового рынка Японии на прошлой неделе установил новый рекорд, перевалив за отметку в 39 тыс. пунктов. Предыдущий исторический максимум был зафиксирован почти 35 лет назад. Таким образом, только в середине 2020-х котировки японского рынка акций смогли превзойти показатели конца 1980-х, что само по себе является мировым антирекордом. При этом индекс растет на фоне рецессии в экономике — и так происходит не только в Японии, но и в других странах мира. О том, каким образом японский фондовый рынок смог преодолеть проклятие трех «потерянных десятилетий» и почему биржи в большинстве стран мира отрываются от реальной экономики, — в материале «Известий».
Японская ситуация на фондовом рынке является исключительной: спад продолжается 34 года. История бирж помнит немало случаев, когда индексы обрушивались в разы и надолго в результате каких-то потрясений, но всё-таки глубина и продолжительность подобных падений оставалась ограниченной. Например, можно вспомнить крах доткомов в США, когда индекс Nasdaq в 2000–2002 годах обвалился в три раза и потом не мог восстановиться на протяжении более 10 лет. Однако и в этом случае временной промежуток был почти втрое меньше, да и падение затронуло лишь один из секторов широкого рынка — технологический.
Настолько глубокий и длительный спад произошел именно в Стране восходящего солнца сразу по нескольким причинам. Во-первых, мало где фиксировался настолько продолжительный (пусть и не сверхглубокий) провал в реальной экономике. В последние 30 лет средние темпы роста ВВП Японии составляли менее 1% в год, что стало одним из худших показателей в мире. Свою роль тут сыграла и демография: рост населения в Японии остановился как раз в 1990-е годы. Стоит подчеркнуть, что ВВП на душу населения, являющийся интегральным показателем благосостояния, на островах рос все эти годы темпами, не сильно уступающими американским. Но для крупных корпораций, чьи акции составляют фондовые индексы, этот показатель вторичен в сравнении с общим экономическим ростом, даже если он был достигнут просто за счет роста населения.
Во-вторых, тяжесть спада объяснялась феноменальным размером пузыря на фондовом рынке, надувшимся в конце 1980-х. Среднее соотношение цены акций и прибыли (P/E) для японских публичных компаний тех времен составляло 60:1. Тогда как в норме даже превышение уровня 25:1 считается достаточно опасным. Неудивительно, что вернуться к таким запредельным соотношениям быстро не удалось.
Наконец, есть и особенности структуры японского фондового рынка. В то время как в Европе и особенно в США (а сейчас — и в России) активное участие мелких игроков в торгах является нормой, в Японии они предпочитали не держать деньги в акциях «родных» компаний. При этом японцы имеют одну из самых высоких норм сбережения в мире и располагают ликвидностью на $7,7 трлн, что почти на 15% больше всей рыночной капитализации индекса Nikkei 225. Японские инвесторы, напротив, активно занимали внутри страны, вкладывая эти средства в зарубежные активы все последние 30 с лишним лет по схемам кэрри-трейда.
В феврале 2024 года 34-летний спад на японском фондовом рынке закончился: 22 февраля Nikkei 225 превзошел отметку в 39 тыс. пунктов. При этом инфляция, пусть и низкая, несколько обесценила иену. На 2024 год она примерно на 13% уступает по покупательной способности иене 1990 года. Тем не менее еще недавно рекорд и в текущих ценах казался недостижимым результатом.
Что произошло в последние годы и месяцы? Определенный эффект дали реформы, проведенные правительством и корпоративным сектором. Компании прибавили в прозрачности, что по идее должно было благотворно сказаться на расположении инвесторов. Кроме того, они постарались сделать себя более привлекательными с чисто инвестиционной точки зрения: повысили дивиденды, провели несколько крупных обратных выкупов акций, а также совершили ряд слияний и поглощений, благотворно сказавшихся на бизнесе. В минувшие кварталы корпоративный сектор мог похвастаться значительным ростом прибылей.
Пожалуй, еще более значимыми были макрофинансовые факторы и прямое участие правительства в работе рынка. Курс иены просел за последний год почти на 20%, делая менее выгодными инвестиции за границей и заставляя задуматься о том, как приумножить капитал. Государство также вмешалось: во-первых, провело агрессивную рекламную кампанию среди частников, призывая их вкладывать в японские ценные бумаги, а во-вторых, Банк Японии скупил около 10% всего фондового рынка страны, здорово накрутив цены. Насколько органичным и долговременным будет рост, обеспеченный подобными мерами, покажет только будущее.
Взлет котировок в Японии является не самым логичным событием. Новый рекорд состоялся на фоне рецессии в стране, результатом чего стала утрата третьей позиции в мире по номинальному ВВП. На этой строчке Японию сменила Германия, у которой в экономике ситуация немногим лучше.
Фактически можно констатировать, что фондовый рынок во многих странах полностью отвязался от реального сектора. В той же Германии на фоне сильнейшего обвала промышленности и рецессии основной биржевой индекс DAX последовательно обновлял рекорды на протяжении трех месяцев подряд, последний был установлен 27 февраля. На историческом максимуме находится и французский CAC 40. Ситуация в экономике Франции не настолько печальна, как в Германии, но хорошего тоже мало.
В некоторой степени обратная ситуация складывается в Китае, где, несмотря на все проблемы, ВВП продолжает расти, пусть и всё более медленными темпами. Однако кризис на фондовом рынке уже привел к государственному вмешательству, которое включало прямое вливание денег и временный запрет на открытие коротких позиций.
В США индексы в 2020 году ставили рекорды на фоне тяжелейшего провала в экономике.
В России допандемийный исторический максимум был взят чуть позже, в начале 2021 года, но и это произошло на фоне не до конца восстановившегося ВВП.
Почему произошло такое расхождение? Корреляция показателей фондового рынка и широкой экономики интуитивно выглядит верной и, более того, подтверждается исторической хроникой. Наблюдения за США в XX — начале XXI века продемонстрировали, что индексы и изменение ВВП следуют в разных направлениях только в периоды потрясений. Тем не менее сейчас мы имеем особую ситуацию, которая охватывает множество стран на протяжении нескольких лет.
Частично это можно объяснить активизацией частных инвесторов, которые, хотя и добавляют волатильности на коротких промежутках времени, долгосрочно поддерживают котировки и не дают им упасть. Наиболее характерный пример — биржа Ирана, где инвесторы не сдают позиции, несмотря на все связанные с санкциями пертурбации. Не последнюю роль играет и укрупнение капитала, создание суперкорпораций с заоблачной капитализацией (а именно из них в первую очередь и состоят главные индексы). К примеру, в США в 2005 году стоимость первой и двадцатой публичной компании страны отличалась в три раза, а в 2024 году — в девять раз.
Но основную роль в отрыве рынков от реальности «на улице» всё же играют государственные акторы и регуляторы. В частности, с 2008 года в США и Европе на протяжении почти 15 лет проводилась политика низких ставок и количественного смягчения, которые позволили рынку расти, игнорируя сигналы из реального сектора. С 2022 года эта политика начала свертываться, ставки пошли в гору. Но, во-первых, само количественное смягчение пока только сокращено, но не убрано полностью до уровня 2007 года. А во-вторых, монетарный импульс прекрасно компенсируется фискальным: крупнейшие экономики мира не стесняются даже в «тучные» годы иметь дефициты по 5–7% ВВП.
С фундаментальной точки зрения данная тенденция означает риск возникновения пузыря на фондовом рынке в долгосрочной перспективе. Но инвестору не следует полагаться на благоприятные в этом случае последствия: как говорится, рынок может быть иррациональным дольше, чем вы сможете оставаться на плаву. В то же время такая ситуация — повод максимально серьезно относиться к оценке рисков.
