В Москве один из стихийных мемориалов в память об Алексее Навальном* возник возле Соловецкого камня на Лубянской площади
Люди стали нести цветы к памятнику жертвам репрессий, как только появились сообщения днем 16 февраля 2024 года о смерти политика.
В шестом часу вечера, когда я подъехал к площади, около Соловецкого камня было многолюдно. Уже в переходе метрополитена взгляд замечал спешащих людей с красными гвоздиками в руках – шли они как поодиночке, так и небольшими группами.
– Пойдем, Сережа, попробуем пробиться, – схватилась одной рукой пожилая женщина в большом красном пуховике за своего седобородого спутника. В другой руке у нее – букет цветов. У них будто бы, как в молодости, свидание. Но нет, пришли по печальному поводу.
Молодежи на траурное мероприятие приехало много. Самые юные, наверное, даже еще не ходили в школу, когда Навальный* начинал свою политическую карьеру.
– Он был для меня символом прежней, мирной России, – подтвердил мои мысли молодой человек в круглых очках и синей куртке. – Теперь этого символа больше нет…
– Алексей* был очень смелым человеком, – добавила стоящая впереди юноши девушка с волосами под цвет его куртки. – Очень смелым человеком во время всеобщей трусости.
Полицейские пропускали к камню по шесть человек – и только с цветами. Задерживаться на лишние секунды у памятника не разрешали. Завернутый букет заставляли развернуть, ища крамолу, – не пускали ни со значками, ни с плакатами. «Кто возложил цветы, покиньте территорию! Вы мешаете проходу граждан!» – командовали в мегафон.
– Ну что такое, почему не хотите идти? – по-отечески возмущался молодой старлей, заметив разрыв в людской цепочке. – Давайте быстрее!
От такой заботы на секунду возникло ощущение полной гармонии между полицейскими и участниками возложения цветов. Но оно быстро рухнуло, когда у памятника скрутили и потащили по снегу в автозак Матвея Клестова, попытавшегося развернуть плакат с надписью «Убийцы». За задержанным последовали журналисты, но полицейские моментально из добрых стали злыми.
– Назад! – закричал недавно возмущавшийся старлей. – Сейчас в отделение поедете!
Нас – всех, у кого в руках нет цветов, включая журналистов в опознавательных жилетках, – оттеснили в метро. Свобода закончилась. Вечером дочь-семиклассница шепотом и на кухне, по ставшей ей вдруг понятной прежде неизвестной советской традиции, рассказала: «Мы сегодня с девчонками шли из школы, и одна сказала: «Теперь у России нет больше будущего».
– Неправда, будущее есть, – не согласился я. – И оно – в тех, кто принес цветы к Соловецкому камню…
В тот вечер возникали стихийные мемориалы в память о Навальном* и в других столичных местах. В частности, у Стены скорби, что в сквере у Садового кольца.
Этот памятник жертвам политических репрессий, вот уж жуткая ирония судьбы, открывал лично Владимир Путин. «Невозможно ничем оправдать репрессии, никакими высшими так называемыми благами, когда речь идет о… гибели людей», – заявил президент России, стоя 30 октября 2017 года ровно там, где 16 февраля 2024-го алыми розами на снегу выложили: «Н А В А Л Ь Н Ы Й»*.
Люди приходили к Стене скорби все выходные. Но и полицейских днем приехало значительно больше, чем ночью. Начались задержания. Попала под них и моя подруга, добрый ангел всех политзаключенных, которая поддерживает своими душевными письмами десятки из них. «Меня взяли у Стены скорби за то, что развернула плакат «Они убили человека», – поделилась с «Собеседником» 18-летняя София Р. «Пока вели в автозак, собравшиеся кричали полицейским: «Позор!» После этого начали задерживать других людей – их жестоко выхватывали из толпы и не просто заводили, а вбивали в автозаки. Некоторых соседей по автозаку били при задержании…»
Наверное, Алексей* смотрел на это с неба и думал: «Господи, ну за что ты с Россией так?»
/Данила Ноздряков и Елена Мильчановска.
*В РФ внесен в список террористов и экстремистов.
