В конце сентября с рабочим визитом в Москве побывал запоминающийся своей ковбойской шляпой президент Южного Судана Салва Киир, проведший переговоры с Владимиром Путиным. Двумя месяцами ранее один из пяти вице-президентов Табан Денг Гаи возглавил делегацию африканской страны на санкт-петербургском саммите «Россия – Африка». Сам Киир тогда в Россию не приехал, очевидно, опасаясь давления со стороны Запада, однако теперь стремится наверстать упущенное.
Помимо поддержки Москвы в Совбезе ООН по вопросу снятия инициированных и продлеваемых с подачи США санкций и оружейного эмбарго, в Джубе (столица Южного Судана) заинтересованы в развитии торгово-экономического сотрудничества между нашими странами. По данным ФТС РФ за 2021 год, товарооборот между Россией и Южным Суданом составил 11,3 млн. долл. (российский экспорт – 7,7 млн, импорта – 3,5 млн. млн.). Основным экспортным партнером страны остаётся Китай: в 2019 году объём экспорта Южного Судана оценивался в 3,6 млрд долл., 88% которого ушло в Китай, на втором месте с большим отрывом ОАЭ (5%). Из общего объема импорта (в 2019 году – около 3,89 млрд долл.) более трети составили поставки из ОАЭ, 18 % из Кении и столько же из Китая.
Несмотря на низкие (пока) показатели товарооборота с Россией, в самом молодом государстве Чёрного континента работает компания с российским капиталом «Сафинат», построившая построила нефтеперерабатывающий завод в городе Бентиу и цементный завод в пригороде Джубы. В ходе вышеупомянутого «африканского» саммита в городе на Неве обсуждались возможные российские инвестиции в газовые проекты на территории нескольких африканских стран, включая Южный Судан. Говорилось там и о планах «Росгеологии» на разведку в стране залежей урана, лития и меди.
«Визит Киира в Россию стоит рассматривать как продолжение саммита Россия – Африка. До конца года ожидаются визиты еще ряда африканских лидеров, которые не смогли приехать в Петербург, в том числе из-за давления стран Запада», – рассказал «Коммерсанту» эксперт Центра изучения Африки ВШЭ Всеволод Свиридов, добавив, что запрос из Джубы к России совпадает с запросом других африканских стран: сотрудничество в сфере продовольственной и энергетической безопасности, подготовка кадров, развитие информационно-коммуникационных технологий.
Получивший в 2011 г. независимость от Хартума Южный Судан просит Россию помочь в создании нефтепровода к Красному морю, дабы не зависеть от транзита через «северный» Судан, отношения с которым «южан» можно охарактеризовать как состояние ни войны, ни мира. Как заявил первый замминистра нефтяной промышленности страны Маиен Вол Джонг Маиен на прошедшей в середине октября традиционной Российской энергетической неделе, «проблема в том, что у нас нет доступа к морю. Это касается, прежде всего, сырой нефти», экспорт которой идёт через Судан, который «находится в состоянии войны». Соответственно, трубопровод до Порта-Судан на Красном море «в прямом смысле в огне». Соответственно, «поддержка со стороны российских компаний нам необходима, чтобы помочь построить альтернативный трубопровод до порта Джибути», то есть через Эфиопию. Кроме того, стране в глубинах Африки, этнополитическая ситуация в которой также, мягко говоря, далека от стабильности, нужен «более мощный нефтеперерабатывающий завод».
Более того: Южный Судан заинтересован во вступлении в БРИКС, о чём в середине ноября с.г. заявил посол страны в РФ Чол Тонг Маяй Джанг. Если это состоится, тогда в БРИКСе обозначится участие крупнейших стран Африканского Рога – то есть Южного Судана и Эфиопии, вступающей в БРИКС с 2024 года. Первой же связующей нитью их соучастия в БРИКС станет транзитный нефтепровод через территорию Эфиопии. Ещё в начале 2010-х годов велись переговоры с КНР о создании такого нефтепровода (в Джибути или к кенийскому порту Момбаса), но китайцы экономически и политически активно присутствуют в самом Судане, причем с середины 1970-х годов, так что портить отношения с Хартумом не в интересах Пекина.
Между тем, запасы южносуданской нефти, по оценкам ОПЕК, немногим уступают весомым запасам в Катаре или Омане, Брунее. Согласно статистике BP за 2020 год, доказанные запасы нефти в Южном Судане составляют 3,5 млрд барр., или 0,5 млрд т. Более 65% разведанных запасов черного золота в Южном Судане расположено в труднопроходимых джунглях, тем не менее до трети этих закромов осваивает международный консорциум Greater Nile Petroleum Operating Company (GNPOC): он включает CNPC (КНР) – 40 %, Petronas (Малайзия) – 30 %, ONGC (Индия) – 25%. И только 5%-ная доля у южносуданской нефтегазовой корпорации (Sudapet). При таком раскладе «вклинивание» России в нефтепроводную систему африканской страны весьма проблематично. Более реальным выглядит создание российско-южносуданской компании по разработке пока освоенных нефтересурсов в Южном Судане. Или – включение российской стороны в упомянутую 5-процентную долю Sudapet, с целесообразным, в этом случае, увеличением доли этой местной компании в консорциуме. Такие варианты ускорят реализацию проекта нефтепровода в обход Судана.
В своё время американские и французские нефтяные компании планировали создать сеть трансафриканских нефтепроводов – между портами Кении, Камеруна, Судана и французского (до 1977 г.) Джибути. Проект был обусловлен суэцкими кризисами 1950-х – 1970-х гг. и стремлением Запада ослабить свою нефтяную зависимость от «нефтяных» монархий Аравии.
Проекту воспротивился режим Джафара Нимейри, правивший в Судане в конце 1960-х – середине 1980-х гг. и ориентировавшийся сперва на СССР, а с середины 1970-х – на Китай. В этом вопросе Нимейри был поддержан Францией, опасавшейся усиления влияния США в «профранцузских» Джибути и Экваториальной Африке: все страны этого региона и поныне участвуют в зоне контролируемого Францией центральноафриканского франка (а в Габоне и Чаде – сохраняются и французские военные базы).
Соответственно, Вашингтон и Лондон перешли к более активной поддержке южносуданского сепаратизма, в том числе потому, что там еще в 1960-х гг. британскими компаниями были разведаны крупные запасы нефти. Однако раскол Судана в 2010-11 гг. не привёл к ориентации получившей независимость её южной части исключительно на Запад: среди доказательств тому – отсутствие западных компаний в упомянутом южносуданском нефтяном консорциуме GNPOC.
Очевидно, что потребуются не только конкретный проект нефтепровода до Джибути (предварительно он разработан в Южном Судане в 2012-2014 гг.) и согласование с российской стороной условий её участия в проекте, но и нефтетранзитное соглашение Южного Судана с Эфиопией и Джибути. По имеющейся информации, в Аддис-Абебе и Джибути не против такого проекта / соглашения, к тому же действуют со второй половины 2010-х гг. соглашения Южного Судана с Эфиопией и Джибути о железнодорожном грузотранзите.
Тем временем, посол Южного Судана в Москве в середине ноября выразил уверенность в российском участии в создании транзитного трубопровода в 2024 году. Вместе с тем, участника проекта стороны пока не конкретизируют. Впрочем, по данным посла Южного Судана, результаты предварительного исследования этой трассы «уже переданы российской Объединённой металлургической компании».
Надо полагать, взаимовыгодное сотрудничество наших государств получит продолжение.
