Главный редактор ИА «РосБалт» продолжает рассказывать о своем личном восприятии того, что происходит во время голосования в самых разных местах. Субботу я провел в стенах Общественного штаба по контролю за выборами, расположенного в престижном лофте в центре Москвы, неподалеку от станции метро «Парк культуры». Самая главная задача — разбор жалоб от избирателей, которые приходят в течение трех дней. При необходимости — очень оперативное реагирование. За день таких историй хватало. Так, с одного из участков по требованию председателя участковой избирательной комиссии полиция удалила наблюдателя от КПРФ. Ее «вина» заключалась в том, что по телефону она говорила с кем-то по-английски. Нормальные люди по-английски не говорят, а болтать по-английски, сидя на участке, может только шпионка какая-нибудь, решила председатель. Московский горизбирком и члены штаба моментально вмешались, и из ОВД «Арбат» коммунистку с навыками английского моментально отпустили. Много обсуждали вбросы в урны не «левых» бюллетеней, как случалось прежде, а зеленки и прочих красящих средств. Экс-глава ГУВД Москвы, член штаба Вячеслав Козлов рассказал, как с утра лично объехал несколько участков и убедился: меры по защите волеизъявления всерьез усилены. «Усилены каким образом?» — осторожно интересуюсь. Представить себе, как пара дюжих молодцев стоят подле урны и бдительно осматривают, что бросает каждый подходящий, не очень хочется — как тогда быть с тайным волеизъявлением? Но оказалось все совсем иначе. «Урна накрыта крышечкой. Вы проголосовали — человек сразу подошел и прикрыл. Так что влить ничего невозможно», — поясняет Вячеслав Алексеевич. Впрочем, к вечеру все-таки пришел сигнал о том, что на одном из участков полицейский предъявил избирателю за порчу бюллетеня: урны-то прозрачные, и когда бюллетень упал вниз, можно было увидеть, что на нем написаны какие-то слова. Общественный штаб по настоянию депутата-коммунистки Екатерины Енгалычевой разобрал вопрос. Зампред МГИК Дмитрий Реут заявил, что бюллетень невозможно вытащить из ящика и использовать как доказательство, поскольку он неименной. На том и порешили, хотя и намотали на ус, что теоретически бдительные граждане легко могут пересчитать всех тех, кто сознательно делает свой бюллетень недействительным. От кого прозвучала идея дать рекомендации аптекам до понедельника продавать в руки только по флакончику зеленки, выяснить не удалось. Но в паре аптек на Садовом кольце мне эту негласную рекомендацию подтвердили. На окраине Москвы — нет, туда информация не долетела и количество зеленки в одни руки там не регламентировалось. Впрочем, то, что я пересказываю — лишь небольшая часть происходившего. Все были настроены на праздник. Приходили различные селебрити, им проводили экскурсию: вот тут «глаза штаба» — огромный зал с бесчисленным числом мониторов, передающих ситуацию с участков, а вот тут «мозг штаба», иначе говоря — группа разбора. Видел Арину Шарапову, Петра Толстого. В пятницу была олимпийская чемпионка по биатлону Ольга Зайцева. Мой вопрос, как дисквалифицированный за допинг спортсмен служит образцом для подражания на прозрачных выборах, остался без ответа. Встретил и Дмитрия Булыкина, известного в прошлом футболиста. — Дмитрий, как ты здесь? — Ну, с друзьями повидаться… Каждого известного гостя глава штаба Вадим Ковалев усаживал рядом с собой за «круглый стол» и устраивал импровизированное интервью (ну, опыт радиоведущего у него немалый). Своих политических пристрастий никто не скрывал, да и на агитацию тут никто не реагировал. Актриса Ирина Апексимова прогуливалась в футболке с надписью «Команда Путина». Удалось попасть в ту самую комнату, куда стекается в режиме реального времени информация об электронном голосовании. Четыре стола — четыре наблюдателя от четырех кандидатов. На экране — число выданных электронных бюллетеней и число проголосовавших. «А как и что тут можно проверять?» — осторожно интересуюсь. Ясно, что бумажные бюллетени можно теоретически пересчитать. А вот как убедиться в точности подсчета голосов, поданных через ДЭГ и ТЭГ? «Я не могу, Николай, вам грамотно объяснить, я не специалист. Но у каждого из наблюдателей есть нода, — отвечает член штаба. — Вот мы девушку-наблюдателя попросим рассказать по-простому, что это такое». По-простому у девушки не вышло. Она рассказывала о технологии блокчейн, о том, как может проверить любую транзакцию. В том смысле — «записана ли она». «Мы вообще можем проверить здесь все. Кроме того, за кого подан голос», — тут же поправилась барышня. Я попытался задать вопрос, на каком этапе все-таки может произойти вмешательство в результаты (если может) и как проверить, что его и не было на самом деле. «Вмешательства не может быть. Видите надпись „Сделано в России“?» — это Вадим Ковалев показывает мне на чемоданчик с терминалом для электронного голосования. Смотрим на кривую явки: в субботу около полудня резкий скачок вверх. «А потому что для людей это праздник. Идут семьями», — поясняют члены штаба. Почему семейный праздник приходится на утро субботы, мне не пояснили. Впрочем, на многих участках в этот раз отметились и будущие семьи: жених и невеста сначала шли опустить бюллетени, а только потом расписаться в ЗАГСе. Но в субботу свадьба заглянула и в Общественный штаб! Это депутат Мосгордумы Александр Козлов решил начать свою семейную жизнь с посещения штаба по контролю за выборами. К вечеру лента новостей стала наполняться оценками и событиями, которые больше соответствовали общему праздничному настроению в штабе: кто-то вычитал, что мэр небольшого французского городка по фамилии д’Артаньян высказал удовлетворение ходом выборов. Ну, еще бы не знать человеку с такой фамилией легендарной фразы «Все за одного!» Уже в середине субботы явка была выше 50%. К вечеру одна только очная явка (без данных электронного голосования) приблизилась к 60%. Уходя, не мог пожелать членам штаба и прочим организаторам выборного процесса, чтобы темп не снижался — а то есть уже опасность к вечеру воскресенья перешагнуть за 100%. Вдруг, празднуя, не уследят. Николай Яременко
