Недавно я опубликовал очерк о писателе Викторе Астафьеве, который, несмотря на проявленный в годы Великой Отечественной войны героизм, в мирной жизни вёл себя не очень красиво, постоянно подлаживаясь под колебания власти. Но в писательской среде были и другие примеры. В частности, Михаил Александрович Шолохов, величайший русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе и Гражданин России именно с большой буквы. Потому что Шолохов, которому в эти майские дни исполняется 119 лет, до самого конца жизни оставался по-настоящему независимым человеком, не боясь отстаивать свою точку зрения перед кем угодно, включая и самое высокое начальство… О творчестве Михаила Александровича на страницах нашего издания я писал не раз. В том числе и о той тяжёлой борьбе, которую ему пришлось выдержать, отстаивая своё авторство романа «Тихий Дон». Потому что в этом авторстве в разное время сомневались и некоторые партийные начальники, и зарубежные недоброжелатели, и недоброй памяти Александр Исаевич Солженицын, которого буквально изводила откровенная зависть к шолоховскому таланту. Слава Богу, в этом деле сегодня поставлена окончательная точка – Шолохов окончательно признан автором «Тихого Дона», а сомневающиеся остались разве что среди откровенных маргиналов…
Но были в биографии Шолохова и другие страницы, которые широко не афишировались в советское время, потому что связаны они были с очень непростыми временами нашего прошлого… «Война показана беспощадно правдиво…» Михаила Александровича ценил сам товарищ Сталин – прежде всего за умение отстаивать свои убеждения. Их первая встреча состоялась в 1931 году, на квартире Максима Горького. Повод – травля, которую устроили ретивые чиновники от литературы в адрес третьего тома романа «Тихий Дон». Дело в том, что третий том был посвящён такой теме, как расказачивание 1919 года и последовавшее следом Вёшенское восстание казаков, направленное против советской власти. Михаил Александрович в романе поведал всё как было на самом деле – о массовых и бессудных расстрелах, которые устроили представители красной власти на Дону (что и подтолкнуло казаков на выступление), о дикой взаимной жестокости и красных, и белых, о страшном расколе гражданской войны, который прошёлся не только по станицам и хуторам, но и по казачьим семьям… В общем, в этой сложной, но объективной картине чиновники усмотрели настоящую антисоветскую крамолу. Засомневался даже Максим Горький, который всячески поддерживал молодого писателя – в одном из своих писем даже высказал мнение, что, возможно, третий том может стать идейным подспорьем для белой эмиграции. В конце концов Горький решил выслушать мнение Генерального секретаря ЦК ВКП (б). Сталин ознакомился с рукописью, она ему понравилась, и после состоявшейся беседы на квартире Горького дал добро на публикацию третьего тома, сказав: «Гражданская война показана беспощадно правдиво, да и отображение событий на Дону в третьей книге «Тихого Дона» работает на нас, на революцию»… Впрочем, критики не успокоились и стали усиленно «советовать» писателю сделать главного героя романа Григория Мелехова коммунистом. В 1935 году Сталин на очередной встрече с Михаилом Александровичем тоже поинтересовался судьбой Мелехова, которая, как мы помним, после гражданской войны осталась неопределённой. На что Шолохов полушутя ответил: «Я очень хотел и уговаривал Григория, а он никак не хочет вступать в партию». Сталин также шутливо развёл руками…
А в начале 30‑х годов грянула коллективизация, на которую Шолохов откликнулся новым романом – «Поднятая целина», где показал не только положительные стороны создания колхозов, но и злоупотребления и даже преступления, которые были допущены советскими начальниками в отношении так называемых «раскулаченных». В общем, роман застопорился, литературные журналы боялись публиковать самые тяжёлые сцены. И снова вмешался Сталин: «Что там у нас за путаники сидят? Мы не побоялись кулаков раскулачить – чего же теперь бояться об этом писать! Роман надо печатать!» «Взрослые и дети пухнут с голода…» Но Шолохов на этом не успокоился. Он написал письмо вождю, где рассказал о перегибах коллективизации на примере родного ему Вёшенского района, а также о голоде среди казаков, который наступил от этих перегибов: «В Вёшенском районе, как и в других районах, сейчас умирают о голода колхозники и единоличники: взрослые и дети пухнут и питаются всем, чем не положено человеку питаться, начиная с падали и кончая дубовой корой и всяческими болотными кореньями…» Всего проблемам коллективизации было посвящено четыре письма Шолохова.
Сталин распорядился срочно выделить зерно для голодающих вёшенцев. А в ответном послании поведал писателю, что «иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма. Но это не значит, что я во всём согласен с вами… Ваши письма производят несколько однобокое впечатление. Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела… А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную армию – без хлеба». Да, каждый из собеседников остался при своём мнении о коллективизации, тем не менее ряд историков полагают, что именно письма Шолохова заставили руководство партии изменить жёсткую стратегию создания коллективных хозяйств на более мягкую…
Не стал писатель молчать и про массовые политические репрессии 1937 – 1938 годов. Как говорит Елена Тюрина, старший научный сотрудник Института мировой литературы имени Горького Российской академии наук, Шолохов, наверное, единственный советский писатель, который написал 15 писем лично Сталину о злоупотреблениях органов НКВД, в защиту репрессированных, и на все письма он получил ответы. Осенью 1938 года Шолохов лично рассказал Сталину о том, что органы НКВД вышли из-под какого-либо контроля, что ими ведётся явная провокационная работа, что у арестованных людей пытками добывают нужные «следственные материалы», пропитанные откровенной ложью…
И хотя к тому времени, как свидетельствуют историки, у Сталина из других источников уже сложилось мнение о преступной деятельности руководства НКВД (этих деятелей арестовали, а репрессии начали оперативно сворачивать), сам же писатель ничего не знал об этом. Поэтому в тех условиях его поступок был, конечно же, по-настоящему мужественным и смелым! Вообще, указывает Елена Тюрина, «у Сталина и Шолохова сложился уважительный диалог» (если судить по «Журналу регистрации посетителей Сталина в Кремле», с 1931 по 1941 годы у Сталина было не менее 12 встреч с Шолоховым). При этом Михаил Александрович, в отличие от многих своих коллег по писательскому цеху, никогда не лебезил перед вождём, не обожествлял его в своих произведениях и публикациях, не искал у Сталина личной выгоды. Но когда вождь умер в 1953 году, Шолохов опубликовал в «Правде» по-настоящему душевный очерк «Прощай, отец». Слова, высказанные там, были от всего сердца! «Утратили связь с жизнью…» Михаил Александрович и далее остался верен себе. В постсталинскую эпоху он стал активно обличать тех своих коллег по писательскому цеху, которые стали отрываться от жизни простого народа. Когда на одном из партийных съездов министр культуры Советского Союза Екатерина Фурцева бодренько отрапортовала о том, насколько сильно возросло число советских писателей, Шолохов прямо с трибуны ответил едко, что абсолютное большинство из них живут либо в столицах, либо в самых крупных городах: «и что же остаётся для сельской местности?» Как при таких условиях можно создавать честные произведения о жизни колхозов и совхозов, вопрошал Шолохов, сам живший в станице Вёшенской. Да никак! Но, может, живущие в городах писатели активно интересуются жизнью рабочих и других горожан, их нуждами и проблемами? Опять же нет тому никаких свидетельств, посетовал Михаил Александрович.
«В том-то и беда, что не некоторые, а очень многие писатели давненько уже утратили связь с жизнью и спокойненько пребывают в дремотной и непонятной миросозерцательной бездеятельности, – возмущался Шолохов. – Как ни парадоксально это звучит, но им не о чем писать… Многие из писателей, в частности москвичей, живут в заколдованном треугольнике: Москва – дача – курорт и опять: курорт – Москва – дача. Да разве же не стыдно так по-пустому тратить жизнь и таланты?!»
Далеко вперёд смотрел Михаил Александрович, ибо уже тогда, в 60‑е годы, он увидел, как культурная элита советской страны стала отрываться от жизни народа, зацикливаясь исключительно на себе, что само по себе однажды просто не могло не привести к антигосударственной позиции. Это, собственно, и проявилось уже в годы перестройки…
Нередко Михаил Александрович высказывался и в адрес некоторых политических деятелей, которых смело можно причислить к так называемой агентуре западного влияния. Именно Шолохов в 1972 году добился опалы одного видного коммунистического партийного идеолога, будущего «прораба перестройки» Александра Яковлева. Судя по всему, с американцами Яковлев начал работать ещё с 1959 года, когда в качестве советского аспиранта стажировался в Колумбийском университете США. После чего при тайной помощи американских друзей он начал делать стремительную карьеру в идеологическом аппарате ЦК КПСС.
В ноябре 1972 года Яковлев опубликовал в «Литературной газете» гнусную статью «Против антиисторизма», в которой выступил с резкой критикой «русского национализма» писателей-деревенщиков – мол, их идеи не укладываются в идеи «пролетарского интернационализма». Думаю, что тем самым Яковлев хотел спровоцировать со стороны власти репрессии по отношению к этим людям, которые были настоящими, а не казёнными патриотами своей Родины. Однако неожиданно для себя этот тогда ещё мелкий аппаратчик наткнулся на великого Шолохова, который резко одёрнул Яковлева – разбирательства между ними даже дошли до Политбюро ЦК КПСС. И в 1973 году Яковлев был надолго отстранён от работы в партийном аппарате и направлен послом в Канаду, где пробыл 10 лет (пока его обратно в Советский Союз не вытащил Горбачёв)…
А в конце 70‑х годов Шолохов направил в ЦК КПСС тревожное письмо о судьбе русской культуры: «Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура, которая представляет историческую основу, главное богатство социалистической культуры нашей страны. Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая её высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым пытаются опорочить русский народ как главную интернациональную силу советского многонационального государства, показать его духовно немощным, неспособным к интеллектуальному творчеству». Шолохов далее писал о «протаскивании через кино, телевидение и печать антирусских идей», о том, что «многие темы, посвящённые нашему национальному прошлому, остаются запретными… В свете всего сказанного становится очевидной необходимость ещё раз поставить вопрос о более активной защите русской национальной культуры от антипатриотических сил, правильном освещении её истории в печати, кино и телевидении, раскрытии её прогрессивного характера, исторической роли в создании, укреплении и развитии русского государства».
…Фактически это письмо стало настоящим духовным завещанием Шолохова, скончавшегося в 1984 году. Увы, тогдашнее руководство страны никак не отреагировало, положив письмо Михаила Александровича «под сукно», поэтому дальнейшему удивляться не стоит – нашу культуру буквально заполонили персонажи, чуждые России, мягко говоря. Поэтому завещание великого Шолохова и поныне остаётся актуальным!
Ранее сайт Pravda-nn.ru рассказал, как генсек Константин Черненко первым из послесталинских лидеров попытался отдать должное Сталину за Победу в Великой Отечественной войне.
