В Театре имени Моссовета сыграли «Энергичных людей» Василия Шукшина.
«Сатирическая повесть для театра», как назвал ее сам писатель, рассказывает о 1970-х, все-таки не безосновательно прозванных застойными. В последний год своей жизни, в 1974-м, Василий Макарович принес пьесу в БДТ. Реакция Товстоногова не была однозначной, история о работниках торговли периода тотального дефицита показалась ему не лучшим опусом великого современника. Он окрестил пьесу фельетоном. Спектакль тем не менее создал. Яркий, острый, искрометный и просуществовавший с аншлагами до конца 80-х. Публика, привыкшая к прилавкам с одним сортом сыра, горой маргарина, украшенного спичками под «ежика», и синей птицей с педикюром, выдававшей себя за курицу, по-детски радовалась разоблачению вороватых деляг, допущенных к торговой кормушке. Опередив показательное дело Елисеевского магазина, вскрыв круговую поруку мошенничества, памфлет Шукшина казался злободневным и смелым. Великолепные актерские работы вывели шедевр Товстоногова на вневременной уровень: Евгений Лебедев – «голубь» Аристарх – многие годы блистал с бенефисным отрывком из «Энергичных людей» в концертном исполнении.
Павел Хомский решил вспомнить времена сорокалетней давности. Хотя сценографически задокументированы 90-е — видимо, потому что нынешнему поколению они памятнее. Пространство простроено скрупулезно: нутро добротного сруба, слева — дверь в домашнюю баньку, в предбаннике — самовар на деревянном столе и подносы с яркими цветами, справа — уголок гостиной с коврами, богатой мебелью, мягким диваном и васнецовскими «Богатырями» в массивной раме. В окно второго этажа видны есенинские березки на фоне голубого неба. В хрустальных люстрах отсвечивается красный пиджак героя и напыщенные наряды героини. Наваждением звучит хит Владимира Маркина «Сиреневый туман».
В доме живут Аристарх Петрович Кузькин и жена его Вера Сергеевна. «Он и она — из торговой сети, он даже что-то вроде заведующего, что ли, она — продавщица ювелирного магазина», – о чем сообщает голос «за кадром». У хозяина собираются приятели — воротилы разного калибра, чтобы весело провести время. Градус веселья напрямую связан с количеством спиртного: что, как и из чего пить обсуждают подробно. Но — незадача: супруга обнаружила доказательства любовных похождений мужа (пудра на пиджаке, записка в кармане) и решила отомстить с особой жестокостью. Настрочила письмо прокурору о спекуляциях Аристарха и товарищей. Отправить — не отправила, но копию мужу подбросила. Мужиков словно подменили — угроза ареста вывернула их сладкую жизнь наизнанку. Преступники мечутся от заискиваний перед возможной истицей до мыслей о ее физическом уничтожении.
Режиссеру хотелось обличить спекулянтов, а заодно показать, что воровство как порок живуче в каждом поколении и никуда не девается, а даже приумножается. Хапуги Салтыкова-Щедрина и аферисты Гоголя, да и «великий комбинатор» — агнцы по сравнению со своими потомками, виртуозами коррупции и обладателями валютных счетов. До подлинного разоблачения театр не дошел: не хватило концентрации, которая делает страсти основой вневременного типажа, а пороки сгущает до символов. Развитое общество живет «инициативой энергичных людей». А инициатива требует вознаграждения. «То, что я украл, это и есть мои премиальные». Чудовищная в своей простоте логика поднялась бы до высот едва ли не трагических. Можно, конечно, дикие нравы подать простодушно, наивно и по-своему трогательно. Люди постарше помнят, как часто звучало: «Тащи с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость». Правда, Шукшин такого не предполагал: его «энергичные люди» — не обаятельные чудики и даже имен не имеют, только прозвища (за исключением главных героев).
Театр решил упростить актерские задачи. На сцене ломают комедию, разыгрывают текст. Из него купированы только цены вещей и размер зарплаты — слишком уж непонятны они сегодня. Судеб не выстраивают, игру имитируют. В недобрых традициях эстрадной клоунады нетрезвый Аристарх (Анатолий Васильев) скатывается с верхнего этажа. Лежа, по-собачьи лакает живительную влагу из опрокинувшейся бутылки, проделывает акробатический номер со стулом, подползает под наряженную елку. Хохмит — удало и залихватски — талантливая Лариса Кузнецова (Вера Сергеевна), принимает плакатные позы, судорожно скидывает одежду. Ансамбль спекулянтов рассыпается на этюдные зарисовки. Виртуозно балаганят массивный Брюхатый — Сергей Виноградов и субтильный Лысый — Юрий Черкасов. Оба остро обыгрывают собственную фактуру и улыбаются прошлому.
Люди в погонах все-таки появляются, и — не вовремя. Мир в доме восстановлен, все сели за стол и друг другу сочувствуют, включая всеобщую любовницу с внешностью клоунессы Соню (Яна Львова), по-женски разделяющую тревогу Веры Сергеевны. Отвечать придется за пять автомобильных покрышек — они лежат по центру сцены, скрывая стопарики. Общее замешательство. Простой человек (Сергей Зотов) поворачивается к зрителям с вопросом: «Кто капнул-то?» Гоголевская пауза не повисает, зал тут же отзывается аплодисментами от тех, кто ценит неистребимый театр «понарошку» и ремесленную внятность актерской игры. Хихикая, публика прокатилась на машине времени, и воспоминания режиссера не остались неуслышанными.
