Традиционно основательный и долгие годы консервативный, Красноярский театр оперы и балета не первый сезон по-настоящему удивляет премьерами. Интересно разобраться, как в театре, по взгляду из столиц «не предвещавшем», собрались хорошие оперная и балетная труппы, заполнился зал, а репертуарная политика стала стабильно интересной.
Материал опубликован в спецномере газеты «Культура» от 15 декабря 2021 года.
Первое впечатление от Красноярского театра оперы и балета — мощь и основательность. Он так крепко стоит на ногах, будто врыт в берег Енисея, и, как истинный силач, может себе позволить быть щедрым и радушным. В театре аккумулируется гений места: Красноярск не захолустье, а старинный город времен «золотой лихорадки», культурный центр, промышленный миллионник и вообще-то столица богатой Восточной Сибири, где до появления гидроэнергетики и 150 тысяч студентов ценили умение работать. Когда громадный неповоротливый театр, какими всегда бывают театры оперы и балета, к концу бурных российских 1990-х не развел руками, а начал активнее думать и трудиться, на него взглянули с уважением. А когда через трудности стал регулярно выпускать премьеры и ездить на гастроли, поддержали и полюбили.
Началось с цеховой сенсации. В 1999 году в Красноярском оперном театре прошла мировая премьера балета «Царь-рыба», поставленного по прозе Виктора Астафьева. Ставил в Красноярске солист Большого театра Сергей Бобров, позвавший на премьеру в неукомплектованную сибирскую труппу своих коллег из Большого. Его ровесники Марианна Рыжкина, Джу Юн Бэ, Марк Перетокин и Константин Иванов как будто поддержали «одного из нас», по факту — помогли встряхнуть громадный потенциально сильный театр, растерявший репертуар и артистов — на тот момент в штате балетной труппы числилось 22 человека. И хотя выбор названия казался рискованным, Бобров кругом угадал: философские заметки текста отлично легли в хореографический рисунок, в плясках Шести Бензопил проросли уникальные, созданные еще в 1920-е годы «танцы машин» Николая Фореггера. Плюс нехудожественные обстоятельства: сибиряки удивились балету по книге почитаемого земляка, а сдюжившая полноценный спектакль труппа поверила в себя.
Боброва позвали на постановку не от хорошей жизни: даже скромные зарплаты кордебалета выплачивались через раз, а в самые тугие времена директор театра от безысходности ввела столовские обеды для артистов и их семей. И это при том, что русский балет, и без того почитаемый уважаемым брэндом, во времена perestroika и glasnost мир просто жаждал. Артист Большого театра помог труппе подготовить репертуар и выехать на гастроли в не такой уж далекий от Красноярска Тайбэй — до него 4151, а до Москвы — 4126 километр. И театру очень понравилось превратиться из бедного родственника в гордость Красноярского края.
Нельзя сказать, что в театре прежде было пусто. Хотя годом основания считается 1976-й, первые постановки — «Князь Игорь» и «Лебединое озеро» — появились двумя годами позже, а затем афиша могла похвастать и чем-то оригинальным: были оперы «Горе от ума» Банщикова и «Гамлет» Слонимского, незаношенная «Дон Прокопио» Бизе. Для поворотных гастролей на Тайвань из одноименной и других опер того же Бизе сделали двухактный балет «Кармен», и он прошел на ура. После этого не только выпускники местного колледжа искусств перестали уезжать, но и открытые новому артисты потянулись в Красноярский ТОБ. Сезон за сезоном прирастала афиша, в 2003-м едва ушедшего из Большого Сергея Боброва пригласили возглавить балет, а затем и оперу.
И вот тут стоит присмотреться к опыту. Человек ответственный и практичный, Бобров стал искать баланс между гастрольной и домашней афишей и четко уяснил: провинциальный театр пригласят в тур только с академическим репертуаром, и потому ему нужны «Лебединое озеро» и «Щелкунчик». А постоянный зритель ждет что-то, кроме классической диеты, иначе заскучает. Для собиравшей в зале не больше 200 человек оперы новый худрук сразу придумал компактную версию «Хованщины» и «Бориса Годунова», критики поморщились, публика смела билеты. А когда его универсальный перформанс-феерия Lumen Magicus (2008) в духе Цирка дю Солей, посвященный 30-летию театра, собрал немыслимый прежде миллион рублей и бесконечную стоячую овацию, театральный мир и губернские власти поняли, что с театром теперь можно иметь дело.
Закономерно, что Красноярским ТОБом заинтересовался Национальный фестиваль-конкурс «Золотая маска»: театр прославился балетом «Ромео и Джульетта», монументальной «Пиковой дамой» (в которой успели выйти на сцену гран-дамы Елена Образцова и Ирина Богачева) и собрал урожай премий. Однажды запущенные качественные изменения потянули за собой все остальное. В молодой балетной труппе из 80 человек сейчас идут полноформатные «Спящая красавица», «Раймонда» и свежайшая «Катарина» Пуни, ее в будущем году привезут в Москву. В опере (прежде известной тем, что из нее выжили Дмитрия Хворостовского, чье имя теперь носит театр) появились мобильные певцы с качественными голосами; в афише много русской оперы, Верди и веристов. А худрук и экс-солист Большого Сергей Бобров, прежде хорошо ориентировавшийся в бархате кулис, побывав членом жюри «Золотой маски», насмотрелся на новые театральные пространства. В итоге, сохраняя статус сложившихся форматов, он нашел отдельное место для экспериментов — Лофт, ставший полигоном современной оперы. Как и в случае с эксклюзивной «Катариной», ставку сделали на собственный взгляд, и теперь коллекции из опер современных композиторов Красноярска могут позавидовать обе столицы. В Лофте идут «Марево» Кирилла Широкова и Марка Булошникова, «Пир во время чумы» Александра Маноцкова и ставшая сенсацией «Золотой маски»-2020 «Груди Терезия» Пуленка, получившая четыре номинации, Спецпремию жюри музыкального театра «За новый взгляд на оперный жанр в новом театральном пространстве» и искренний хохот в зале, что в опере большая редкость. Притом современная опера в Красноярске не падчерица, на основной сцене идут «Ночь в музее, или Завещание магистра» Петра Поспелова и отдающая долги «Хворостовский, возвращение домой» Алексея Сюмака.
Ближайший выезд в Москву на Национальный театральный фестиваль-конкурс тоже обещает бурю. У театра сразу девять номинаций на «Золотую маску»: шесть получил спектакль «Богатыри» (театр придумал, что химик-композитор Александр Бородин сочинил первую русскую фарс-оперетту), еще три достались «Ленинградской симфонии (Lamento / Плач)», где Моцарт, Шостакович, тоскливый «Черный ворон», вой сирен и речи Гитлера и Муссолини помогают понять время диктаторов, а на сцене задействованы сразу балет, хор и певцы.
Трудно поверить, но Красноярский театр не жалуется на бюджет. Правда не жалуется, вообще. Говорят, что им везет с губернаторами. В непростое вирусное время цену на часть билетов подняли до 3500, что для Красноярска ощутимо, но зал продается. В этом году к фестивалю Хворостовского поставили оперу «Дон Жуан» со звездами европейской сцены, затем грандиозный балет «Катарина, или Дочь разбойника» с уникальной партитурой и хореографией. А у худрука есть личный рычаг управления: премиальный фонд, позволяющий подкреплять художественный уровень хлебом насущным. И он, урожденный москвич, перенял сибирское спокойствие: после закрытия театра в пандемию, чтобы свести риски к нулю, к работе возвращались по отдельности оркестр, балет и опера. Пока одни репетировали, другие восемь дней инкубационного периода «стояли под паром». Мудрость «делай, что должен, с тем, что имеешь, там, где ты есть» — лучшее резюме двадцатилетней работы театра на пути из невнятицы на достойный уровень.
Фото: Игорь Захаркин, предоставлено Красноярским театром оперы и балета.
