— Ваша работа началась с трагического события. Что подтолкнуло на поиски семилетней землячки, пропавшей десять лет назад?
— В интернете я прочел объявление об исчезновении и просьбу о помощи Юли Калиновой. Собрался, выехал к месту сбора, где уже были родители, родственники, сотрудники полиции. Вшестером, под руководством правоохранителей мы прочесывали окрестности, брошенные дома, береговые линии, еще не понимая, как нужно действовать. Вскоре стали подтягиваться новые силы — образовалась небольшая кучка ребят, сформировавших поисковый штаб, координирующий деятельность групп по картам местности.
— Розыск стартовал на третий день после исчезновения?
— Нет, обстоятельства требовали немедленного реагирования — ребенок вышел в ближайший продуктовый и пропал… Через неделю Юля была найдена мертвой. Однако ее поиск объединил полтора десятка добровольцев, круглосуточно работавших плечом к плечу. Похоронив девочку, мы собрались, подняли статистику пропаж, и нам стало не по себе… Решили создать организацию, помогающую правоохранительным органам в розысках детей и назвали ее «ЮК-Помощь Детям», неформально — «ЮК-СПАС».
— Земляки утверждают, что именно вы нашли убийцу Юли...
— Нет. На третий день поисков в органы поступило обращение матери ребенка из того же района, рассказавшего ей, что к ней приставал какой-то дядя. По описанию был сделан фоторобот и опознан недавно освободившийся педофил. Вскоре его арестовали. Оказалось, он позвал девочку посмотреть попугайчиков, которые якобы собиралась выпустить его мать…
— И все-таки почему именно вы откликнулись на призыв о помощи? Расскажите о себе...
— На тот момент мне было 24 года, у меня подрастал пятилетний ребенок… Окончил строительное профучилище, работал, потом — лесопромышленный техникум и вологодский университет по технической специальности. Сейчас работаю директором муниципального казенного учреждения «Муниципальная стража», занимающегося чрезвычайными ситуациями, профилактикой безопасности и правонарушений. Это аналог советской Гражданской обороны Вологодского района, нам всего полтора года. Признаться, давно искал профильную службу — до этого успел поработать в МЧС и пожарной службе, что способствовало приобретению нужных навыков спасения... Но поиски проходят не каждый день, и со временем мы расширили направления деятельности — стали помогать детям в трудных ситуациях, проводить концерты, акции. Сейчас нас тридцать человек, недавно открыли филиал в Тотьме, плюс еще 15 коллег, создаем третий отряд в Вологодском районе.
— Делитесь ли опытом с коллегами?
— Конечно. Часто участвуем в межрегиональных и всероссийских форумах, слетах, делимся ноу-хау в профессиональном чате.
— Число пропавших ребят растет?
— По российской статистике, у нас ежегодно пропадают около сорока тысяч детей, из них каждый десятый — бесследно. 25 мая мы чтим их память на всероссийских акциях: зажигаем свечи, выпускаем воздушные шары — напоминаем людям, как важно беречь малышей.
— Сколько исчезнувших детей становятся жертвами похищений?
— Трудно подсчитать, ведь тела многих находят спустя годы. В любом случае это небольшой процент.
— Скольких детей разыскал «ЮК-СПАС»?
— В 600 поисковых операциях мы нашли более четырехсот детей и взрослых, из них — около ста погибших.
— Каков самый распространенный сценарий исчезновения?
— В большинстве случаев речь о подростках 10-17 лет — бегунках из неблагополучных или приемных семей. Довольно часто их истории связаны с несчастными случаями на природе, интоксикацией, потерей ориентировки. Многих сбивают поезда, кто-то падает в колодцы или просто тонет, объедается таблетками...
— Какие находки вспоминаются чаще всего?
— Пятилетний мальчик, потерявшийся в Вытегре. Мы обнаружили его на пятые сутки — он провалился под лед, его вынесло течением на открытую воду. Два года назад с детской площадки ушла полуторагодовалая Василиса, ее разыскали волонтеры из местных жителей среди лесного массива на третьи сутки, живой.
— Отчего этой работой слабо занимается полиция?
— Она, конечно, занимается, но, во-первых, часто сказывается нехватка личного состава. Во-вторых их никто не учит искать людей в лесу и координировать отряды добровольных помощников. У нашей службы много нюансов — опросы населения, работа с больницами, моргами, анализ данных с уличных камер. Всему этому нужно постоянно учиться, а опыт приходит с годами, но процесс идет — сейчас всероссийская Ассоциация поиска пропавших объединяет более 70 отрядов со всех концов страны.
— Каков алгоритм поисков и функционал вашего уникального «СПАС-мобиля».
— Нам поступает заявка о пропаже — от полиции, любого официального органа или иного заявителя. Мы опрашиваем респондента по доскональной схеме, делаем ориентировку, запускаем ее в «Инстаграме» и «ВКонтакте», а затем начинаем действовать. Если речь о взрослом — не собираем много людей, а пытаемся рассчитать и исследовать вероятные маршруты. Если пропал ребенок — широко оповещаем, выезжаем на место, создаем штаб на базе «СПАС-мобиля», ориентируем и экипируем поисковые группы, прочесываем квадрат за квадратом. На поиски заблудившихся в лесу бабушек откликаются человек 20-30, розыск детей мобилизует более двухсот коллег. Мы ни в коем случае никого не подменяем, просто содействуем полиции. «СПАС-мобиль» представляет собой передвижной штаб, снаряженный спасательным оборудованием и летальными аппаратами.
— Что нужно сделать, чтобы люди реже терялись и быстрее находились, в масштабах страны?
— Родителям следует чаще прививать современным, не обладающим элементарными навыками поведения в лесу, детям элементарные правила ориентирования на местности и общения с незнакомцами. Чаще рассказывать о правилах безопасности, чтобы ребенок, невзирая на возраст, мог ориентироваться в любой просчитываемой ситуации, и — в меру сил — стараться всегда держать малышей на виду.
— Как вас изменила работа в «ЮК-СПАС»?
— Трудно объяснить, у меня такое ощущение, что из своих 35 лет я живу лишь последние десять, с 2011 года, в движении, развитии, образовании в режиме нон-стоп.
Фотография: www.vologda-oblast.ru. Фотография на анонсе — из архива Александра Громова.
