Во МХАТе вновь смена власти. В него возвращается Татьяна Доронина. Что же пошло не так с управлением Боякова?
В задорном театральном цехе снова кадровые новости, причем руководители Мельпомены проявляют сбалансированную равноудаленность. Теперь начальственное внимание обращено не на раскрепощенное искусство с голыми задницами, а совсем наоборот – на искусство патриотическое и даже без задниц. Вместо Гоголь-центра поправляют МХАТ им. Горького, что на Тверском бульваре.
Правда, один грех роднит и К. С. Серебренникова в Гоголе, и Э. В. Боякова на Тверском– недостаточно четкое и правильное, с точки зрения руководящих инстанций, расходование казенных денег. И у последнего выявлены "Серьезные нарушения в использовании федерального имущества, расходовании средств на оплату труда, использовании гранта Президента РФ при выполнении госзадания, осуществлении госзакупок, проведении ремонтных работ".
Впрочем еще с очень давних советских времен к директорам театров были применимы слова полководца Суворова о том, что интенданта, прослужившего более года, можно смело вешать, не боясь ошибиться. Не со всеми обращаются сурово, чаще смотрят сквозь пальцы, но в принципе грешки водятся за всеми. Причем в ряде случаев даже не корысти ради, а токмо волею пославшей мя Мельпомены. А равно Талии. Такова уж и специфика задорного цеха, и особенности законодательной базы. Но в министерском решении укрепить руководство театра, выдав ему исправного директора, а худруку Э. В. Боякову повелеть сосредоточиться всецело на служении музам – без финансовой подписи, -- сыграли роль не только "серьезные нарушения" (а у кого они несерьезные?), но и внутритеатральная фронда.
МХАТ им. Горького испытывает серьезные проблемы едва ли не с самого 1987 г., когда он отделился от Камергерского переулка и стал сам по себе. Когда в 2018 г. бессменная художественная руководительница Т. В. Доронина была удалена на почетную, но не руководящую должность президента театра, а худруком стал Э. В. Бояков, предполагалось (во всяком случае – начальством), что новый худрук как-то обновит довольно-таки закосневший театральный организм. Все-таки на такой культурный образец, где трогать вообще ничего не надо, МХАТ им. Горького не тянул.
А обновление с неизбежностью влечет за собой дрязги. Если, конечно, не прибегать к методу радикальной зачистки, явленной при преобразовании косного театра им. Гоголя в смелый до крайности "Гоголь-центр". На Тверском такой радикальности не было. Только смелые замахи (борьба Боякова с вредными привычками артистов etc.), дополнительно их злившие. Образовалась президентская (в смысле – доронинская) фронда, участники которой желали, чтобы все вновь стало "как при бабушке" и писали на эту тему петиции на самый верх.
Об единоначалии говорить было трудно, между тем театр – причем любого направления – совершенно не место для демократии, а равно и сложносочиненных схем управления. Режиссер или худрук должен быть царь, бог и воинский начальник – иначе получается сумбур вместо музыки.
Сейчас с возвращением Т. В. Дорониной фрондеры уповают: "Все мы в радостном предощущении. Пока испытываем сдержанную радость. Но официально пока не подтверждено, что Татьяна Васильевна будет руководить театром. Мы же ждем этого давно. Давайте пока наберемся терпения". Если они верят, что в 88 лет можно с легкостью вновь взять бразды и бодро руководить проблемным театром – ну, что им на это сказать.
Но кроме неправильного расходования средств и борьбы старого с новым, что бывает почти в любом театре, на Тверском бульваре случилась чрезмерная реализация метафоры "Театр – это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра". Гоголь имел в виду лишь то, что на театре можно не только ставить водевили, но и сеять разумное, доброе, вечное. См. его разъяснения, как нужно понимать "Ревизора" в религиозно-нравственном смысле.
Но Э. В. Бояков и его заместитель Е. Н. (Захар) Прилепин пошли существенно дальше, рассматривая МХАТ им. Горького еще и как лекторий, и даже как структуру орденского типа. Кроме назидательных спектаклей в его стенах вели просветительско-лекционную работу разные социокультурные мыслители, включая эзотерического А. Г. Дугина. Чьи лекции, как указывает Э. В. Бояков, есть "невероятное чудо и удовольствие". А желающим в театре "работать со смыслами" предлагалось заполнить анкету, в которой рассказать о своем отношении к религии, курению, алкоголю, здоровому питанию, сообщить о своих отношениях к родителям и родственникам, а также к "русской корневой культуре, орнаменту, укладу, фольклору".
Отчасти тут может быть подражание М. А. Чехову, который крайне увлекался антропософией Р. Штейнера и проповедовал ее в своей студии – а чем наш Дугин хуже?
Отчасти тут видится натура Е. Н. Прилепина, который на разных своих поприщах – военном (в Донбассе), партийном (в слиянии со "Справедливой Россией"), литературном (подмосковная арт-резиденция "Хутор Захара Прилепина") – всюду стремится устроить орден. Отчего же и не на Тверском бульваре?
Опять же и цель может быть вполне идейной – "Сделаем из МХАТа им. Горького центр неоконсерватизма". Т. е. ударим по голым задницам русской корневой культурой.
Тем не менее министерское начальство увидело в том чрезмерную прыть – "Да тут с вами, отцы, в хлыстовщину попадешь!" и решило несколько усмирить Боякова-Прилепина. Так быстрая вошка первая под гребешок попадает.
