Красный табак француза Джеймса ТЬЕРЕ продолжил марафон XII Международного театрального фестиваля имени Чехова. Зрители аплодировали стоя, а при выходе восторженно перешептывались: как же похож на Чаплина!
Внук Чарли Чаплина Джеймс Тьере впервые вышел на сцену четырех лет от роду в роли чемодана на ножках — в цирковом шоу своих родителей Виктории Тьере-Чаплин и Жан-Батиста Тьере. С тех пор он отучился в Пикколо Театро ди Милано, Гарвардской театральной школе, в Парижской национальной консерватории драматического искусства. Стал известен как актер, акробат, мим, основатель собственной «Компании майского жука», где одновременно является и артистом, и менеджером, и режиссером. Первый же спектакль «Компании» был отмечен четырьмя «Мольерами» — самой высокой театральной наградой Франции. В своих шоу Тьере объединяет разные жанры: цирк, драму, танец, пантомиму. «Красный табак» — пятая постановка, глубокомысленная и сумеречная. Пожилой философ придумал собственный мир, населил его странными гуттаперчевыми созданиями. Те то служат хозяину, то бунтуют против него. В главной роли, конечно, сам Джеймс.
культура: У Вас получилось непривычно темное шоу. Обычно Вы делаете легкие, забавные спектакли.
Тьере: Мне захотелось поговорить о чем-то более сложном и важном, чем красота и романтика. Самому странно, что я запустил такую постановку. В мире и без того сейчас столько страшного творится, а «Красный табак» не просто воспринять. Правда, жить спектаклю осталось недолго. Мы показываем его в Москве, в Петербурге, Екатеринбурге, Нью-Йорке, и все, я его закрываю. Надеюсь, следующее шоу будет куда более радостным. И мы вместе посмеемся.
культура: Откуда такое название — «Красный табак»?
Тьере: В начале работы возник «абажур». У меня появилась идея сумрачного дня — абажур мешает проникновению света. Если по-французски прочитать это слово наоборот, как раз и получится «красный табак». Вот так, из игры слов появилось название. К тому же герой постоянно курит трубку
культура: Как пришла идея настолько серьезного спектакля?
Тьере: Сначала я хотел поговорить о бесконечных сомнениях и муках творческого человека. Потом подумал: публике вряд ли интересны терзания творца. Постепенно все эволюционировало в размышления о власти в широком смысле. Об отношении к тому, что создаешь. О том, как стараешься сделать что-то хорошее, а выходит неоднозначно. Мой герой придумал общество, которое в какой-то момент перестало жить по его законам. Это причиняет ему страдания. Предстоит найти решение, способное освободить всех.
Мое прошлое шоу «Рауль» было примерно о том же. Об одиноком человеке, пытающемся обрести свободу. Похоже, мне нравится разбираться с этой темой.
культура: Каждый следующий спектакль — это очередное шоу или новый мир?
Тьере: Я в буквальном смысле родился на сцене. В моей семье почти все художники: прадедушка, дед, родители. Когда я смотрю на пустую сцену, чувствую, что это храм. Самый красивый в мире, ведь здесь никогда не призывают людей к насилию. Здесь задают вопросы, поклоняются красоте. Иногда я думаю, что просто развлекаю публику. Но пока мы находим отклик в сердцах и головах зрителей — это имеет смысл!
культура: Вы с детства «гастролировали» вместе с родителями. На Вас это как-то повлияло?
Тьере: Во всем есть плюсы и минусы. Но думать о минусах слишком изнурительно. Я всегда считал, что мне очень повезло. Родители привили мне воображение, приучили много работать. Я выступал на трапеции, осваивал акробатику, учился играть на скрипке. Правда, ни в чем не был особенно хорош. Тогда я подумал: а что, если соединить все вместе, может, в этом и заключается моя сила? Чтобы осуществить задуманное, мне пришлось создать собственную компанию. Иначе я бы так и остался способным парнем, который ничего не добился. Единственный, кто может защитить твою индивидуальность, — это ты сам.
культура: Кстати, о Вашей компании. Кто такой «майский жук»?
Тьере: В детстве я ни секунды не мог усидеть на месте, и родители прозвали меня «майским жуком». Оттуда и пошло. Я окрестил так не только свою компанию, но и первый спектакль — «Симфония майского жука».
культура: Сколько времени уходит на постановку одного шоу?
Тьере: Обычно около года. Из них примерно три месяца — репетиции.
Я, как маньяк, стремлюсь все контролировать. Механизмы на сцене, зеркала — мы конструируем сами, и все пробуем на себе. Забавляемся. Это не космический корабль, не компьютер — простая механика. Но очень хрупкая. И надо понять, как работать, чтобы она не поранила нас, а мы ее. Чтобы действие текло, будто река. Так получается не каждый вечер.
культура: Бывают накладки?
Тьере: Сегодня у нас разразилась небольшая битва с компьютером за звук. Поэтому мы начали позже обычного. В подобных шоу всегда так: то колесико застрянет, то компьютер засбоит. Я стараюсь философски относиться к таким накладкам. Здесь со мной команда — 17 человек, актеры и техники. У каждого своя задача. Мы все в одной лодке. И важно, чтобы она не перевернулась. Чтобы никто из нас не упал за борт.
культура: Русская публика отличается от зрителей в других странах?
Тьере: Театр важен и во Франции, и в Англии, и в Германии, но для русской публики это нечто особенное. По глазам людей я понимаю, что зрители будут размышлять о спектакле и после его окончания. Увиденное будет жить в них. Такая реакция меня очень вдохновляет.
культура: Откуда Вы берете магию для Ваших спектаклей?
Тьере: Ресурс людей огромный. Нужно просто чувствовать очарование простых вещей, радоваться смеху детей, которые порой задают ошеломляющие вопросы. Я с детства кувыркаюсь по сценам и далеко не всегда понимаю, как функционирует мир снаружи. И я, и мои артисты одержимы работой. Мы полностью отдаем ей сердце и разум, поэтому у нас и получается. Я не перестаю восхищаться способностью тела освоить и воплотить самую безумную идею. Мне кажется, можно всю жизнь этим заниматься и изучить только пять процентов.
культура: Вы когда-нибудь задумывались о другой профессии, кроме актерской?
Тьере: Ну да, на несколько секунд, может быть. В детстве с родителями на гастролях иногда думал: а не попробовать ли мне стать нормальным человеком с нормальной жизнью? Но когда вижу глаза людей в зрительном зале, понимаю: я там, где должен быть. Того же желаю всем: чувствовать внутреннюю связь с тем, где ты и что ты.
культура: Ваши дети тоже влюблены в театр?
Тьере: Моему сыну пять лет. Он заглядывает на сцену и говорит: ну все, я пошел в школу, пока! Мне кажется, он станет юристом или кем-то в этом роде. Кто-то же в семье должен попробовать выйти за пределы сцены. Взбунтоваться, в конце концов!
культура: Нельзя не заметить, до какой степени Вы похожи на деда. Что Вы взяли от него?
Тьере: Я никогда с ним не встречался. Наверное, взял все то, что передается по наследству, но совершенно об этом не думаю. Просто позволяю Чаплину существовать внутри меня. В тот момент, когда это станет осознанным, все исчезнет.
культура: О чем будет Ваше следующее шоу?
Тьере: Думаю, о кровных связях. Братья и сестры — самый удивительный вид любви, потому что не имеет отношения к сексуальности, обольщению, флирту. Это люди, которые вылезли из одного живота. Я хочу создать некий мир вокруг них. Новый мир.
