В начале 60-х ленинградский кинорежиссер Иосиф Хейфиц был в своей наилучшей форме, утвердившись в качестве живого классика и профессионала самой высокой пробы. В 1964-м Хейфицу присвоили исключительно почетное и редкое в режиссерской среде звание «Народный артист СССР». Тогда же в прокат вышел черно-белый широкоэкранный «День счастья».
В начале 60-х ленинградский кинорежиссер Иосиф Хейфиц был в своей наилучшей форме, утвердившись в качестве живого классика и профессионала самой высокой пробы. Его совместные с Александром Зархи постановки «Горячие денечки», «Депутат Балтики» и «Член правительства» были, пожалуй, превзойдены в смысле кинематографического качества и зрительской востребованности, когда в 50-е Хейфиц стал режиссировать в одиночку. «Большая семья» (1954) и «Дело Румянцева» (1956) — не стареющие образцы «большого стиля», картины, чья жизнеутверждающая энергия не рассеялась по сей день, а камерную «Даму с собачкой» (1960), снятую к 100-летнему юбилею Чехова, западные кинофестивали заласкали с нечеловеческой силой. В 1964-м Хейфицу присвоили исключительно почетное и редкое в режиссерской среде звание «Народный артист СССР». Тогда же в прокат вышел черно-белый широкоэкранный «День счастья».
В одной из трех главных ролей выступает заветный актер Хейфица того периода Алексей Баталов. Он играет врача «скорой помощи» Александра Николаевича Березкина, который замечает в автобусе очаровательную, но печальную незнакомку — свою тезку Александру Николаевну Орлову (Тамара Семина). Молодая женщина грустит потому, что у нее не складывается ни с семьей, ни с работой: муж, Федор Андреевич (Валентин Зубков), хотя формально есть, хотя импозантен, талантлив и в нее влюблен, вечно отсутствует по причине ответственных таежных командировок, а любимая работа учительницы русского языка и литературы тем же самым решительным, доминирующим супругом, в сущности, заблокирована. Врач Березкин в тезку влюбляется и принимается настойчиво ее осаждать. Муж Федор сначала закономерно протестует и даже больно бьет жену по лицу ее же элегантной сумочкой, однако, убедившись в том, что Березкин человек хороший, оставляет Шурочку, отправляясь в далекую экспедицию. Александра Николаевна, однако, внезапно Березкину отказывает, хотя предварительно признается ему в любви. Уезжает реализовываться, похоже, в родительскую деревню, где после недавней смерти отца-учителя вакантно место. Советский любовный треугольник оказался в смысле пикантной интриги совершенно непродуктивным: три одиночества занялись каждый своим делом на благо Родины.
В подобном кратком пересказе «День счастья» производит впечатление откровенно пародийное. Ходульность сюжета и психологическая невнятица обнаруживают себя и на уровне детальной драматургической разработки. Все это, однако, имеет причиной неразвитость интеллигентской мифопоэтики, а не слабость авторского коллектива. В историях о крестьянах и пролетариях Хейфицу неизменно удавалась проработка материала голливудского уровня, если это вообще критерий. Но наличный уровень самосознания вечно претендующей у нас на звание «гегемона» прослойки не давал возможности сделать сложносочиненную историю из жизни Большого Города тогда, не дает, к сожалению, и сейчас. С подобными оговорками «День счастья» можно квалифицировать как плодотворную и где-то даже героическую попытку освоить новую проблематику с новыми территориями. Вероятно, это вообще хронологически первая наша картина такого типа.
Герману и Хейфицу приходится упрощать реальное положение дел, сводя личностную проблематику персонажей к оппозиции «семья/работа», потому что лишь эти две категории были достаточно укоренены в тогдашнем нашем массовом искусстве, давая шанс на отклик аудитории. Ключом к пониманию фильма является название. Что такое «день счастья»? Фактически не бывающий дома, полностью погруженный в свою ответственную, едва ли не секретную работу, Федор однажды решает взбрыкнуть, сымитировав опоздание на самолет, которым его группу должны доставить в далекий уголок страны. Дескать, обойдутся денек и без начальника. Намерения Федора вроде благородны: побыть сутки с любимой, подарив ей себя, а себе — ее. На деле это очередное волюнтаристское проявление: когда-то Федор решил, что жене не стоит работать учительницей («Лишить меня дела, превратить в рабу, в пустую дамочку!»), а нужно ждать его дома, теперь надумал, наперекор инструкциям, сделать ей новый подарок. Хейфиц проводит очень тонкую мысль: один человек зачастую навязывает другому режим «забота» и режим «счастье», совершенно не сообразуясь с истинными потребностями другого, в данном случае жены. Сама формулировка этого вопроса свидетельствует о невероятном психоэмоциональном взрослении советского общества.
В своей легендарной картине «Член правительства» (1940) Хейфиц уже ставил под сомнение брутально-патриархальную модель существования. Выбившаяся в депутаты героиня Веры Марецкой гениально интонировала там с трибуны Верховного Совета: «Вот стою я перед вами — простая русская баба, мужем битая…» Четверть века спустя, уже в отдельной городской квартире новая героиня Хейфица, Александра Николаевна, Шурочка, снова получает по лицу от любящего, в сущности, супруга. «День счастья» — звучит так заманчиво, а на деле-то обманная категория. Авторы немного коряво этот обманный характер маркируют: пока Федор миловался дома с женой, в тайге погибли двое его подчиненных. С другой стороны, в этой грубости есть поучительная наглядность: кому счастье, а кому беда. Федора отстраняют от работы, он, будучи человеком, всесторонне талантливым, втайне устраивается в мастерскую по починке бытовой техники, где охотно, даже жадно, «берет на лапу». Снова все для семьи, для любимой, однако Александре был мил прежний, престижный муж, но неприятен муж-теневик, пускай и очень богатый. Что поделаешь, советское воспитание. Впрочем, дело даже не в этом — каждый имеет право быть собою: коммунистом, антикоммунистом или даже, если не страшно отвечать перед законом, предприимчивым теневиком. Но никто не обязан строить свою жизнь в соответствии с чужими представлениями о счастье. Семья, к сожалению, наиболее удобное поле экспериментов такого рода. В который раз приходится вспоминать евангельское: «Враги человеку домашние его».
Теперь, когда мы выяснили, что протагонист — Шурочка, и что ее базовой проблемой является неопознанность, неизученность собственной души, совершенно в ином свете предстает образ ее тезки-доктора. Похоже, здесь невиданная в советском искусстве метафора: Александр Николаевич Березкин есть составляющая Шурочкиной души — вот же почему инициалы этих «влюбленных» совпадают. На самом деле, не герой Баталова отыскал в городской толпе героиню Семиной, а начавшая судорожный поиск самой себя молодая женщина вызвонила по своему внутреннему психическому аппарату «скорую помощь», и доктор Березкин — примерно то, что в юнгианской психологии называют «анимусом», то есть мужская составляющая женской души. Теперь становятся понятными многие интригующие детали: и до неприличия навязчивая, не вполне реалистичная манера Березкина («…с того самого дня я разыскиваю Вас, окольцованная птица!»), его решительное, без приглашения явление в деревню, где Шурочка хоронит отца, и предфинальные слова благодарности, которые Александра Николаевна адресует Александру Николаевичу, дескать, ты помог мне разобраться в себе, после чего «любовные отношения» заканчиваются. Выходит, это было кино не про «любовный треугольник», а про семейную пару, еще точнее, про женщину, погрузившуюся на свою предельную глубину в кризисной ситуации, обратившуюся к доктору, врачующему душевные раны. Искать его можно и нужно не вовне, а внутри себя. На поверку оказалось, «День счастья» — не творческая неудача, а очень взрослое, попросту прорывное кино.
В картине есть несколько любопытных рифм, комментирующих основную линию. Например, младшая подруга Шурочки Рита (Лариса Голубкина) тоже ищет формулу счастья. Некоторое время назад она рассталась с любимым, потому что его, морского офицера, направили в очень далекий гарнизон («Толик хотел проходить службу в трудных условиях»). Теперь Ритин отец, своекорыстный портной Тимофей Кашин (Николай Крючков), настойчиво сватает ее за состоятельного мужчину, многим старше ее. Свадьбу почти сладили, однако в последнюю секунду Рита сбегает из-под венца. И одна женщина, и другая в режиме конфликта, в режиме боли и страданий вырвались из-под бессмысленной и калечащей их патриархальной опеки, отыскав по-настоящему «свое». Ритин папа, совершенно в том же духе, что и Шурочкин муж, подготовил дочери «день счастья» — день бракосочетания с нелюбимым. Хорошо, что Рита среагировала мгновенно. Ей, впрочем, помог мужчина из плоти и крови. Шурочке потребовались месяцы и внутренний доктор ее души.
Конечно, недалекие люди могут по-прежнему развивать идеи о тоталитарном характере советского режима, ошибочно принимая цивилизационные вывихи с отставаниями за идеологическую злонамеренность. Скорее, злонамеренность — патриархальное мордобитие и «авторитетное подавление», с которыми советские идеологи боролись изо всех сил. Кстати, невероятно привлекательная черта советского уклада в этой картине — максимальная социальная мобильность любого персонажа. Они ездят по огромной стране, устраиваясь, если надо, не только профессионально, но и психически, в полном соответствии со словами легендарной песни из картины «Чук и Гек»: «Поедешь на север, поедешь на юг — везде тебя встретит товарищ и друг…»
Отметим, что на «Дне счастья» работал вторым режиссером впоследствии безусловный гений нашего киноискусства Виталий Мельников, а редактором выступила Янина Маркулан — замечательный ленинградский киновед, автор книг «Кино Польши», «Зарубежный кинодетектив» и «Киномелодрама…». Поляки, по объективным причинам раньше нашего обустроившие в XX столетии массовую городскую цивилизацию, как раз на рубеже 50–60-х выдали целый ряд по-настоящему сильных картин о муках и поисках интеллигентского сознания, знанием о внутреннем устройстве которых насмотренная и умная Янина Казимировна поделилась с Германом и Хейфицем. Таким образом, выясняется, что эта совершенно забытая, выпавшая из обоймы значимых отечественных картин, притворившаяся творческой неудачей лента находится в самом центре циклона или, если угодно, на пересечении силовых полей эпохи. И, право же, современным российским кинематографистам есть чему поучиться.
