26 марта в прокат выходит отечественная трагикомедия Пациенты. Режиссер Элла Омельченко рассказала «Культуре» об особенностях современной семейной жизни, психоанализе и духовных поисках.
культура: Картина вызывает ассоциации с комедиями Вуди Аллена и Аки Каурисмяки. Но, кажется, Вам ближе «Осенний марафон»?
Омельченко: Восхищаюсь этими режиссерами, а больше всех Георгием Данелией. Мы со сценаристом Дмитрием Лемешевым придумывали музыкальный фильм. Понимая, что дебютантам не доверят крупный бюджет, он предложил написать новый сценарий и дал почитать рассказ — семь страниц. Я загорелась: актуальная тема, камерная история — как в фильме Полански «Резня»... Главное, родилось ощущение: деньги найдутся. Спустя четыре месяца появился инвестор, а функции продюсера я взяла на себя. И ни разу не пожалела об обретенной свободе. Продюсерское кино — бич российских экранов, первый вопрос, который задают бизнесмены: «На какую аудиторию рассчитан наш фильм?» Заказчики забывают: главное в кино — не формат, а соавторство. Какие чудные фильмы рождались у творческих дуэтов Рязанова и Брагинского, Данелии и Володина, Сокурова и Арабова!
культура: Фамилия главного героя — Шаламов, а психоаналитика — Брюсов...
Омельченко: Думаю, дело в контрасте: писатель-реалист прославился бескомпромисным мировоззрением, поэт-символист проявлял чуткость к веяниям времени. Сценарий писался под Павла Баршака и Тимофея Трибунцева. Оба актера согласились не раздумывая.
культура: Последний играет мозгоправа, смахивающего на авторитарного гуру...
Омельченко: По сути, Брюсов — зарвавшийся манипулятор, мелкий бес. И время сейчас такое, бесовское, — материальное преобладает над духовным. Раньше художники работали на аристократов, сегодня обслуживают спекулянтов.
культура: Сергей Шаламов посещает психоаналитика, его жена ходит к православному батюшке. Не рассуждая, они принимают все, что им внушают, безоговорочно — как руководство к действию.
Омельченко: Пытаются заполнить образовавшуюся пустоту готовыми схемами. Шаламовым необходим тот, кто решит за них, как жить. Будучи неспособными принять ответственность друг за друга, они становятся марионетками «высших сил». Так удобнее. Чтобы усвоить чужую мудрость, необходимо иметь собственную внутреннюю основу. Но Россия — страна крайностей. У нас нет золотой середины.
С церковью понятно — возвращаемся к духовным истокам. А отчего так популярны психологи-шарлатаны? Долго думала и поняла: людям стало нечем занять себя, вот они и нанимают специалистов по самокопанию. Получается горе от ума, но только от чужого. Зачем искать ответы на вечные вопросы, если вся наша жизнь — путь к Богу? От него не отвертишься. Психоанализ чужд русской культуре, все эти коммерческие услуги шоу-медицины — не для нас. В трудные моменты мы идем к друзьям, за рюмкой чая делимся проблемами, и все как-то устраивается. Готовясь к фильму, прочитала много книжек отечественных психотерапевтов. По-моему, большинство из них сами серьезно больны. Но хуже другое. Сегодня стирается грань между нормой и отклонением — мы говорим не «инвалиды», а «люди с ограниченными возможностями», аутисты — «альтернативно одаренные личности». Пытаясь сгладить грань между нормальным и нездоровым, мы еще больше запутываемся в крайностях.
культура: Саркастично: Шаламов отправляется на оппозиционный митинг, чтобы расслышать внутренний голос...
Омельченко: Многие посещали эти мероприятия — просто потусить, пообщаться. Но, Боже, — думала я, — какое количество фриков!
культура: Фильм подкупает перепадами «атмосферного давления», смелыми ракурсами, искрометными репликами: «В полноценной семье всегда неполноценный муж», «Мужчину нельзя оставлять одного на свободе», «Женщинам ничего нельзя доверять — вы все портите. Вспомни, каким я тебе достался!»... В картине много метких житейских наблюдений и остроумных сюжетных поворотов. Почему, например, Брюсов соглашается на просьбу священника вернуть Шаламова в семью?
Омельченко: Он испугался отца Сергия — понял, что тот не отступит. К тому же Шаламов ему больше не интересен — можно использовать его как наживку, подцепить попа на крючок и испытать на нем свои методы.
культура: Батюшка имел прототип?
Омельченко: Частично — да. И душевный диалог с Брюсовым на колокольне взят из жизни. Наш консультант, отец Алексей Есипов, говорил, что в русской Церкви сегодня довольно таких духовно незрелых «младостарцев». Помните, отец Сергий просит психотерапевта: «Пожалуйста, верните его в семью. Семья — оплот государства, нет семьи — нет государства. Нашего, Российского. Я к Вам как к гражданину обращаюсь...» И ведь он совершенно прав.
культура: Вы — выпускница мастерской Меньшова. Чему научил Владимир Валентинович?
Омельченко: Прежде всего, доверять себе. Он не стремился сделать из своих студентов что-то определенное, поэтому у него довольно много оригинальных учеников. Меньшов говорил: выйдете на съемочную площадку и все сами поймете. Так и случилось.
культура: Кто из отечественных классиков вдохновляет на творчество?
Омельченко: Достоевский и Чехов.
культура: А в чем заключается трагизм Вашей трагикомедии?
Омельченко: Вот живешь, горя не знаешь, и думаешь о себе только хорошее. А в конце-концов оказывается, что ты чей-то пациент и все вокруг — пациенты.
культура: У фильма есть фестивальная история?
Омельченко: Мы получили премии «Московской премьеры» и «Окна в Европу». С европейскими отборщиками сложнее — им нужна «немытая Россия».
культура: Творческие планы?
Омельченко: Готовлюсь к съемкам игрового альманаха о национальной идее народов бывших империй. Съемки пройдут в Австрии, Франции, Италии и у нас. И это тоже трагикомедия.
