19 июня в столичном Театре Эстрады состоялась премьера дипломного спектакля Академии кинематографического и театрального искусства Никиты Михалкова. «Метаморфозы-2» не оставили равнодушных.
«Мы намеренно не берем драматургические произведения, в которых изначально заложен определенный посыл фабулы и сюжета. Нам интереснее как бы из воздуха, из ниоткуда, материализовать и инсценировать тончайшие струны взаимоотношений характеров и характера взаимоотношений бунинских и чеховских героев. Несмотря на всю прозрачность данной прозы, а скорее именно поэтому, задача эта архитрудная, но чрезвычайно увлекательная, и самое главное — невероятно полезная для актеров, пытающихся найти в себе новые возможности и оттенки актерской игры», — пишет худрук в изящно изданной программке спектакля.
Первая же новелла задала новые правила: минимум выразительных средств, максимум распахнутого пространства, наполненного стремительными сложносочиненными эмоциями любви, разлуки, счастья и отчаяния.
Вот дача. Кума (Катерина Мирошкина) чистит ягоды для варенья, кум (Игорь Сергеев) зашел пофлиртовать, служанка (Софья Куцерубова) то хлопочет с самоваром, то вдруг всполошится и сунет гостю гитару. А он бренчит себе и дразнится: «Знаете, какая история: у одного человека сердце ушло из рук, и он сказал уму: прощай! Это из Саади, кума. Был такой персидский поэт...» За окном смеркается, летним дождем стучится тихое: «Куда же вы?»
Пара бунинских страниц, рассказ 1943 года о чуде, сделавшем случайных любовников пожизненными заложниками дивного летнего вечера. Тут словно бы «опускается занавес» — становится непрозрачным невидимый сетчатый экран, разделяющий партер и подмостки. На его поверхности загорается узнаваемая картинка — винтажная ведущая «Вѣстей Россійской Имперіи» Екатерина Грачева сообщает о санкциях и катастрофах, криминальных сводках и брачных объявлениях. Это пародийные «антракты» между миниатюрами. Они иллюстрируют идею спектакля: подлинную историю не выбалтывает телеграф или телетайп, она прячется за «пеной дней» в разбитых сердцах — в ворохе любовных глупостей, измен и разочарований. История страстей стремительно проносится сквозь анфилады бунинских «Музы» и «Иды» в чеховские «Несчастье» и «Княгиню», вновь и вновь возвращаясь мучительными воспоминаниями.
Два часа дюжина талантов расцветала, увядала, парила и камнем падала в бездну. Время, то уплотняясь, то растягиваясь, то становясь волшебно невесомым, оживало в пластических рисунках постановщиков — Веры Камышниковой, Александра Коручекова и Игоря Яцко. Каждый выпускник пережил звездный свой час, но больше всего удач выпало Марианне Васильевой, Ольге Озоллапине, Игорю Сергееву, Антону Стреляеву, Александру Ведменскому. Искушенные театралы и растроганные зрители долго не отпускали артистов и, несмотря на поздний час, не спешили расходиться.
После премьеры художественный руководитель Академии Никита МИХАЛКОВ ответил на вопросы журналистов:
журналисты: Вы «вооружаете артистов против плохой режиссуры». Значит ли это, что исполнителю нужно уметь включаться в процесс постановки, становиться сорежиссером?
Михалков: Нет, каждый актер должен выполнять свою задачу, уметь концентрироваться на ее решении даже тогда, когда режиссер не может ему помочь.
журналисты: Миниатюры новых «Метаморфоз» — результат коллективных творческих поисков?
Михалков: Мы работали вместе по принципам студийности над каждой новеллой. Важно, чтобы все было встроено в один код, единую энергетическую струю, но я не ломал то, что делали другие, а пытался подвести здание под общий купол. У нас сейчас нет площадки, Театр Киноактера в аварийном состоянии, приходится часто переезжать, ночью монтировать декорации, утром делать прогон, а вечером выходить к публике. Это трудно, нам необходим свой дом. Но я не жалуюсь, мне важнее, что творится на сцене.
журналисты: Выбор произведений для постановки — также плод «коллективного разума»?
Михалков: Нет, ребята предлагают сами, но не всегда это совпадает с тем, что они могут. Актер репетирует, показывает кусочки, и мы говорим: «Хорошо, давай» или «Попробуй что-то другое». Выпускников больше, чем вы видели в «Метаморфозах», но их честно предупреждали: мы не обязаны дать роли всем дипломникам. Ребята провели год своей жизни в невероятных условиях, прошли удивительные мастер-классы, посещали любые спектакли и выставки, расширили круг общения, научились работать с камерой... Но это не значит, что каждый может играть в том режиме, который требуется. Когда собираем спектакль, возникает очень сильная конкуренция и, как видите, она оправдывается.
культура: Рисунок и стиль новых «Метаморфоз» жестче, суше, безжалостнее к человеку как таковому.
Михалков: Я этого не вижу. Прошлогодние «Метаморфозы» — я их очень люблю — были первым опытом смешения жанров, проб и находок. Новый спектакль более детализированный, если угодно, кинематографичный. Это не меняет нашей основы — прозы Чехова и Бунина. Здесь есть совершенно хулиганские вещи, но дело в подходе. Антон Павлович говорил, что каждый «понимает Гамлета по-своему. Понимать по-своему не грех, но нужно понимать так, чтобы автор не был в обиде». И мне хочется верить, писатели бы на нас не разгневались.
культура: Вы плотно работали с категорией времени. Партитура спектакля складывалась при чтении рассказов?
Михалков: Да, и здесь она очень выверенная, но на ее основе допускались актерские импровизации.
культура: Слушатели Академии заметно выросли за этот год. Случалось ловить себя на мысли: «Вот дают, я так не могу»?
Михалков: Не могу сыграть или придумать? Это разные вещи. Сыграть я могу все, а вот придумать... Например, в прошлых «Метаморфозах» слушатели вместе с наставником Сергеем Газаровым предложили новую буффонадную форму «Мести», которую я воспринял с удивлением, как данность, и абсолютным согласием. Но главное — мы хотим вернуться к основам истинной русской актерской школы: в ее масштаб, концентрацию, энергетику, к парадоксальным поворотам характеров и неожиданным рапидам.
культура: В «Метаморфозах» есть нравственное измерение, мысль о том, что такое человек, любовь, смерть. Многое ли открывают в себе актеры, выходящие на этот уровень понимания сверхзадач?
Михалков: Ровно то, что написано в рассказах великих писателей. Бунин и Чехов, даже Чехонте, не творили «просто так»... Иной вопрос, как мы их инсценируем, пользуясь минимальными средствами, акцентируя внутреннее содержание и актерскую технику. Но нравственные сверхзадачи, конечно, есть, и я утверждаю: абсолютно вся великая драматургия построена на одном вопросе — неудовлетворенной любви. Ибсен, Чехов, Шекспир рассказывали о запретном, неосуществленном чувстве, и наши «Метаморфозы» — об этом.
[gallery-1]
